АЛЕКСЕЙ БОЛДЫРЕВ НАШ СОВРЕМЕННИК № 8 2023

ПОСЛЕ ПОЛУНОЧИ

ШУМ ВРЕМЕНИ

Сколько шуму, сколько деловых людей!
Сколько планов на будущее
у двадцатилетней молодёжи!
Как мало времени для любви!
Барнав. ХVIII век

Сонными громадами застыли здания,
Пестрят сенсациями периодические издания;
Информации — тонны.
Веки красавиц на обложках
Прикрыты томно.
Скромность украшает? Может быть,
Но это сейчас мешает.
С каждым днём всё выше ставки,
Грубеют чувства в автобусной давке.
Биржевые сводки, реклама, котировки валют…
И если кого-то бьют в прямом эфире,
Что же, помянем, если убьют.
Нравы стали жёстче,
Короче юбки, беспокойней ночи;
Как будто от людей ушёл отец,
А на его месте — равнодушный отчим.
Автобусными маршрутами,
Как по камням горную реку,
Переходим, дожёвывая детективы;
Выплёвываем пули, улыбаясь людям,
Только из зданий офисов и видим перспективы.
Надеты на глаза розовые очки,
И мысли бабочками пойманы в сачки,
Бережно собраны, нанизаны на иглу;
Мысли — бабочки, красивы, но мертвы,
Они достойны этой пыли,
Скопившейся в самом тёмном углу.

Проходят дни в боях за кожаные кресла
И ноги секретарш.
А эти прыжки сквозь горящие кольца...
За окном поздняя осень,
В платье цвета хаки
Лежит на асфальте под выстрелами холодного солнца.

Я верю в ангелов,
Что сращивают любовью
Твои и мои крылья.
А мёртвые мысли-бабочки,
Забыв, что значит полёт,
Покрывают их со временем пылью.



СНЫ ПОЗДНЕЙ ОСЕНИ

К.

Ноябрьский город,
провинциальная грязь застыла
странной строкой футуриста.
В страдающем радикулитом лифте
я словно узник замка Иф,
но точно не граф Монте-Кристо.
Я не размениваю жизнь на месть.
Мой город, сонный, как осенняя муха,
как бы его не прихлопнул кто-нибудь…
О чём я говорю? Похмельный бред…
Рассмейся, взмахни крылами и забудь.
Мой ангел!
Я шёл к тебе по жизни,
в штиль и бой
за мною, шлейфом, мысли,
прохожие вдыхают их прокуренной душой.
Спасенье — застывший в ожидании снега лес.
Здесь воздух, как твоё дыханье, свежий.
Там есть берлога, в ней
водку с кофе пьёт
мой старый друг, знакомый леший.
Он изучает Фрейда,
под ногами снуют голодные коты,
впрочем, оставим их,
и будут только сосны, я и ты.


ДОНСКАЯ ПЫЛЬ

Если судить о победах
по количеству выкуренных сигар
то я лузер в старых кедах
зато с чистыми лёгкими, и лишь перегар

и душа обуглена
хожу одиноко неогугленно

в мозг проникает донская пыль
и механизмы мозга от неё скрипят
бархатом она ложится на ковыль
клубится как в клубе под хохот ребят

эта донская пыль слышала свист пуль
прерывала хохот ребят хоть они и не хотят
хотят совершать безумные вещи во имя женщин
пыль заберет и женщин им не поможет ж’еньшень

в час быка козлом
заруливаю к падшим птицам
синица моя не гляди со злом
этот стих тебе как филин ночной снится

донская пыль я расскажу тебе историю снова
потому что ты не была дальше Азова

папуас по имени Туй
подошёл к белому человеку несмело
потому что как тут ни рапортуй
ни одно поколение такого ещё не ело

полежим с тобой на дороге донская пыль
нас тревожат копыта механических карет
может когда-нибудь мы расправим крыль-
я отразившись в луже уйду поправив берет



ОБ УХОДЯЩЕЙ НАТУРЕ

Жизнь с бригадой “понаехавших тут”,
что проводит евроремонт в своей камере пыток.
Головой понимаешь, откуда ноги растут,
но уже не красив, не здоров, не прыток.

Когда-то был молод, как серп луны,
Спартак, Жюль Верн и слова на заборе.
Юный узник подгузников и той страны,
от которой остались лишь слова на заборе...

Осень под шум листвы катает некрологи,
без нас на Марсе будут яблони цвести,
ухожу от тебя навсегда в безумном монологе,
возвращаюсь, выбросив мусор, вспомнив слово “прости”.

Неугомонные феи стареющим золушкам
превращают тыквы в кареты, но уже “скорой помощи”;
их принцы с артритом и протоколами в принципе
после полуночи без всякой магии такие же овощи…

А жизнь — это просто, как ядерный тостер.
Она смертью грозила, намекала, пугала.
Вот умрёшь от взгляда продавца в Доме быта
и задумаешься, какая там после Валгалла...