АЛЕКСАНДР МАДЖАРОВ
доктор исторических наук
ДОН КИХОТ
РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ
К 150-летию со дня рождения Н. А. Бердяева
Николай Александрович Бердяев мечтал о духовном преображении “падшего” мира. Он тонко чувствовал “пульс времени”, многое видел и предвидел. “Революционер духа”, творец, одержимый идеей улучшить мир, оратор, способный зажечь любую аудиторию, был ярким порождением творческой атмосферы Серебряного века.
Проницательные суждения мыслителя о будущем России, Европы имели глубокие научные основания. Его пафос свободы, творчества, нежелание обременять себя формальными рамками, официальными церемониями, постами, чинами и званиями всегда вели мастера по жизни.
Он восставал против дворянского общества, революционной интеллигенции, “православной среды”, коммунизма, эмиграции, сочувствовал “великим бунтам истории” и даже христианство понимал “как бунт против мира и его закона”, хотя и видел ограниченность, частичность любой смуты. Его мысль раскрывалась “в духе”, в философии истории, которую он считал своей специальностью. “Меня всегда... интересовали судьба мира и моя судьба”, — писал он в “Самопознании”.
Н. А.Бердяев был обращён к будущему. Он определял собственную философию как экзистенциальную, профетическую (пророческую), эсхатологическую (конечную), сопрягал своё направление с именами Аврелия Августина, Паскаля, Кьеркегора, Ницше. А в “Самопознании” подчёркивал: “Я наследую традицию славянофилов и западников, Чаадаева и Хомякова, Герцена и Белинского, даже Бакунина и Чернышевского, несмотря на различие миросозерцаний, и более всего Достоевского и Л.Толстого, Вл. Соловьёва и Н.Фёдорова.
Я русский мыслитель и писатель”.
Родился Николай Александрович Бердяев 6 (18) марта 1874 года в имении Обухово Киевской губернии, в дворянской семье. Будущий философ начал приобщаться к науке и культуре в Киевском кадетском корпусе, а затем учился в Киевском университете на естественном и на юридическом факультетах. В 1897 году за участие в студенческих беспорядках он был арестован и вскоре, после второго ареста, отчислен и отправлен в ссылку в Вологду, а затем в Житомир.
Летом 1904 года Бердяев встретил, по собственному признанию, “друга жизни Лидию”, урождённую Лидию Юдифовну Трушеву (по первому мужу Рапп) (1874–1945), с которой прожил свой век.
В 1904–1907 годах в Петербурге, в период первой русской революции (1905–1907) он редактировал журналы “Новый путь”, “Вопросы жизни”. В изданиях сотрудничали люди “из разных миров” — Д.Мережковский, В.Розанов, А.Карташёв, В.Иванов, Ф.Сологуб, А.Блок, Андрей Белый, В.Брюсов, А.Ремизов, Л.Шестов, М.Гершензон, С.Франк, П.Струве, Е.Трубецкой идр. Вспоминая позже годы, проведённые в Северной Пальмире, мыслитель писал о неудаче “ренессанса начала XX в.”, изолированности “культурной элиты в небольшом кругу”, её отрыве “от широких социальных течений того времени”, движении к “торжеству большевизма”.
В 1907 году Бердяев оставил Петербург. Побывав в деревне, а затем в Париже, переехал в Москву. В Первопрестольной он наряду с Е.Трубецким, С.Булгаковым, Г.А.Рачинским, В.Ивановым “активно сотрудничал” в Религиозно-философском обществе “памяти Владимира Соловьёва”, выступал с публичными докладами, на диспутах.
В Москве, в трактире около церкви Флора и Лавра, который называли “Ямой”, по воскресеньям встречались люди из народа. Он ходил на эти сходки “бродячей Руси, ищущей Бога и Божьей правды”, принимал участие в спорах. Посещал и “закрытые общественные собрания”, на которых сходились умеренные социал-демократы, социалисты-революционеры, левые кадеты, реже — большевики и даже “иногда председательствовал” там.
Воспоминая предреволюционные годы, проведённые в Москве, он писал об ограниченности собственных возможностей. “Наша группа, — констатировал он, — была немногочисленна. Большая часть интеллигенции... имела другое миросозерцание”.
События Великого Октября 1917 года внешне коснулись Бердяева не сразу. Ему оставили кабинет, библиотеку, дали “академический паёк”, который выделили двенадцати наиболее известным писателям, в шутку прозванным “бессмертными”. Он организовал Вольную академию духовной культуры (1919–1922), был её председателем. Проводил лекции, семинары, собрания. Позже отмечал, что “особенный успех имели публичные выступления в последний год”. На диспут о книге О.Шпенглера сошлось столько народа, что “толпа стояла на улице”, а докладчик должен был пробираться через жаждущий знаний люд, объясняя, что он председатель.
В феврале 1920 года Бердяев был арестован по делу “Тактического центра”. Допрос вёл Ф.Э.Дзержинский, присутствовали Л.Б.Каменев, В.Р.Менжинский. После “беседы” арестованного отпустили.
В августе 1922 года во время отдыха с женой в Барвихе он отправился в Москву, и в первую же ночь в Белокаменной был задержан в своей квартире и препровождён в ГПУ. Через неделю следователь объявил о выселении писателя из советской России за границу. С него взяли подписку о том, что в случае появления на границе СССР он будет расстрелян, и освободили.
Бердяев не хотел эмигрировать, жить в изгнании. Но 30 сентября 1922 года “по идеологическим причинам” был выслан за границу вместе с группой писателей, учёных, общественных деятелей, признанных “безнадёжными в смысле обращения в коммунистическую веру”.
В Штеттине (Германия) учёный создал Религиозно-философскую академию, организовал Русский научный институт в Берлине, был деканом факультета духовной культуры, писал книги. В 1924 году переехал с семьёй в Кламар, под Парижем, где провёл последние годы жизни.
В годы Великой Отечественной войны философ всецело поддерживал СССР. “Вторжение немцев в русскую землю потрясло глубины моего существа, — вспоминал он. — Моя Россия подверглась смертельной опасности, она могла быть расчленена и порабощена. Немцы заняли Украину и дошли до Кавказа. Поведение их в оккупированных частях России было зверское, они обращались с русскими, как с низшей расой. Это слишком хорошо известно. Было время, когда можно было думать, что немцы победят. Я всё время верил в непобедимость России”.
Бердяев искал ответы на вопросы жизни. О судьбе человека, России, мира он писал в книгах “Судьба России. Опыт психологии войны и национальности” (1918), “Смысл истории” (1920), “О назначении человека. Опыт парадоксальной этики” (1931), “Я и мир объектов. Опыт об одиночестве и общении” (1934), “О свободе и рабстве человека. Опыт персоналистической философии” (1939), “Истоки и смысл русского коммунизма” (1937), “Русская идея” (1943), “Самопознание” (1940–1947) идр.
Прогнозы философа строились на глубоком понимании особенностей “души России”. Он порвал с аристократическим миром, вступил в мир революционный, сблизился с марксизмом и его приверженцами. Познакомившись с этим сообществом, осознал, что “революционная интеллигенция” не любит свободы, увидел в марксизме элементы, которые должны привести к деспотизму, на собственном опыте пережил столкновение личности и “коллектива”.
В статье, опубликованной в 1907 году и вошедшей в книгу “Духовный кризис интеллигенции” (1910), он предсказал, что революция, когда она произойдёт в России, будет “враждебна свободе и гуманности” и в ней победят большевики.
В 1914–1918 годах, в переломный момент в жизни страны учёный в книге “Судьба России” писал о необходимости “новых реакций духа” на всё свершившееся, изучения жизни страны в “перспективе мировой истории”. За историческими, социологическими, политическими структурами, характеризующими прошлое и предопределяющими будущее России, философ видел духовные начала. Войну, революцию он считал феноменом не “политическим и социальным”, а “духовным и религиозным” и подчёркивал, что нельзя возродить Россию одними политическими средствами.
В 1918 году, глядя в будущее, мыслитель констатировал: “В самой глубине буржуазной жизни лежит... семя великой войны, великой катастрофы”.
Слова Чаадаева о прошлом, которое “нам уже не подвластно”, и будущем, “зависящем от нас”, Бердяев относил к “основным мыслям” XIX века. Он верил в то, что потенциальные силы народа в перспективе раскроются и будут получены ответы на важнейшие вопросы человечества.
Зимой 1919-1920 годов, за два года до своей отправки за рубеж на лекции в Вольной академии духовной культуры философ-интуитивист высказал мысль, на которую в то время никто не обратил внимания. “Можно заранее с уверенностью сказать, — констатировал он, — что... не удастся никакой социализм, который попробуют осуществить и который, вероятно, будет играть большую роль в том периоде истории, в который ныне мы вступаем. Социализм в опыте осуществления своего будет совсем не тем, к чему социалисты стремятся. Он вскроет новые внутренние противоречия человеческой жизни, которые сделают невозможным осуществление тех задач, которые выставило социалистическое движение.
Он никогда не осуществит того освобождения труда, которого Маркс хотел достигнуть связыванием труда, никогда не приведёт человека к богатству, не осуществит равенства, а создаст лишь новую вражду между людьми, новую разобщённость и новые неслыханные формы гнёта”.
Спустя годы в эмиграции учёный подтвердил своё теоретическое заключение: в революционном социализме, коммунизме видна суть Великого Инквизитора: за хлеб соглашаются отказаться от свободы духа.
Позже, в книге “Русская идея” (1943), в свете наблюдений за реальным социальным экспериментом в СССР, Бердяев высказал новые мысли о его месте в русской истории, в будущем. Он интерпретировал коммунизм как “момент внутренней судьбы русского народа”, который должен быть “преодолён” сокровенными силами масс, а “не уничтожен”. Избавиться нужно было от лжи “в духовных основах”, которая вела к дегуманизации, к отрицанию ценности человека, “к сужению человеческого сознания”.
Прогноз мыслителя включал “окончательный” приговор “новому строю” — прекращение его существования и наступление новой эпохи.
Исторический опыт строительства социализма показал миру и достоинства “передового” опыта СССР. Бердяев оценил “социальную правду” “коммунистической” России. По его словам, она заключалась в “раскрытие возможности братства людей и народов, в преодолении классов”. Мыслитель советовал взять в будущую постсоветскую Россию всё лучшее из полученных достижений социалистического строительства.
“В высшую стадию, которая наступит после коммунизма, — писал он, — должна войти правда коммунизма”.
В июне 1915 года Бердяев опубликовал в “Биржевых ведомостях” статью “Конец Европы”. Она практически повторяла заголовок книги О.Шпенглера “Закат Европы”, над которой немецкий философ в это время работал, и совпадала с ней по смыслу. Мыслитель ставил вопрос о путях развития России и Запада. Он писал о приближающемся конце Европы “как монополиста” и “носительницы высшей культуры”.
В работах “Конец ренессанса. К современному кризису культуры” (1919), “Смысл истории” (1920), “Предсмертные мысли Фауста” (1921) Бердяев определил специфику эпохи, которую переживает Европа.
По его словам, Старый Свет находится в состоянии кризиса культуры, деградации духовной основы — человечности (гуманизма), разложения “органического”, утверждения “механического”. Он показал кризисные явления в творчестве Ницше (возможность “антихристианской, безбожной, сатанической” религии); Маркса (не удержался на “человеческом”, перешёл к “нечеловеческому” — “новому коллективному целому”; в реальном социализме (основан не “на избытке, а на недостатке”, принудительной организованности, механическом коллективе); в капитализме (“иметь”, а не “быть”), в познании (позитивизм, объективизм, борьба с субъективным, человеческим началом в науке); в современном искусстве (“человеческий образ” гибнет в импрессионизме, футуризме); в жизни государства.
Бердяев предвидел наступление периода, “в рамках которого “внутри (и монархии, и демократии. — А.М.) <...> раскроются “не гуманистические, а... нечеловеческие начала”.
Культура не развивается бесконечно. Её “органичность” в цивилизации сменяется “механичностью”. Утончённая мысль, художественное творчество перестают ощущаться как реальная “жизнь”, превращаются в мираж. Цель видится в жизни, силе, практике. Познание, искусство, культура становятся средством, “техникой жизни”. Красота культуры — её реальное бытие в усадьбе, дворце, храме — заменяется музейной имитацией. “Начинается, — заключает Бердяев, — культ жизни вне её смысла”.
В цивилизации (капитализм, социализм) коллективный труд вытесняет индивидуальное творчество, “уничтожает личность”. В связи с приходом в историю новых людских масс набирают силу процессы варваризации, огрубления, утраты совершенных форм, выработанных культурой. Возникает варварство “от самой цивилизации”, господствует “магическое царство машинности и механичности”.
Меняется направленность времени. Ни одно мгновение не имеет смысла. Оно лишь “средство для ускоряющихся жизненных процессов, устремлённых к дурной бесконечности” (money, money, money… — А.М.). В цивилизации “нет прошлого... нет настоящего, нет выхода к вечности”.
Машина ломает темп жизни, заданный природой, даёт иную, всё возрастающую, скорость. Человек выбрасывается на поверхность. Вопрос о том, “имеет ли жизнь цель и смысл”, остаётся без ответа. Человечество на этом пути к мощи, организации духовно опускается, ибо, по словам мыслителя, “без аскезы... не может быть высшей духовной жизни”.
Реалистичный прогноз Бердяева: “Цивилизация бессильна осуществить... мечту о бесконечно взрастающем мировом могуществе”.
Её дух — мир вещей — буржуазен, ограничен, конечен.
А культура, по словам учёного, вечна. В эпоху цивилизации она уходит в глубину, но остаётся “в качествах”, продолжает жить в людях “как глубокое наслоение”.
Полностью культура не умирает никогда.
Бердяев ушёл из жизни на 75-м году в своём доме в Кламаре, под Парижем. Это случилось во вторник 23 марта 1948 года около пяти часов дня. Незадолго до смерти он с горечью констатировал: “Я известен в Европе и Америке, даже в Азии и в Австралии, переведён на много языков, обо мне много писали. Есть только одна страна, в которой меня почти не знают, — это моя родина”.
Последнюю треть и половину сознательной жизни Бердяев вынужден был прожить за рубежом. Его труды на семьдесят лет выпали из советской исторической и философской науки и не могли в момент своего появления открыто, полномасштабно влиять на отечественный историографический процесс. Они появились в России как новинка уже в иную эпоху, спустя полвека после смерти автора.
“Так совершается история, — заметил философ. — Но это... совсем не означает, что весь запас творческой энергии и творческих идей пропал даром и не будет иметь значения для будущего”.
АЛЕКСАНДР МАДЖАРОВ НАШ СОВРЕМЕННИК №3 2024
Направление
Очерк и публицистика
Автор публикации
АЛЕКСАНДР МАДЖАРОВ
Описание
Нужна консультация?
Наши специалисты ответят на любой интересующий вопрос
Задать вопрос