АНДРЕЙ ДУНЯШИН НАШ СОВРЕМЕННИК № 6 2025

 

Критика

АНДРЕЙ ДУНЯШИН

"НЕ ДО ОРДЕНА. БЫЛА БЫ РОДИНА"

(Награды Великой Отечественной войны в российской поэзии)

Боевые награды — обязательный атрибут любой войны, каждой военной кампании. Орденами и медалями государства отмечает наиболее отличившихся на поле боя солдат и офицеров. Великая Отечественная война — особая страница в истории России.

Её летопись сохранила для нас немало имен героев, отмеченных наградами. В то же время сами ордена и медали, их учреждение и применение отражают политические и социальные процессы, происходившие в СССР.

Поэтому неудивительно, что награды Великой Отечественной естественно вошли в культурный контекст общества, стали знаком, характеризующим личность и иллюстрирующим эпоху. Героев посвящённых войне кинофильмов, живописных полотен мы часто видим с орденами и медалями. Они как элемент советской наградной системы достаточно широко отражены в художественной литературе и, в частности, в поэзии. В нескольких стихотворных строчках подчас заключена целая история, яркий сюжет, раскрывающий функционирование наград в обществе, отношение к ним фронтовиков. Знаки отличия и доблести позволяют полнее понять прошлое нашей страны и осознать суровую философию противостояния двух сил. Они воспринимаются как своеобразная альтернатива всему комплексу антигуманных проявлений, сопровождающих тяжёлые битвы.

Война — это подвиги и ордена,

Война — это голод и вши!.. —

написал Николай Глазков (1919–1979), осмысляя суровую правду бесчеловечных битв. Тем не менее, знаки доблести обозначали факт общественного признания проявленного героизма.

Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза И. И. Якубовский отметил важность награждения в воспоминаниях "Земля в огне". Большую часть войны он в звании полковника командовал 91-й танковой бригадой.

"Награды венчали подвиги свершённые, звали к новым, — писал маршал. — Командный состав бригады, партийные и комсомольские руководители в дни передышки позаботились о том, чтобы о каждом из героев недавних боёв узнали и на их родине. В областные, городские и районные газеты, в адрес родителей отличившихся воинов они послали душевные письма с благодарностью за воспитание мужественных и смелых. Ответы на наши послания не задержались. Можно представить, какую большую моральную поддержку принесли они, безмерно дорогие весточки из дома, из родных мест. Это был хороший боезапас для солдатской души".

В войсках с уважением относились к орденоносцам, считая их наиболее подготовленными, наиболее опытными бойцами, но это обстоятельство накладывало на кавалеров боевых наград особую ответственность. Маршал Советского Союза К. А. Мерецков вспоминал, как он осенью 1944 года готовил операцию по освобождению советского Заполярья. Накануне наступления командующий Карельским фронтом приехал в 10-ю дивизию 14-й армии, чтобы оценить боеготовность воинских частей.

"Я приказал собрать в одно место орденоносцев. Через полтора часа за гранитной скалой, нависшей над котлованом, сидело около ста человек. Это были надёжные и бесстрашные воины. После задушевной беседы о "делах житейских", длившейся около получаса, я рассказал, какие мощные силы будут обеспечивать наступление фронта, а затем обратился с такими словами:

— Солдаты! Завтра утром наши войска переходят в наступление, чтобы изгнать немецко-фашистских захватчиков и освободить советское Заполярье. Именно вам, гвардейцам, кто долгие месяцы держал в сопках оборону, закрыв все пути к Мурманску, Военный совет фронта доверяет нанести первый удар по врагу. Надеемся, что вы оправдаете доверие.

— Оправдаем, товарищ генерал армии! — хором ответили солдаты и сержанты".

1

Участники боевых действий, знавшие им цену, с уважением относились к орденам и медалям, гордились ими. Свое ощущение наград описал старший лейтенант Михаил Луконин (1918–1976) в стихотворении "В вагоне", где рассказал, как ехал в отпуск после тяжёлого ранения.

Жилет раскинув меховой,

Я по вагону напоказ

Прошёл походкой фронтовой.

И был во всей своей красе

(Блестит на левой стороне!).

— Оттуда? — спрашивают все. —

Да, тяжело вам на войне.

Расшифровкой смысла стихотворения служит фраза "блестит на левой стороне". Как известно, на левой стороне размещались ордена и медали на пятиугольной колодке. Значит, лирический герой — кавалер нескольких таких наград, скорее всего, именно медалей. По вагону он идет раскованно, свободно, зная, что к наградам приковано внимание спутников, а те глядят на него с уважением и пониманием сложностей его фронтового пути.

В советское время в народе сложилось уважительное отношение к орденоносцам. До войны командир, а тем более красноармеец с наградой — явление довольно редкое, хотя вторая половина тридцатых годов прошлого века изобиловала военными конфликтами — предвестниками Второй мировой: Испания, Халхин-Гол, столкновение у озера Хасан... Родина отмечала наиболее отличившихся в этих боях. Константин Симонов (1915–1979), в качестве военного корреспондента участвовавший в советско-японском конфликте, запечатлел его отголосок.

За столом в кафе сидит человек с пятью орденами:

большие монгольские звёзды

и Золотая Звезда.

Люди его провожают внимательными глазами,

они его где-то видели,

но не помнят,

где и когда.

Может быть, на первой странице "Правды"?

Действительно, портреты орденоносцев публиковались тогда на первых полосах "Правды", "Известий", "Красной Звезды" — главных газет страны. Воплощённый в стихотворении воин — Герой Советского Союза, отмеченный к тому же наградами Монгольской Народной Республики. Симонов упоминает, что его персонаж отличился в боях в районе горы Баир-Цаган, состоявшихся 2–5 июля 1939 года. В ходе сражения части советско-монгольской группировки разгромили японские соединения. Баир-Цаган стал эпизодом крупного столкновения между войсками Страны Восходящего Солнца и объединенными силами СССР и МНР, продолжавшегося с мая по сентябрь 1939 года. Братская Монголия наградила многих советских воинов, особенно лётчиков. Звёзды, о которых говорит поэт, — это либо ордена Сухэ-Батора, либо ордена Красного Знамени.

Орденоносец — значит, герой. Печать и радио активно пропагандировали их имена и заслуги, формируя в сознании людей образ защитника Родины. Как показали дальнейшие события, это было правильно и своевременно.

Особое отношение к кавалерам орденов и медалей нашло отражение в традициях популярной советской песни того периода. У старшего поколения наверняка на слуху мелодия и строки известной песни Василия Соловьёва-Седого "На солнечной поляночке" (изначально она называлась "Тальяночка"). Это стихотворение поэт Алексей Фатьянов (1919–1959) написал в 1942 году, тогда же оно было опубликовано во фронтовой газете "За Родину!". В немудрёном сюжете заключена история, наверняка не раз повторявшаяся в военное время: молоденький боец знакомится с девушкой, предлагая ей руку и сердце.

В ответ дивчина гордая

(Шутила, видно, с ним):

"Когда вернёшься с орденом,

Тогда поговорим".

Солдат ушёл дальше вместе со своим соединением, а потом он, отважный воин и знатный гармонист, отличился в бою:

Боец средь дыма-пороха

С тальяночкой дружил

И в лютой битве с ворогом

Медаль он заслужил.

Тут как раз подоспела весточка от любимой.

Пришло письмо летучее

В заснеженную даль:

Что ждёт, что в крайнем случае

Согласна на медаль.

Фатьянов передаёт драматургию взаимоотношений молодых людей через восприятие наград девушкой, возможно, нарочито шутливое. Парень ей, конечно, нравится, она кокетничает, но если он вернётся с орденом — покажет себя человеком ещё и мужественным. И для неё это важно. К тому же подружки завидовать будут! А не получится — она согласна на медаль, ведь это тоже немало.

Продолжает "орденскую" тему другая популярная песня, шагнувшая к слушателю в начале пятидесятых годов прошлого века. Композитор Валентин Левашов записал её в 1952 году во время фольклорной экспедиции на Алтай. Правда, московский музыковед Юрий Бирюков утверждает, что похожие мелодические варианты были известны ещё до войны. Но вот текст — он явно послевоенного происхождения:

Вот кто-то с горочки спустился,

Наверно, милый мой идёт.

На нём защитна гимнастерка,

Она с ума меня сведёт.

На нём погоны золотые

И яркий орден на груди.

Зачем, зачем я повстречала

Его на жизненном пути?

Это песня-монолог женщины, в котором она страдает по недавно появившемуся в колхозе демобилизованному фронтовику, выделяющемуся золотыми погонами (они появились в Красной армии в 1943 году) и орденом! Для неё орден — свидетельство решительности героя, бывшего офицера.

2

Через награды поэтам удавалось раскрыть самые разные аспекты военной службы и фронтового быта.

Лейтенант Юрий Белаш (1920–1988), кстати, помимо орденов кавалер двух медалей "За отвагу", парадоксально описал солдатскую учёбу. С лёгкой иронией он рассказывает о том, что приходится постигать солдату: геологию, "трамбуя брустверы пологие", астрономию, стоя ночью на посту, географию — ползком на брюхе, философию — в размышлениях о войне и мире, развивать музыкальный слух, различая, куда летит снаряд.

На фронте — как нигде на свете —

изучишь целый курс наук

в солдатском университете*.

<* Тёркин у Твардовского также "курс наук усвоил", о чём он говорит, мечтая вернуться в родную часть после ранения (глава "Тёркин пишет").>

И смысл этого постижения наук прост: если освоил, значит, выжил.

И выдадут тебе торжественно официальную бумагу

с медалью вместе — "За отвагу!", —

завершает стихотворение Белаш. В данном случае награда — почти университетский "поплавок".

Медаль "За отвагу" особо почиталась среди фронтовиков, преимущественно среди рядового и сержантского состава. Она стала символом солдатской храбрости. Учрежденная Указом Президиума Верховного Совета СССР 17 октября 1938 года, ещё до Великой Отечественной была хорошо известна. Ею награждались бойцы во время конфликта у озера Хасан, во время финской кампании 1939–1940 годов ("той войны незнаменитой", по выражению А. Твардовского). В советской наградной системе "За отвагу" считалась высшей среди остальных медалей.

В фильме "Блокада" (режиссер Михаил Ершов, 1974) есть такой эпизод: генерал армии Г. Жуков едет на штабной "эмке" и попадает под бомбёжку. Водитель лихо и умело уводит машину из опасной зоны. Георгий Константинович говорит шофёру: надо бы тебя наградить за это, на что тот отвечает: мечтаю, дескать, после победы получить одну награду за всю войну — медаль "За отвагу"!

С этим эпизодом перекликается основной мотив главы "О награде" из знаменитой книги про бойца Александра Твардовского (1910–1971). Там главный герой говорит, обращаясь к читателям и однополчанам:

— Нет, ребята, я не гордый.

Не заглядывая вдаль,

Так скажу: зачем мне орден?

Я согласен на медаль.

Автор не говорит напрямую, о какой награде идёт речь, но скорее всего, именно о высшей советской медали.

Упомянул её и Владимир Высоцкий в известной песне "Штрафные батальоны".

И если не поймаешь в грудь свинец,

Медаль на грудь поймаешь "За отвагу".

Рядового бойца, особенно пехотинца, нечасто отмечали наградами.

Война — совсем не фейерверк,

а просто — трудная работа,

когда —

черна от пота —

вверх

скользит по пахоте пехота.

Марш!

И глина в чавкающем топоте

до мозга костей промерзших ног

наворачивается на чоботы

весом хлеба в месячный паёк.

Так Михаил Кульчицкий описал тяжёлую солдатскую долю, ежедневную, неприметную, но столь необходимую работу.

В кинофильме "Пядь земли" (режиссеры Андрей Смирнов и Борис Яшин, 1964) комбат капитан Бабин в исполнении Евгения Урбанского откровенно говорит об этом:

— Пехотинец ходит в атаку только три раза, а там или в санбат, или вчистую. Я бы всем, кто хоть раз в атаку поднялся, орден давал.

Сценарий фильма создал писатель Григорий Бакланов, фронтовой лейтенант, а он знал, о чём писал.

Но, увы, не всегда отличившийся в бою становился кавалером ордена или медали. Эту несправедливость подметил А. Твардовский в рассказе о Василии Тёркине.

Не высок, не то чтоб мал,

Но герой — героем.

На Карельском воевал —

За рекой Сестрою.

И не знаем почему, —

Спрашивать не стали, —

Почему ему тогда

Не дали медали.

С этой темы повернём,

Скажем для порядка:

Может, в списке наградном

Вышла опечатка.

Не гляди, что на груди,

А гляди, что впереди!

Упоминая реку Сестру, Твардовский намекает на богатое военное прошлое своего героя, снова возвращая нас к событиям советско-финской кампании. По большей части её русла пролегала старая государственная граница между СССР и Финляндией — до вооружённого конфликта между двумя странами. Именно на берегах этой реки проходили ожесточённые бои первого этапа военного столкновения в конце ноября — декабре 1939 года. Кстати, образ неунывающего солдата Васи Тёркина также появился в это время. Твардовский служил тогда в газете Ленинградского военного округа "На страже Родины". К художественному рождению образа находчивого солдата приложили руку работавшие в той же газете Н. Тихонов, В. Саянов, Ц. Солодарь, С. Вашенцев. Стихотворные рассказы о Тёркине выходили в свет за подписью "Снайпер", ставшей коллективным псевдонимом авторского коллектива. Твардовский вернулся к образу Тёркина летом 1942 года и начал писать книгу, которую мы все хорошо знаем.

А Тёркин, чьё имя затерялось в наградном списке, проявил себя позже (глава "Кто стрелял?). После боя в летнем раздолье разнотравья лежал наш боец и радовался жизни. Вдруг чёрным крестом закружил в небе вражеский бомбардировщик. И началось! Разрывы бомб, осколки, тяжёлые комья земли... И тут Тёркин не сплоховал. Схватил винтовку — и давай стрелять по самолёту. Оказывается, трёхлинейка в умелых руках — грозное оружие! Словом, качнулся "юнкерс" и рухнул на землю. Что ж, Василий, конечно,

Не зенитчик и не лётчик,

А герой — не хуже их.

Вот он сам стоит с винтовкой,

Вот поздравили его.

И как будто всем неловко —

Неизвестно отчего.

Виноваты, что ль, отчасти?

И сказал сержант спроста:

— Вот что значит парню счастье,

Глядь — и орден, как с куста!

Сержант — человек опытный и в таких делах сведущий. Тёркину положен орден Славы, в статуте которого сказано, что им награждается тот, кто "из личного оружия сбил самолёт противника".

Награда это почитаемая. Орден Славы был учреждён 8 ноября 1943 года и предназначался для награждения солдат, сержантов, старшин и младших лейтенантов в авиации. "Слава" имела три степени, она создавалась как советский аналог Георгиевского креста.

Фронтовой связист майор А. Т. Холин рассказал об этом: "В дни затишья на фронте с радистами проводилось много бесед по самой различной тематике. Так, вскоре после праздника я рассказал красноармейцам и сержантам об учреждении Указом Президиума Верховного Совета СССР ордена Славы (I, II и III степени). Им награждались красноармейцы, сержанты и старшины, совершившие в боях за Родину боевые подвиги и показавшие примеры храбрости, мужества и бесстрашия.

— Это солдатский, наш орден! — с гордостью говорили воины радиороты и радиодивизиона".

В годы Великой Отечественной свыше двух с половиной тысяч воинов стали полными кавалерами ордена, в то же время звание Героя Советского Союза было присвоено более одиннадцати тысячам солдат и офицеров. Символично, что орден Славы учреждён в один день с орденом "Победа" — высшей полководческой наградой Союза ССР.

В общем, полагался Тёркину солдатский знак отличия, но дело повернулось по-другому. Вызывает его генерал.

— Вот, брат, значит, ты какой.

Богатырь. Орёл. Ну, просто

Воин! — скажет генерал...

Стой, боец, с достойным видом,

Понимай, в душе имей:

Генерал награду выдал —

Как бы снял с груди своей —

И к бойцовской гимнастерке

Прикрепил немедля сам.

И ладонью:

— Вот, брат Тёркин, —

По лихим провел усам.

Уж если генерал снял орден с груди, это точно не орден Славы — генералов им не награждали. Получается, на гимнастерке бойца заблестела "Красная Звезда" или "Красное Знамя". Но Тёркина награда не то, чтобы не обрадовала, но как-то не воодушевила. Генерал это почувствовал:

— Вот что, Тёркин, на неделю

Можешь с орденом — домой...

Отпуск в годы войны — дело редкое, но всё ж такое случалось. Вспоминается фильм Григория Чухрая "Баллада о солдате", вышедший на экраны в 1959 году. Главный герой ленты рядовой Алеша Скворцов, роль которого замечательно исполнил девятнадцатилетний студент ВГИКа Владимир Ивашов, подбил вражеский танк. В разговоре с генералом он вместо ордена просит отпустить его домой, навестить мать. Эта немного наивная, но по-человечески понятная просьба не удивляет: герою нет и двадцати.

В поэме Твардовского о Тёркине наградная тема встречается шесть раз, и не как простое упоминание орденов и медалей, а как развёрнутая история, что свидетельствует о важности боевых знаков отличия для бойцов Советской армии.

Не только Тёркин, но и другие герои получали боевые награды. И было за что!

Петр Синявский (1943 г. р.) рассказал о таком эпизоде в стихотворении "Разведчику дали медаль".

И открыли разведчику пленные

Сразу все свои тайны военные.

И сверкает медаль на груди,

Значит, орден ещё впереди.

Хотя путь до наград был труден и долог...

3

Поэзия отразила важнейшие моменты развития советской наградной системы.

Мы отошли, точнее — сдали.

Как странно было б знать тогда,

Что будут нам ковать медали

За отданные города.

Так написал флотский разведчик лейтенант Григорий Поженян (1922–2005) через много лет после Победы. Речь идёт о медалях "За оборону Одессы" и "За оборону Севастополя" (обе учреждены 22 декабря 1942 года). Автор был награжден обеими, а кроме того — медалью "За оборону Кавказа" (учреждена 1 мая 1944 года). Моряки-черноморцы называли совокупность трёх этих наград "Южный бант".

Поженян в поэме "Севастопольская хроника" описал трагедию города русской славы. Моряки и красноармейцы отчаянно защищали и Севастополь, и Одессу, а всё-таки "сдали" оба города врагу. Автор и удивляется тому, что вдруг за них стали выдавать медали.

Стихотворение Поженяна открывает интересную страницу отечественной наградной системы — появление так называемых "оборонных" медалей. Кроме перечисленных, это медали "За оборону Москвы" (учреждена 1 мая 1944 года), "За оборону Сталинграда", "За оборону Ленинграда" (учреждены 22 декабря 1942 года), "За оборону Советского Заполярья" (учреждена 5 декабря 1944 года), "За оборону Киева" (учреждена 21 июня 1961 года).

"Оборонные" медали отражают важнейшие — трагические — эпизоды Великой Отечественной войны, по большей части её первого этапа, когда Красная Армия отступала, оставляя врагу города и огромные территории.

Драматичный смысл этих наград подметила и фронтовая медсестра Юлия Друнина (1924–1991) — та самая, что "родом не из детства — из войны".

Две медальки на праздничной кофте висят,

Те трагичные, горькие "За оборону"...

Молча пьём за друзей, не пришедших назад,

Две натёртые мелом медальки горят,

Две медали на память о чёрных годах

И об отданных с кровью родных городах...

Отблеск "великих оборон" отразился не только в блеске медалей, но и в тревожных строчках военной поры, в которых награды стали знаком беды и тревоги. Особенно сильно поэтический голос зазвучал в Ленинграде, где остались многие выдающиеся русские поэты. Вскоре после учреждения медали за оборону города на Неве, в 1943 году, началось награждение защитников северной столицы.

Легендарная блокадница, "голос Ленинграда", как называли её современники, Ольга Берггольц (1910–1975) посвятила этому событию стихотворение "Моя медаль".

...Осада длится, тяжкая осада,

невиданная ни в одной войне.

Медаль за оборону Ленинграда

сегодня Родина вручает мне.

Не ради славы, почестей, награды

я здесь жила и всё могла снести:

медаль "За оборону Ленинграда"

со мной, как память о моём пути.

Ревнивая, безжалостная память!

И если вдруг согнёт меня печаль, —

я до тебя тогда коснусь руками

медаль моя, солдатская медаль.

Я вспомню всё и выпрямлюсь, как надо,

чтоб стать ещё упрямей и сильней...

взывай же чаще к памяти моей,

медаль "За оборону Ленинграда"!

...Война ещё идёт, ещё — осада.

И, как оружье новое в войне,

сегодня Родина вручила мне

медаль "За оборону Ленинграда".

С какой гордостью, с какой верой автор пишет о награде, воспринимая её не только как память о пережитом, но и как символ стойкости и своеобразный оберег. Интересно, что датировано произведение 3 июня сорок третьего года, в день вручения награды.

Ещё один ленинградец, современник О. Берггольц, Николай Браун (1902–1975) также обратился к этой теме в стихотворении "Медаль". Поэт не просто описывает её — он расшифровывает изображение на аверсе награды, где на фоне шпиля Адмиралтейства идут плотным строем защитники города — солдаты, матросы, ополченцы с винтовками наперевес.

Пройдя сквозь долгий грохот боя,

На слиток бронзовый легла,

Как символ города-героя,

Адмиралтейская игла.

Взгляни — заговорит без слова

Металла трепетный язык.

И воздух города морского,

И над Невой подъятый штык.

Вся бронза дышит, как живая,

В граните плещется река,

И ветер ленты развевает

На бескозырке моряка.

И даль пылает золотая,

И синью светят небеса.

И вдруг, до слуха долетая,

Встают из бронзы голоса:

"Мы так за город наш стояли,

Так эту землю берегли,

Что нынче музыкою стали,

Из боя в песню перешли.

Мы слиты из такого сплава,

Через такой прошли нагрев,

Что стала бронзой наша слава,

Навек в металле затвердев".

Слова уходят, затихая,

В металл, в бессмертье, в немоту, —

И снова, бронзой полыхая,

Игла пронзает высоту.

Два вышеприведенных стихотворения — едва ли не единственные, целиком посвящённые конкретной награде. Это не случайно. Для ленинградцев, прошедших через голод и гул артобстрелов, эта медаль значила нечто большее, чем знак заслуг перед Родиной. Для них она означала, что они живы!

Наградная тема прозвучала и в стихотворении блокадницы Елены Вечтомовой (1908–1989) "Родина".

Ты трижды меня награждала

За город мой Ленинград.

Да разве нас было мало,

Твоих рядовых солдат?

Ты снова награду вручила

За друга, что пал в бою,

Славы посмертной сила

Всю жизнь проверяет мою.

О точном количестве погибших в блокадном городе споры не прекращаются до сих пор. Но тут важно другое: Вечтомова, получая награду, принимает её и за тех, кому её никогда не носить. "Положение о медали "За оборону Ленинграда", утверждённое Президиумом Верховного Совета СССР, не вместило всего того, что довелось пережить защитникам и жителям блокадной цитадели.

Кто в город не пустил врага,

Кто в смертной схватке

Одолел блокаду, —

Тому, как высший орден, дорога

Медаль

"За оборону Ленинграда".

В этих строчках поэт Петр Гультяев, тогда подполковник медслужбы, выразил общее мнение защитников осажденного города. И действительно, иная медаль стоит высшего ордена.

Для Всеволода Рождественского (1895–1977), ленинградского ополченца, "оборонная" награда приобретает символический смысл, когда он рассказывает о восстановлении города.

Чтоб дом глядел, как прежде, вдаль,

на клёны солнечного сада,

Где встало солнце, как медаль

"За оборону Ленинграда".

О значении "оборонных" наград рассказал командир 91-й танковой бригады, будущий Маршал Советского Союза И. И. Якубовский.

"Памятным событием в жизни бригады в Тесницких лагерях явилось вручение её личному составу медалей "За оборону Сталинграда". Готовились мы к этому событию, как к большому торжеству, которое должно было укрепить славу героев боёв у стен волжской твердыни. Вручение медалей "За оборону Сталинграда" вылилось в незабываемое событие. В наш лагерь прибыли руководители партийных и советских организаций Тульской области, начальник автобронетанкового центра, более ста артистов Ансамбля Всесоюзного радио, делегации трудящихся Тулы. Принимая почётные награды за участие в одной из величайших исторических битв, наши бойцы и командиры заверяли партию и правительство, что традиции защитников города-героя на Волге они продолжат и умножат в грядущих боях".

Жестокие бои проходили и на других участках советско-германского фронта. Накал этой напряжённой кровопролитной борьбы нам теперь трудно представить.

Лейтенант Константин Левин (1924–1984), потерявший ногу на фронте, парадоксально связал тему наград с каждодневными реалиями войны — через столкновение двух несопоставимых начал: статики (вполне конкретного предприятия) и действия (боя). Такой кентавристический подход делает поэтический взгляд объёмным и ярким.

Бойцы лежат. Им льёт регалии

Монетный двор порой ночною.

Но пулемёты обрыгали их

Блевотиною разрывною!

Натурализм описания боя, откровенная физиологичность стали метафорой схватки, лишь подчеркнув её жестокость. Парадокс здесь состоит в том, что Монетный двор, о котором многие бойцы и не слышали, возникает как абстрактный субъект далёкого мира, отделённого от них кинжальным пулемётным огнём. Для них ли он штампует награды, все ли доживут до орденов и медалей?

Поэтические строки времён войны наполнены трагедиями, как наполнена ими война.

Известный советский русский поэт, фронтовой корреспондент Павел Шубин (1914–1950) в феврале 1942 года написал объёмное произведение "Во имя жизни", посвящённое памяти погибшего в бою командира эскадрильи, дважды орденоносца капитана Андреева. Лётчики прощаются с боевым товарищем.

 

Как живое продолжение боя,

Примет ордена твои Москва,

И Отчизна скажет над тобою

Скорбные и гордые слова...

 

Поэт подметил в этом отрывке интересную деталь. Постановление Президиума Верховного Совета СССР от 7 июля 1941 года "Об орденах и медалях СССР умерших или безвестно отсутствующих награждённых" предусматривало возвращение наград погибших в канцелярию Президиума ВС СССР. Штаб части был обязан отправить их ордена и медали в столицу.  Исключение было сделано лишь для ордена Отечественной войны двух степеней, учреждённого 20 мая 1942 года, — его передавали родственникам на вечное хранение как память о герое.

Ещё один трагический эпизод запечатлел выпускник Литературного института Всеволод Лобода (1915–1944), пулемётчик, артиллерист, корреспондент дивизионки "Воин Родины", в стихотворении "Погиб товарищ".

 

Мы с друга окровавленного сняли

Осколком просверлённый партбилет;

Бумажник,

                          серебристые медали.

А лейтенанту было

                                    двадцать лет...

 

И это, к сожалению, не исключение, а горькая реальность. Примечательно, что Лобода служил в 150-й Идрицкой стрелковой дивизии — той самой, бойцы которой штурмовали рейхстаг, знамя которой стало символом великой Победы. Всеволод Лобода погиб 18 октября 1944 года в боях за освобождение Латвии, а процитированное стихотворение написал за четыре дня до смерти.

4

Поэтов фронтового и послевоенного поколений волновал трагедийный пафос войны. Увеличивая фокусное расстояние поэтического взгляда, они пытались понять, откуда брались силы, чтобы выдюжить четыре долгих года борьбы и испытаний. Как нравственный подъём в стране воплотился в победы на фронтах? Поэтическая палитра здесь объёмна и разнообразна. Для нас особенно значимы два взаимосвязанных сюжетных вектора: подвиг — награда и подвиг — его духовно-нравственное наполнение, его смысл.

К сожалению, в сутолоке боевых действий солдатская отвага не всегда получала объективную, своевременную и справедливую оценку. Это весьма болезненная тема. События Великой Отечественной, подёрнутые патиной послепобедных десятилетий, уходят всё дальше в прошлое. Теперь уже не установить, где он, тот шаг фронтовика, ставший началом движения к подвигу. Только машина времени — если такая будет изобретена! — позволит в деталях воссоздать тяжкий путь долготерпения и отваги каждого солдата Отечественной войны. Беда в том, что и в боевых буднях подвиг подчас оставался незамеченным другими. А на войне каждый день требовал от солдат мужества и стойкости.

 

Орден Красной Звезды и медаль "За отвагу"

Протянул мне сосед чуть дрожащей рукой

И, обняв, прошептал:

                                                — Этот орден за Прагу,

А медаль получил я за бой под Москвой.

Я прошёл всю войну от Кремля до Берлина,

Кашеварил, ночами в разведку ходил,

Подвозил на машине снаряды и мины

И России своей верой-правдой служил...

 

Соседу автора этих строк Николая Климкина довелось в боевые годы сменить несколько воинских специальностей. Такое случалось на войне. Важно другое: заключительная фраза стихотворения — а это слова ветерана — выводит нас на другой уровень понимания подвига — его сакрального смысла.

В хрестоматийном стихотворении А. Твардовского "Я убит подо Ржевом", в котором к живым обращаются убитые в боях, есть такие обжигающие строки:

 

Нам свои боевые

Не носить ордена.

Вам всё это, живые.

Нам — отрада одна:

Что недаром боролись

Мы за родину-мать.

Пусть не слышен наш голос, —

Вы должны его знать.

 

Это произведение Твардовского — одно из самых пронзительных высказываний о войне. О нём много написано, однако фраза об орденах, на мой взгляд, не до конца расшифрована. Награды — это нечто земное. Погибшие, голос которых мы должны знать, принадлежат другому пространству. "Боевые ордена" в ткани произведения Твардовского имеют двоякий смысл: те, что уже получены, и те, что могли бы украсить гимнастерки героев, но никогда не украсят. С этой точки зрения орден выступает как знак несбывшегося.

Призрачных, запредельных "собеседников" читателя волнует совсем другое — не бессмысленность жертвы ("что недаром боролись мы за родину-мать"), но её необходимость, без которой победа была бы невозможна.

Близкую по содержанию мысль высказал в те годы молодой поэт Михаил Кульчицкий (1919–1943).

 

Не до ордена.

Была бы Родина

С ежедневными Бородино.

 

Стихотворение Кульчицкого заряжено несомненной публицистической энергией. Бородино — символ русской воинской славы, синоним героизма русской армии в Отечественной войне 1812 года. Кульчицкий призывает всякий день битвы с фашизмом превратить в день мужества и победы. Причём он обращается к каждому, кто держит оружие. Командир миномётного взвода младший лейтенант Кульчицкий написал эти известные строки в декабре 1942 года, а 19 января 1943-го погиб в бою на Юго-Западном фронте.

Необходимо отметить, что образ Бородинского сражения вполне укладывался в культурный контекст, порождённый войной. Власть обратилась к глубинным механизмам формирования национального характера. Патриотизм, базирующийся на историческом сознании народа, стал, без сомнения, одним из решающих факторов Победы. Через различные каналы (печать, радио, плакаты и т. д.) пропагандировались достижения и традиции, заложенные великими полководцами Александром Суворовым, Михаилом Кутузовым, Дмитрием Донским, организаторами ополчения Мининым и Пожарским, другими известными деятелями российского государства. В 1941 году на экраны вышел фильм "Кутузов" (режиссер В. Петров). Спустя три года — шедевр С. Эйзенштейна "Иван Грозный", смысл которого — в объединении русских земель, борьбе с внешним агрессором.

Вспоминая то время, маршал И. И. Якубовский сделал важный вывод о значении образов прошлого в контексте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками.

"Наверное, никогда раньше наша героическая история не работала так интенсивно, целеустремлённо на современность, как это было в годы Великой Отечественной войны. В ту пору в народе и армии с какой-то особой любовью воскрешалась память о прославленных полководцах нашей земли, о многих поколениях воинов, отстоявших её честь, о людях, без оглядки принявших смерть за её свободу и независимость. "Честная смерть лучше плохой жизни", — говорили герои прошлого".

Интересное свидетельство оставил и генерал-майор Герой Советского Союза А. В. Казарьян, в годы войны командир танкового батальона. Он говорил, что в ходу у танкистов его подразделения было изречение Александра Суворова: "Кто храбр — тот жив. Кто смел — тот цел. Господин снаряд знает, кого задеть нельзя".

Неслучайно в те годы появились высокие полководческие награды: орден Суворова трех степеней (Указ Президиума Верховного Совета СССР от 29 июля 1943 года), орден Кутузова двух степеней (указ Президиума Верховного Совета СССР от 29 июля 1943 года; третья степень учреждена указом Президиума ВС СССР от 8 февраля 1943 года). Годом раньше, 29 июля 1942 года, был учрежден орден Александра Невского для награждения только офицеров — от командира дивизии до комвзвода. Чаще всего им отмечали командиров батальонов, он был чрезвычайно уважаем в офицерской среде. С началом освобождения Украины Президиум ВС СССР учредил орден Богдана Хмельницкого (указ от 10 октября 1943 года), однако его появление в большей степени объясняется политическими причинами, а не логикой совершенствования наградной системы. Следует также отметить, что к полководческим наградам добавились в годы войны военно-морские ордена — Ушакова и Нахимова (учреждены 3 марта 1944 года), а также медалей имени этих выдающихся флотоводцев.

Размышляя о значении орденов, учреждённых в часть выдающихся русских полководцев, тогда ещё комбриг И. И. Якубовский припомнил такой показательный случай, имевший место после Сталинградской битвы. Командующий Донским фронтом К. К. Рокоссовский посещал раненых в госпиталях и вручал боевые награды.

"После ухода из госпиталя К. К. Рокоссовского раненые обступили смущённого старшего лейтенанта (командира батальона В. А. Андреева, награждённого орденом Суворова III степени. — А. Д.), и долго с интересом рассматривали лучистый пятиконечный орден, где в круглом медальоне поблёскивал гордый профиль Александра Суворова. Собравшиеся припоминали всё, что они когда-либо читали и слышали о походах великого русского полководца, о подвигах его чудо-богатырей, которым "мало трёх! Давай им шесть! Давай им десять на одного, всех побьют, повалят, в полон возьмут!"

Однако эти награды не попали в поле зрения молодых поэтов, служивших в годы войны рядовыми или младшими офицерами.

Квинтэссенция сопротивления, на мой взгляд, выражена в строках Григория Поженяна (1922–2005).

 

А почестей мы не просили,

не ждали наград за дела.

нам общая слава России

солдатской наградой была.

Да много ли надо солдату,

что знал и печаль и успех:

по трудному счастью — на брата,

да Красное Знамя — на всех.

 

Знамя тут выступает как символ общей победы, за которую и сражались воины Красной Армии, — все вместе и каждый в отдельности.

Нет никакого преувеличения в определении Великой Отечественной как войны всенародной, сплотившей все социальные слои населения на борьбу с врагом (я не говорю об отщепенцах). За подвиги, совершённые в годы тяжёлых битв, боевыми орденами награждали и гражданских лиц. Одну из таких историй рассказал Твардовский в 1943 году.

 

Два года покоя не зная

И тайной по-бабьи томясь,

Она берегла это знамя,

Советскую прятала власть.

Скрывала его одиноко,

Закутав отрезком холста,

В тревоге от срока до срока

Меняя места...

И полк под спасённое знамя

Весь новый, с иголочки, встал.

И с орденом "Красное Знамя"

Поздравил её генерал.

Смутилась до крайности баба,

Увидев такие дела.

— Мне тёлочку дали хотя бы,

И то б я довольна была...

 

До 1932 года орден Красного Знамени назывался именно так — "Красное Знамя". Но это так, примечание. В этом стихотворении важен финал — реакция героини на вручение награды. У неё вполне житейское и оправданное желание — получить бы тёлочку. И это понятно: оккупантов только-только вышибли из села, кругом разор и руины. Тёлочка была бы как нельзя кстати. Эта реплика героини трогательна в своей простоте. В её искренней бесхитростности заключена вековая, едва ли не генетическая способность русских людей выживать в труднейших условиях. И всё же она понимала, что, спасая знамя, она сохраняет символ Советской власти как образ независимости и суверенности родного государства.

5

...Война была изобретательна в своих проявлениях. Оттого-то тематически разнообразны посвящённые ей поэтические произведения.

Ленинградец Юрий Воронов (1929–1993) написал о трагических несоответствиях, порождённых войной.

 

В блокадных днях

Мы так и не узнали:

Меж юностью и детством

Где черта?

Нам в сорок третьем

Выдали медали.

И только в сорок пятом —

Паспорта.

 

Переживший блокаду Воронов, по сути, в нескольких строчках рассказал об украденном войной детстве. Здесь снова речь идёт о медали "За оборону Ленинграда", которой автор был удостоен в четырнадцать лет. Формально он ещё не стал гражданином СССР, но уже был защитником города.

К сожалению, война оборвала детство тысяч подростков, вынужденных встать в строй защитников Родины. Таков, к примеру, герой знаменитой повести Владимира Богомолова (1926–2003) "Иван", известный также по экранизации этого произведения Андреем Тарковским. На первых же страницах этой трагической истории войны читатель встречается с мальчишкой-разведчиком Иваном Бондаревым, задержанным в расположении стрелкового батальона, которым командует старший лейтенант Гальцев. Оказалось, подросток вышел к своим, переплыв широкий и уже холодный Днепр. Приехавший за ним из разведотдела штаба армии капитан Холин привёз и пошитую специально для Ивана форму — на ней красовались орден Отечественной войны и медаль "За отвагу". Война так жестоко обошлась с Бондаревым, что он наполнен только ненавистью к врагу за потерянную семью, разрушенные дом и привычный уклад жизни. Он не может спокойно сидеть за партой в тылу, куда его пытаются отправить офицеры штабарма, и думает только о том, как отомстить фашистам. К сожалению, в конце концов Ивана задержат полицаи, и его жизнь оборвётся, став легендой.

Похожую историю рассказал режиссёр Лев Мирский в фильме "Это было в разведке" (1968). Его сценарной основой стала биография юного разведчика Саши Колесникова. В фильме главный герой — сбежавший на фронт Вася Колосов. В эшелоне он знакомится с бойцами танковой части, которые прониклась к мальчишке заботой и сочувствием. Вася проявил необыкновенную наблюдательность и смелость, став полноправным разведчиком. Выполняя одно из заданий командования, Колосов был схвачен гитлеровцами. Как и его фронтовой брат Иван Бондарев, Василий, наполненный мощнейшей энергией мщения, выдержал пытки. Разведгруппа успела спасти героя, когда фашисты начали распинать его в развалинах старого дома... Это невероятно тяжёлые кадры. После госпиталя Васю Колосова однополчане отправляют на учёбу в тыл. И вот на одной из остановок в военной столовке, скинув шинельку, юный разведчик поразил бывалых фронтовиков наградами: на его гимнастёрке вспыхивали эмалью и серебром два ордена и несколько медалей, которых нет у многих фронтовиков.

Летопись Великой Отечественной сохранила немало подобных историй. Судьба детей и подростков в военное время — большая и трагическая тема. Им трудно жилось не только в прифронтовой полосе и на оккупированной территории, но и в тылу.

Челябинец Владимир Суслов (1929 г. р.), сверстник Воронова, поведал о тыловом детстве мальчишек. Сам он работал в годы войны на Златоустовском абразивном заводе и был награждён медалью "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг." Поэтому со знанием дела выразил восприятие военных лет — своё и ровесников.

 

И, добыв победу над врагами,

Выдержке мальчишеской верны,

Повзрослев, рабочими руками

Мы гордимся, словно орденами,

Перед теми, кто пришёл с войны.

 

Грубые мозоли героя — свидетельство героического и самоотверженного труда. Здесь явственно проступает перекличка двух судеб, объединённых временем и войной.

В 1980 году зрители увидели фильм "Особо важное задание" (режиссер Евгений Матвеев). Кинолента повествует о строительстве в Сибири на голом месте эвакуированного из Воронежа авиазавода. Стены цехов и монтаж оборудования проводили параллельно. Ещё звёзды заглядывали в корпуса без крыш, а на заводской аэродром уже выкатывали первые собранные в новых условиях самолёты. На станках и на сборке работали женщины и подростки. И тут пришла беда: неожиданно разбились два выпущенных предприятием штурмовика Ил-2, не добравшись до фронтового аэродрома. Суровая московская комиссия установила: в одном из агрегатов сборщик Пивоваров установил незакалённый болт вместо закалённого, а тот не выдержал нагрузок и лопнул. По законам военного времени виновный в нарушении слесарь Пивоваров подлежал самому суровому наказанию. "Специалисты" из компетентных органов напирали на то, что это вредительство. Вызвали виновника аварии — им оказался подросток лет четырнадцати-пятнадцати, не старше. Но работал он наравне со взрослыми, без скидок на возраст. Не выспался, устал — вот и перепутал болты, которые и опытному рабочему различить непросто. Что же с ним делать? Наказать? Рука не поднимается. Неловкость ситуации сгладил парторг завода, спросивший мальчишку: "Почему же ты не носишь свой орден?" "Да мне всё равно не верят, говорят, выменял", — ответил подросток.

Малолетних рабочих, вчерашних выпускников школ ФЗО в самом деле награждали. Не скажу, что массово, но бывало.

Об одной такой истории рассказала знаменитая детская писательница Агния Барто (1901–1981), оказавшаяся в эвакуации в Свердловске — в одном из промышленных центров страны. Здесь она обратилась к старейшине уральских писателей Павлу Петровичу Бажову за советом — попросила назвать особенно актуальные для военного времени темы. Автор "Малахитовой шкатулки" подсказал: запечатлейте для будущего образы мальчишек, заменивших отцов на уральских оборонных заводах, спешно учившихся рабочему ремеслу, несмотря на полуголодное существование, многочасовые смены, отсутствие привычных детских развлечений. Так появилось стихотворение "Попадёт мне или нет?" Рассказ в нём ведётся от лица главного героя — ученика ФЗО, уже работающего на заводе во фронтовой бригаде. Его вызвал директор школы, и мальчишка ломает голову — зачем? За что? Ну, покурил украдкой, ну, завалился в башмаках на кровать — так ведь директор вряд ли об этом знает. Мальчишка между тем припомнил последние события в его родном цехе.

 

Был у нас недавно случай:

Надо нам сдавать заказ,

Лена, токарь самый лучший,

В этот день больна как раз.

Но к утру сложил я в горку

Обработанный металл.

Унесли его на сборку,

Я четыре нормы дал...

 

И вот юный токарь в кабинете директора.

 

Вдруг директор жмёт мне руку

И велит мне

В кресло сесть.

Я ему, как военруку,

По ошибке

Отдал честь.

В кабинете только двое.

Только мной и занят он:

— За отличье трудовое

Ты медалью награждён.

 

Вот так! Вместо нагоняя мальчишка получил награду! При этом он вряд ли осознавал важность события, его волновало, как уже говорилось, совсем другое. В этом и заключается драматизм ситуации — противоречие между детскостью восприятия героя и взрослостью (важностью!) выполненной им работы (за ночь дал четыре нормы). И таких, без преувеличения, героических ребят на заводах, выпускающих военную продукцию, было немало.

Приведу только один пример. Саше Мокееву в сорок первом едва исполнилось семь лет, и жил он в селе Тупик Юргамышского района, ныне Курганской области. Организовав сельских мальчишек, он обеспечивал берёзовыми чурками газогенераторные машины, работавшие на дровяном топливе, вместо обычных, использующих бензин. И так все военные годы. После Победы был удостоен медали "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг." И это в одиннадцать лет!..

Жизнь в тылу — это ещё бесконечное тревожное ожидание. Ожидание обнадёживающих сводок Совинформбюро, перемен к лучшему, наконец, весточек с фронта, если там сражались близкие. Мотив тревоги звучит в стихотворении Барто "Наташа", в котором повествование вновь ведёт не автор, а маленький мальчик. Он с младшим братишкой давно не получает писем от старшей сестры. Конечно, больше всех волнуется мама. И вдруг к ним прибегают соседи со свежей газетой.

 

Там написано, в указе,

Кто получит ордена,

Там сестра моя Наташа.

Может, это не она?

Говорят соседи маме:

— Ну, конечно, ваша дочь.

Тут не может быть ошибки,

И фамилия точь-в-точь.

Вслух сама читает мама:

— "В марте, первого числа,

Молодая санитарка

Двадцать раненых спасла".

 

Теперь семья знает, что Наташа жива! И гордится её подвигом и заслуженной наградой! Хотя, пока указ передали в редакцию, пока газету печатала типография, кто знает, что могло случиться...

Ориентируясь на юного читателя, Барто писала просто, доступно, но от этого её стихи не перестали быть поэтическим документом эпохи.

6

Война, долгая, жестокая, беспощадная, вроде бы не располагала к художественному творчеству. Но нет! Борис Слуцкий (1919–1986), некоторое время служивший политруком, оставил интересную зарисовку из тех лет.

 

По должности я сводки им читал.

По дружбе — то, что помнил из отечественной

поэзии

             (ведь на войне Отечественной

стих русский неуклонно расцветал).

 

По-видимому, этот парадокс объясняется тем, что великие потрясения обостряют восприятие действительности, трансформируя её в мощные образы военной эпохи.

 

Я на войне писал стихи украдкой,

Скрывал стихи от посторонних глаз,

Под картой в сумке прятал я тетрадку, —

 

признавался танкист Сергей Орлов. А позже, говоря о себе в третьем лице, назвал себя "Гомером гвардейского полка", потому что писал об однополчанах — боевых друзьях.

Литературные критики ввели в оборот понятие "лейтенантская проза". Уверен, существует также лейтенантская поэзия. И дело не в том, какие у автора погоны — пустые или их украшают звёздочки. Он понимал войну не за штабной картой, а видел её из-за бруствера, потому и отразил суровую окопную правду сражений.

Командиры взводов и рот, а часто и батальонов, как и рядовые, сражались на переднем крае: отбивали атаки противника в обороне, шли в одной атакующей цепи в наступлении. Как признавался автор "Момента истины" Владимир Богомолов, и через много лет после Победы он не мог без щемящего волнения смотреть на молоденьких лейтенантов — в каждом из них ему виделся "Ванька-взводный времён войны... безответный бедолага — пыль окопов и минных предполий..." Какое горькое и пронзительное признание!

Возвращаясь к пониманию творческих проявлений художников в годы войны, хочу процитировать одного из величайших композиторов ХХ столетия Дмитрия Шостаковича, размышлявшего о советской культуре периода Великой Отечественной.

"...Я вновь и вновь поражаюсь тому, какой насыщенной, интенсивной, несмотря на тяготы и лишения военного времени, была духовная жизнь нашего общества. Высочайшая нравственность и гуманизм лежали в её основе. Именно эти качества определяли сущность дела каждого советского человека на фронте и в тылу. Не только ратным подвигом, героическим трудом, но и великой духовностью победил наш народ. Поистине "смертью смерть поправ", защитил он свою социалистическую Родину...

Духовная атмосфера военных лет самым непосредственным образом повлияла на развитие советского искусства. Я думаю, что ни в одной национальной культуре война не рождала столь колоссального взлёта художественного творчества. Факт этот сам по себе беспрецедентен. Искусство Великой Отечественной войны — феномен эстетический и социальный. Такого никогда не было!"

Это результат его осмысления великой войны. Но важен вывод методологического характера: "Прежде война отражалась в искусстве на большом временном отдалении, отражаясь преимущественно в своём трагическом облике. В годы битвы с фашизмом настрой творчества советских художников был иным. Искусство впрямую участвовало в борьбе народа с врагом. Оно не избегало страшной правды войны, однако даже в самые тяжкие дни в нём звучала героика, призыв, вера в грядущую победу".

Автор Седьмой ("Ленинградской") симфонии сделал очень важный вывод: творчество настоящих художников не только не угасло в военные годы, но, напротив, получило эмоциональную подпитку реалиями того времени. Разумеется, Шостакович отталкивался от музыкальных интонаций войны, но написал об общем понимании художниками великой трагедии. При этом именно слово, в том числе поэтическое, стало фундаментальным средством отражения тех событий.

Неслучайно Марк Максимов (1918–1986) обозначил формулу бытования стиха через трансцендентное растворение автора в тексте:

 

...исходив с боями полпланеты,

песнями становятся поэты...

 

И действительно, поэтическое пространство Великой Отечественной отразило многообразие впечатлений фронтовиков от минувших сражений.

7

Войны забирала все силы. Бойцы-красноармейцы существовали в постоянном напряжении, мечтая о победе. Её приближали, падая от изнеможения, и генералы, и скромные её труженики. К примеру, незаметный полковой писарь.

 

Фиолетовым школьным пером

Он строчит и строчит похоронки

(И не вырубить их топором,

И у вдов не глаза, а воронки).

 

И писарь мучается от того, что ему приходится исполнять такую горькую обязанность. Можно представить себе его скорбный труд: серый, из плохой бумаги типографский бланк извещения — и на нём писарь старательно выводит стандартные сведения. Имя, звание, дата. Имя, звание, дата. Имя, звание, дата... Объединяет их общая фраза: "смертью храбрых"... И мечтает он

 

Поскорей бы покончить с войной

И вернуться в родимые дали

В скромном звании "крысы штабной"

При контузии и медали.

 

За этими строками — судьба. Окопники писарчуков недолюбливали, считая, что они отсиживаются на тёплых местах, главное — не на передке, как называли фронтовики передовую. Однако всё ж таки он заработал контузию и медаль. Видно, начинал службу в обычном стрелковом взводе. Он и теперь занимается скорбным и нужным делом, потому что

 

когда идут в атаку писаря,

о мёртвых не приходят извещенья.

И потому о чуде воскрешенья

так запросто в народе говорят.

 

Эти два стихотворения принадлежат разным авторам и разным эпохам. Первые два отрывка — из стихотворения, написанного в 1970 году известным уральским поэтом Алексеем Решетовым (1937–2002), хлебнувшим лиха в бесприютности тыла; последние четыре строки — поэтический силлогизм фронтовика Семёна Гудзенко (1922–1953) из написанной им в 1943–1945 годах поэме "Памяти ровесника". Если рассматривать приведённые стихи хронологически, то читать их надо наоборот — сначала гудзенковское. Однако логика подсказывает — сначала решетовское. Случайна ли такая органическая связь образов, отделённых друг от друга пространством, временем, жизненным опытом авторов? Думаю, нет. Они объединены социальной памятью, единой для всего нашего народа, именно поэтому война дала мощные всходы в поэзии послевоенных поколений. Как ни странно, писарь не раз становился героем произведений поэтов-фронтовиков. Видимо, в силу его неблагодарной, печальной обязанности заполнения похоронок. Так, Всеволод Лобода в упомянутом выше стихотворении "Погиб товарищ" запечатлел такой образ.

 

Берёт перо,

                      согбен и озабочен,

Бумажный демон, писарь полковой.

О самом страшном пишет покороче

Привычною, недрогнувшей рукой.

Беду в письмо выплёскивая разом,

Он говорит:

                            "Ведь надо понимать,

Что никакой прочувствованной фразой

Нельзя утешить плачущую мать".

 

Фронтовики оставили нам свои впечатления от самой кровавой и жестокой в человеческой истории битвы. Они же "сфотографировали" первые послепобедные мгновения.

Младший лейтенант Николай Петропавловский (1921–1995) написал "Берлинский этюд" в майские дни сорок пятого, увидев своего героя на улицах поверженной столицы фашистской Германии.

 

И, взмахнув кресалом,

                            как-то браво

Чиркнул им,

                             как будто отрубил!

Прошагав все битвы и державы,

Мирную цигарку закурил.

И, блеснув медалью "За отвагу",

Самодельный ножичек извлёк:

Из древка поверженного флага

Мастерил на память

                                     мундштучок.

 

Заметьте, здесь вновь возникает медаль "За отвагу". При этом она воспринимается как некий итог, причём не только фронтовой судьбы конкретного солдата, но и всей войны, трудной военной работы. Боец излаживает полезную и нужную ему вещь из древка вражеского знамени, озаряя это нехитрое действо блеском медали.

Спустя десятилетия после мая 1945 года трудно представить состояние победителей от перехлёста нахлынувших ощущений. Конечно, это радость от того, что закончено большое трудное дело, что уцелели, что, в конце концов, они смогут вернуться к мирной жизни, не знающей воинских уставов.

Фронтовики, четыре года оторванные от нормального существования, хотели наверстать упущенные возможности. Послевоенное бытие представлялось им счастливым и спокойным.

 

Ресторанная песенка. Пошлый мотивчик.

Ну ещё, ну давай, добивай, береди!

Вон и в дальнем углу разговоры затихли,

Душит рюмку майор со Звездой на груди.

 

Такую сценку описал Владимир Солоухин (1924–1997) в стихотворении "Журавли улетели..." Сценка довольно типичная для послепобедной эпохи. Автор упоминает песенку с пошлым мотивчиком, бытовавшую в то время на ресторанной эстраде, и приводит один её куплет. В ней проступает первооснова — стихотворение "Осенние журавли" классика отечественной словесности Алексея Жемчужникова (1821–1908), одного из прародителей легендарного Козьмы Пруткова. Поэт написал его ещё в октябре 1871 года, стихотворение помечено "Югенгейм, близ Рейна", то есть создано во время пребывания Жемчужникова за границей. Строки Алексея Михайловича проникнуты неизбывной тоской по Родине.

В тридцатые годы XX столетия появились переделки текста Жемчужникова, авторство которых установить невозможно, да это и не так важно. Не важно и качество этого литературного "новодела". Интересно другое: в обоих текстах журавли — это знак чего-то далёкого, чего-то несбывшегося или уходящего. Солоухин задаётся этим вопросом, формулируя его от лица ресторанной публики:

 

Иль у каждого есть улетевшая стая?

Или каждый отстал от своих журавлей?

 

О чём думал майор, заслуживший звание Героя Советского Союза, в подвыпившей компании? Война оставила ему много тем для размышлений, воспоминаний, переживаний. (Кстати, журавли в русской лирико-философской поэзии занимают большое место, привлекая авторов возможностью их разнопланового осмысления).

И женщины-фронтовички тоже пытались устроиться в новой жизни. Плохо ли, хорошо ли, они, пройдя дорогами войны, приспосабливались к мирному времени.

 

Она провоевала

Число иных годов

И видела немало

Людей и городов.

По Западной Европе

Поездила она.

Хранятся в гардеробе

Медали, ордена...

И лампочка мигает

Всего в пятнадцать свеч,

Но это не мешает

Веселью наших встреч.

 

В этом признании Николая Глазкова заключена некая бесшабашность, лёгкость послевоенного отношения к жизни, будто вернувшиеся с войны жили за двоих, радуясь, что уцелели в страшных боях. И в этом тоже заключена великая правда бытия...

 

8

Для миллионов советских солдат Победа означала возвращение домой, к семьям, к родным и близким. Впечатления о появлении отцов оставили те писатели, чьё детство пришлось на сорок первый—сорок пятый. Сценарист, сатирик, поэт Герман Дробиз (1938–2016) рассказал об этом в стихотворении со знаковым названием "Возвращение".

 

Котёнком трётся у щеки,

вбирая крепкий дух махорки,

и робко трогает кружки

блескучие на гимнастёрке.

Награды он перебирал —

медали звякали, бренчали.

Отец глядел и повторял:

"Играй, сынок, не знай печали".

 

Фраза отца-ветерана возникает здесь как своеобразный оберег: мы завершили трудное дело, и теперь ничто не должно потревожить покой сына, как и вообще детей советской страны.

К сожалению, возвращение после тяжких фронтовых дорог подчас оборачивалось не обретениями, а потерями.

В нашей стране хорошо известна песня "Враги сожгли родную хату" (музыка Матвея Блантера, слова Михаила Исаковского). Автора стихотворения называли поэтом-песенником, однако он с этим категорически не соглашался. Просто композиторов привлекала мелодика его стихов, что сделало творчество Исаковского (1900–1973) по-настоящему песенным. Стихотворение, ставшее песней, он написал в 1945 году, первоначально оно называлось "Прасковья". Поэт описал трагедию разорённого дома, гибель семьи, в том числе любимой жены.

 

Враги сожгли родную хату,

Сгубили всю его семью.

Куда ж теперь идти солдату,

Кому нести печаль свою?

Пошёл солдат в глубоком горе

На перекрёсток двух дорог,

Нашёл солдат в широком поле

Травой заросший бугорок.

Стоит солдат — и словно комья

Застряли в горле у него.

Сказал солдат: "Встречай, Прасковья,

Героя — мужа своего".

 

Никто не ответил солдату, присевшему возле могилы любимой. Тогда он достал бутылку горькой и начал справлять тризну. Вот так: надеялся на радостную встречу, а пришлось пить "за упокой".

 

Он пил — солдат, слуга народа,

И с болью в сердце говорил:

"Я шёл к тебе четыре года,

Я три державы покорил..."

Хмелел солдат, слеза катилась,

Слеза несбывшихся надежд,

И на груди его светилась

Медаль за город Будапешт.

 

Лев Аннинский считал это произведение Исаковского шедевром военной лирики. Между тем, некоторые критики упрекали автора, дескать, как же так: солдат-победитель не может не радоваться жизни, а он замыкает свои чувства в пространстве личной драмы. К тому же злую шутку со стихотворением сыграло упоминание Будапешта. Венгрия после войны присоединилась к блоку социалистических государств, затем произошли события 1956 года. Песня стала известной только в 1960 году благодаря упорству Марка Бернеса и поддержке Маршала Советского Союза Василия Чуйкова.

Исаковский упомянул медаль "За взятие Будапешта", учрежденную 9 июня 1945 года. Столицу хортистской Венгрии обороняла почти 250-тысячная группировка противника. В районах Буда и Пешт развернулись жестокие бои. Герой стихотворения Исаковского, несомненно, в них участвовал.

Одновременно с медалью "За Будапешт", 9 июня 1945 года, Президиум Верховного Совета СССР учредил ещё три медали: "За взятие Кёнигсберга", "За взятие Вены", "За взятие Берлина". Все они пользовались заслуженным уважением воинов. Примечательно: на обратной стороне этих наград (реверсе) обозначены даты, когда над поверженными городами взвился красный флаг.

Эти медали отразили важнейшие вехи заключительного этапа Великой Отечественной. Тема получила продолжение в творчестве известного уральского поэта Александра Кердана (1957 г. р.), представителя послевоенного поколения.

 

Победный день

оркестров гром венчал...

Мальчишкою,

в истоптанных сандалиях,

я по отцовским

фронтовым медалям

устройство всей Европы изучал.

 

И вправду, на советских медалях значились названия столиц многих европейских государств. Ценой невероятных усилий и потерь наши войска громили дивизии вермахта на пространстве от Западного Буга до Эльбы.

Девятого июня 1945 года Президиум Верховного Совета СССР учредил медали "За освобождение Белграда", "За освобождение Варшавы", "За освобождение Праги". Как писал тагильчанин Аркадий Юрлов (1922–2007), об их цене можно узнать только у ветеранов:

 

Кто не видел боёв,

                                 пусть спросит

Дослужившихся до седин,

Кто недаром сегодня носят

"За Варшаву" и "За Берлин".

 

Медали "За оборону...", "За взятие...", "За освобождение..." стали заметами важнейших сражений Великой Отечественной. Потому запечатлены отечественными поэтами. По этим наградам можно понять, как шли к победе солдаты Красной Армии.

9

Французский лингвист и поэт XIX века Пьер Буаст, известный афористическими высказываниями, заметил: "Мужество — сила для сопротивления, храбрость — для нападения на зло". Отталкиваясь от его мысли, можно сказать, что советским воинам, как продолжателям традиций русской армии, было не занимать ни мужества, ни храбрости — они проявили себя и в оборонительных сражениях, и в наступательных боях.

Русский солдат всегда славился необыкновенной отвагой. С давних пор он боролся за справедливость и правду. Из поколения в поколение наши воины передавали заповеди служения Отечеству. Идеи самопожертвования ради родной земли нашли отражение в российской и советской наградных системах, несмотря на различия их идеологической базы. Их органичную связь уловил поэт Анатолий Жигулин (1930–2000).

 

Медалью за победу

Играет оголец.

С войны награду эту

Привёз его отец.

А впрочем, та победа

Девятого числа

Не от отца —

                          от деда

Ко внуку перешла.

Мы много испытали.

Но остаются в силе

И медные медали,

И слёзы на могиле.

Смешались годы, даты

С бурьяном и травой.

Спокойно спят солдаты

Больших и малых войн.

Уснули, отстрадали,

Цветами проросли.

Лишь медные медали

Кочуют по Руси.

И в близком и в далёком

Геральдика проста:

Всевидящее око,

Лучистая звезда.

Как будто их единый

Художник рисовал —

За взятие Берлина,

За Шипку-перевал...

 

Жигулин, упоминая Шипку, возвращает нас к событиям русско-турецкой войны 1877-1878 годов. Тогда Балканы стонали под игом османского варварства. В апреле 1877 года в Болгарии вспыхнуло восстание против турецкого владычества. К сожалению, силы были слишком неравны. Турки с их примитивным сознанием средневековой деспотии жестоко подавили вспышку народного гнева — дикие янычарские орды вырезали более 30 тысяч болгар. Позже, задавленное бесправием, насилием, поборами, на борьбу с иноземным владычеством поднялось население Герцеговины, потом Сербии и Черногории.

Россия поддержала освободительное движение братьев-славян, тысячи русских изъявили желание принять участие в борьбе с османами в качестве добровольцев. Русская армия форсировала Дунай в июне 1877 года, спеша на помощь болгарским патриотам. В начале июля русские полки заняли Шипкинский перевал, один из ключевых опорных пунктов на территории Болгарии. Турки несколько раз пытались сбросить наши войска с господствующей высоты, но тщетно. Бои продолжались до января 1878 года, пока не подоспело подкрепление из России.

Увы, специальной награды для защитников перевала не существует, но есть медаль "За русско-турецкую войну". Её участников отмечали знаками, изготовленными из светлой и тёмной бронзы, а шипкинцев — из серебра. На аверсе выбит шестиугольный лучезарный православный крест, основанием которого служит поверженный мусульманский полумесяц, и даты — "1877", "1878". На обратной стороне — надпись, обрамлённая лавровым венком: "Не нам, не нам, а имени Твоему". Это не что иное, как сокращённая фраза из Девятого стиха 113-го Давидова псалма: "Не нам, Господи, не нам, а имени Твоему дай славу, ради милости Твоей, ради истины Твоей".

Анатолий Жигулин — праправнук декабриста Владимира Федосеевича Раевского, майора, участника Бородинского сражения, кавалера ордена Анны 4-й степени. История для поэта — почти осязаемая реальность. Хорошо зная свою родословную, он воспринимал время как непрерывную цепь взаимообусловленных событий. Награды разных периодов, по Жигулину, — один из признаков единого исторического пространства России.

 

Георгиевский крест —

Награда небольшая,

Но всё же дорога —

Своя, а не чужая.

И дед её берёг,

Завёртывал в тряпицу,

Как память злых дорог

В болгарскую столицу.

Я деда не видал.

Я родился в тридцатом.

Отец мне передал

Тот крестик в сорок пятом.

Сказал: храни, сынок,

Как и мои медали...

Прошёл немалый срок —

Мне тоже орден дали.

Я получил в Кремле

Ту скромную награду.

Позёмка по земле

Летела на ограду...

Когда стихи пишу,

Решаю кривотолки,

Всё пристальней гляжу

За стёкла книжной полки.

Там серебро блестит,

Эмаль и позолота:

Георгиевский крест

И орден "Знак Почёта".

 

Нерасторжимость семейной памяти Жигулин раскрывает через приметы разных эпох: крест, медали, орден. Дед и отец получили награды за боевые заслуги, а значит, стоят в едином символическом строю. Но рядом с ними внук и сын, служащий Родине поэтическим словом.

Георгиевский крест — тут вряд ли можно согласиться с Жигулиным — значимая для России награда. Учреждённая в 1807 году, она называлась Знак отличия Военного ордена Святого Георгия и предназначалась для награждения нижних чинов в армии и на флоте. Солдатский Георгий обозначал боевые подвиги наших праотцов во всех военных кампаниях, в которых Россия отстаивала неприкосновенность своих границ.

После Октябрьской революции, в ноябре 1917 года, появился один из первых декретов новой власти — "Об уничтожении сословий и гражданских чинов", отменивший императорскую наградную систему.

Однако большинство Георгиевских кавалеров не избавилось от заслуженных наград, а припрятало до лучших времён, справедливо считая, что они служили не царю, но Отечеству.

"Георгия" имели многие выдающиеся полководцы Великой Отечественной. Двумя крестами были отмечены Маршалы Советского Союза Г. Жуков и Р. Малиновский. Маршал С. Будённый стал в Первую мировую полным кавалером, то есть получил награду всех четырёх степеней.

В годы войны произошла некая реабилитация награды. Это почти неисследованная, но очень интересная история. Из архивных документов сравнительно недавно стал известен проект постановления Совнаркома от 21 апреля 1944 года.

"В целях создания преемственности боевых традиций русских воинов и создания должного уважения героям, громившим немецких империалистов в войну 1914–1917 гг., СНК СССР постановляет: 1. Приравнять б. георгиевских кавалеров, получивших Георгиевские кресты за боевые подвиги, совершённые в боях против немцев в войну 1914–1917 гг., к кавалерам ордена Славы со всеми вытекающими из этого льготами. 2. Разрешить б. георгиевским кавалерам ношение на груди колодки с орденской лентой установленных цветов. 3. Лицам, подлежащим действию настоящего постановления, выдается орденская книжка ордена Славы с пометкой "б. георгиевскому кавалеру", каковая оформляется штабами военных округов или фронтов на основании представления им соответствующих документов (подлинных приказов или послужных списков того времени)".

По каким-то причинам этот проект так и не стал официальным документом. Тем не менее он иллюстрирует резкую перемену в отношении властей к награде и героям Первой мировой.

Это новое веяние почувствовали и в обществе. В годы войны Георгиевские кавалеры не стеснялись носить кресты на гимнастёрках. Известна фотография писателя Всеволода Вишневского с группой литераторов на фоне рейхстага. На его кителе капитана 2-го ранга рядом с советскими наградами соседствуют Георгиевский крест и две медали "За храбрость", полученные автором "Оптимистической трагедии" в годы Первой мировой.

Кстати, по крайней мере пятеро обладателей полного Георгиевского банта прибавили к своей прошлой воинской славе звание Героя Советского Союза. Это донской казак К. Недорубов, генерал-майоры М. Козырь и И. Мещеряков, тульский ополченец Г. Агеев, генерал-полковник И. Тюленев. Кстати, известно несколько снимков, где запечатлены К. Недорубов и И. Тюленев с полным набором наград.

Примечательный факт: в 1971 году на экраны вышел фильм "Пришёл солдат с фронта" (сценарий Василия Шукшина, режиссёр Николай Губенко). Старший лейтенант, бывший учитель, потерявший в боях руку, вернулся в родную деревню, обнищавшую в годы войны. Он начинает поднимать хозяйство. Любопытно, что встречает героя-ветерана старик-инвалид с Георгиевским крестом, полученным в Первую мировую. Это лишь один из примеров, показывающий, что солдатская награда царского времени вошла в официальный культурный контекст ещё в советский период. При этом из истории, из социальной памяти она никогда не исчезала.

Возвращаясь к стихотворению Жигулина, можно сказать, что поэт ощутил общественный интерес к подвигу русского народа в годы Первой мировой, к героике борьбы с кайзеровской Германией — извечным врагом России. Он подчеркнул пронизывающую десятилетия связь поколений, выраженную через награды разных эпох.

Правда, всех уравнивает панихида, какой бы она ни была, и последний приют.

 

Там заросли

Густы.

И, выстроившись в ряд,

Там звёзды и кресты

Ушедших сон хранят.

 

Это строки из "Солнечной грусти" Владимира Фирсова. Звёзды устанавливали на могилах героев войны, кресты — у всех остальных, в том числе у георгиевских кавалеров, наверняка крещённых в дореволюционную пору. Увы, тишина погоста покрывала вечный покой и тех и других.

 

10

Жигулинские строки увели нас далеко вперёд, но надо досказать ещё о важном и сокровенном, что для вернувшихся с войны было важнейшей составляющей их фронтовой жизни, — о матерях, знающих подлинную цену ожидания. Очень точно эту мысль выразила свердловская поэтесса Елена Хоринская (1909–2010) в стихотворении, озаглавленном "Материнская слава".

 

Она при встрече людям говорила:

— Какие были у меня дела...

Я никогда в разведку не ходила

И самолёты в небе не вела.

Я в жизни подвигов не совершила,

Жила, как все, в большой семье своей;

Я только мыла, стряпала да шила,

Да вот ещё растила сыновей...

А сыновья её шептали имя,

Идя родную землю защищать.

И шла она незримо вместе с ними,

Совсем седая, ласковая мать...

Когда-то в школу сыновей будила

И провожала утром до ворот,

И материнскую дала им силу,

Их провожая на заре в поход.

В платке цветном встречала за оградой,

Рассматривала молча ордена...

И каждою сыновнею наградой

Она сама была награждена.

 

И действительно, чем измерить материнские заботы: бессонные ночи и хлопоты у печи, огорчения от школьных неудач и разбитых коленок сыновей. Главное же — доброта и любовь, которыми она одаривала их. Через них дети воспринимали такие понятия, как верность Отечеству, служение Родине, готовность пожертвовать собой, если враг будет угрожать той земле, на которой родился и вырос.

Именно им, скромным труженицам, воспитывающим как подобает детей, Родина обязана матерям. И отблеск сыновних наград, конечно, освещает их святые лики.

Кстати, Президиум Верховного Совета СССР указом от 8 июля 1944 года учредил "Медали материнства" двух степеней и орден "Материнская слава" трёх степеней за воспитание соответственно пяти, шести, семи, восьми и девяти детей. 18 августа 1944 года появился ещё один указ Президиума ВС СССР об установлении почётного звания "Мать-героиня" для награждения матерей, воспитавших десять и более детей, при этом в их число входили усыновлённые мальчишки и девчонки. Не совсем понятно, почему эти документы датированы не одним днём, ведь очевидно, что они представляют собой единый замысел. Удостоенным этих наград женщинам полагались существенные льготы, материальная поддержка. В тяжелейшее военное время советское страна сумела найти средства для помощи матерям. Государственная награда за воспитание детей приравняла заботу о подрастающем поколении к важнейшим задачам Родины. Демографы и историки утверждают, что СССР нуждался в приросте населения в связи с огромными военными жертвами. Это так. Но страна нуждалась в высоконравственных гражданах, образованных, деятельных, способных на подвиг и созидательный труд.

Ещё в начале войны образ матери приобрёл символическое звучание. Без преувеличения, великий плакат Ираклия Тоидзе "Родина-мать зовёт" сделал его фактом социально-психологического восприятия народного сопротивления фашизму. Позже этот образ-символ воплотился в легендарное монументальное произведение Евгения Вучетича, вознёсшееся над Мамаевым курганом.

Родина-мать как идея несёт двойную смысловую нагрузку: она не только призывает к борьбе, но и сама выступает как защитница и спасительница Отечества. Она приобрела свойства божественной силы. Эту очевидную тенденцию уловил Николай Глазков в поэме "Фантастические годы" (глава "Разговор бойца с Богородицей").

 

— Непорочная дева,

Ты меня награди,

Чтоб за правое дело

Орден был на груди!

— Орденами не в силе

Грудь украсить твою,

Но спасенье России

Я тебе подарю!

 

Эти строки Глазков написал в 1941 году. В них, как мне кажется, присутствует некий мистический смысл: Богородица гарантирует солдату спасение страны, не гарантируя признания подвига, да и не считая его принципиально важным.

11

...Послевоенная весна привнесла в поэзию новые мотивы. При этом ордена и медали не ушли из повседневности армейского быта.

В первые победные годы фронтовики не снимали наград. Любопытную и показательную ситуацию этих лет показал Семён Гудзенко в поэме "Дальний гарнизон". Она вышла в свет в 1950 году, но отражённые в ней события произошли несколько раньше. Её герой младший лейтенант Горобцов после училища едет на службу в гарнизон города Кушка, однако он успел повоевать рядовым в годы Великой Отечественной. Вот как описывает его автор.

 

...Три медали и Звезда —

небольшой набор,

да с казачьим козырьком

головной убор,

да нашиты над Звездой

лычки на груди.

...Парень молод, но боёв

много позади.

 

"Звезда" — это орден Красной Звезды. Лычки над нею — нашивки за ранения: жёлтая — за тяжёлое, красная — за лёгкое. Гудзенко очень точен в деталях, которые позволяют представить биографию героя. Нашивки — значит, несколько раз ранен. "Звезда" — отличился в бою. Видимо, после этого его и направили в военное училище. Стало быть, парень скорее всего окончил десятилетку.

В поезде его попутчиком оказался майор, и это уже совсем другая история.

 

Сразу видно — строевой,

старый кадровик.

Сразу видно, что к жаре

человек привык

и неплохо прослужил

двадцать лет сполна,

раз за выслугу ему

вышли ордена.

 

Для понимания того, что за человек этот майор, важны детали. Привычка к жаре свидетельствует о том, что здесь, в дальнем гарнизоне Туркестанского военного округа, он служит много лет, а значит, не прошёл через дым сражений на советско-германском фронте.

Здесь мы сталкиваемся с очень интересной историей. Дело в том, что 4 июня 1944 года Президиум Верховного Совета СССР принял Указ о награждении офицеров за выслугу лет: за десять лет службы — медаль "За боевые заслуги", за пятнадцать — орден Красной Звезды, за двадцать — орден Красного Знамени, за двадцать пять — орден Ленина — высшую награду страны. За тридцать и более лет полагался второй орден Красного Знамени.

Если майор прослужил два десятка лет, то, видимо, он имеет ордена Красного Знамени и Красной Звезды. Эту особенность и уловил младший лейтенант. Знающий человек по наградам или орденским лентам может многое рассказать об их обладателе.

Фронтовики восприняли награждение за выслугу лет крайне негативно, они презрительно относились к таким "тыловым" героям. Большинство боевых офицеров расценили его как оскорбление. Возникновение такого порядка награждения связано с резким ростом численного состава армии. Тыловые службы, учебные части, резервные полки, инспекции родов войск... Словом, появилось много офицеров с большими звёздами на погонах, которые в реальных боевых действиях участия не принимали, значит, и наград не имели. А ведь хочется! В общем, им удалось при поддержке высоких военных чинов "продавить" соответствующее решение Верховного Совета СССР. Реакция на такой порядок награждения сохранилась в стихотворении Иона Дегена, датированном 1954 годом. Правда, известно оно стало гораздо позже.

 

Но если обычная выслуга лет

Достойна великой награды,

Низведена ценность награды на нет,

А подвиг... Кому это надо?

Ведь граней сверканье и бликов игра —

Вы напрочь забытая сага.

Лишь светится скромно кружок серебра

И надпись на ней — "За отвагу"...

 

Как говорится, без комментариев. Награждение за выслугу лет продолжалось до 1957 года, пока такая практика не была отменена Указом Президиума Верховного Совета СССР.

 

12

...С окончанием войны появился новый вектор писательского интереса. Алексей Недогонов (1914–1948), фронтовой капитан, в поэме "Флаг над сельсоветом" произнёс фразу, ставшую крылатой, — "Из одного металла льют медаль за бой, медаль за труд". Он имел в виду, что пришло время творческого созидания. Фронтовики, во всяком случае многие, ощутили ответственность за восстановление разрушенного хозяйства, за спокойное дыхание мирной жизни, за великое будущее страны. Творческий настрой этого поколения выразил Михаил Луконин.

 

Нам не отдыха надо

и не тишины.

Не ласкайте нас званьем:

"Участник войны!"

Нам —

              трудом обновить

                                                ордена и почёт!

Жажда трудной работы

                                                 нам ладони сечёт.

 

Эту же мысль выразил Марк Максимов, ещё в 1946 году написавший

такие строки:

 

Нам полям идти,

как полями неконченых битв.

Как в окоп и блиндаж,

опускаться в канал и забой!..

 

И ветераны работали. Образ одного из них запечатлел Владимир Фирсов (1937–2011) в стихотворении "Первый учитель".

 

Я помню сожжённые сёла

И после победного дня

Пустую,

Холодную школу,

Где четверо, кроме меня.

Где нам однорукий учитель

Рассказывал про Сталинград...

Я помню

Поношенный китель

И пятна — следы от наград.

 

Он жил при школе и учился писать левой рукой, а его воспитанники подражали ему. Дети узнали от него о взятии Берлина и об обороне Москвы. Но главное, чему он научил первоклашек, — пониманию того, что есть Отчизна. Но вот его не стало.

 

Ушёл, говорили, до срока,

Все беды теперь позади.

Рука его

Так одиноко

Лежала на впалой груди!

 

Фирсов привёл здесь потрясающую, почти осязаемую деталь — "одинокая рука", она зримо очерчивает абрис судьбы покойного учителя. И это ещё не всё.

 

Могилу

Землёй закидали.

И женщины тихо рыдали.

И кто-то негромко сказал:

— Медалей-то, бабы, медалей!

Ить он никогда не казал...

 

Не любили настоящие фронтовики напоказ носить свои награды. К учителям в деревне издавна относились с почтением. И в просторечном восклицании баб скрыта и жалость к ветерану, и сочувствие его одиночеству, и может быть, горькое осознание собственной нелёгкой жизни на родной, но разорённой фашистами земле.

А фронтовики мотались по стране — прокладывали дороги, поднимали нивы, строили новые заводы. Они осваивали просторы Родины, понимая ответственность за её будущее. И случались на этих путях разные встречи.

 

От усталости гудели ноги.

А в обгон,

сдувая пыль с дороги,

                                                    шли машины.

Крикнешь: — Погодите! —

Отмахнётся и промчит водитель...

И тому, кто придержал на миг,

я сказал:

                 — Спасибо,

                                              фронтовик! —

Парень в штатском был и без медалей.

Он спросил: — А как вы угадали?..

 

Это строки из "Баллады о шофёре" Марка Максимова (1918–1986). Памятуя трудные военные дороги, водитель не мог не остановиться — взаимовыручка у ветеранов в привычке. Это стихотворение помечено 1946 годом, когда время ещё не заштриховало боль и понимание фронтового братства. Вчерашние воины узнавали друг друга по неуловимым проявлениям, по лишь им известным приметам.

Военная судьба Максимова сложилась необычайно трудно. Отечественную он встретил 22 июня сорок первого. В самый трудный год войны попал в плен, как и сотни тысяч бойцов Красной Армии. Однако ему удалось бежать, и он воевал до середины 1944 года в партизанском отряде "Тринадцать" под командованием лейтенанта Сергея Гришина, ставшего Героем Советского Союза.

Максимов сохранил ещё одну поэтическую зарисовку, которой отразил весьма непростые отношения между фронтовиками и теми мужчинами, что остались трудиться в тылу (стихотворение "Полустанок Мать"). Воспоминание вернуло автора в пору, когда он оказался свидетелем такого эпизода. Конец войны. Маленькая станция, где в очереди за водой балагурят солдаты с котелками в руках. И рядом — "дядя с чайником". Один из бойцов начал подшучивать над ним.

 

Шумнул и тут же позабыл.

Но тот напрягся весь:

— Я тут забронИрованный был,

кто — там, а кто — и здесь.

Сержант с "Отвагой" на груди

пустил колечком свист:

— ЗабронирОванный, гляди,

братва, да он танкист!

 

Солдат, походя обидев тыловика, забрался в теплушку, и эшелон тронулся в путь.

 

Услышал в хохоте колёс

усталый человек

не превосходство и не злость —

отторженность навек.

А те, в вагоне, у окна,

притихшие на миг,

кому казалось — вся страна

ещё из них одних,

её увидели с высот

солдатской чистоты,

"Отвагу" взяли в оборот,

с политикой на "ты".

Сержант с медалью был ревнив,

а сдался орденам:

— И впрямь,

                             не бабам же одним

ковать победу нам.

 

У солдат проскакивает в этих разговорах понимание их особого статуса, особой роли в Победе над врагом. Но всё ж таки они знали, что без поддержки тех, кто работал на военных заводах, убирал хлеб, сдавал деньги в фонд обороны, им бы врага не одолеть.

Но война не отпускала, не давала покоя тем, кого опалил её огонь.

 

В колхозе, в кино, на экране

Кварталы Берлина горят,

Смертельною пулею ранен,

Споткнулся на крыше солдат.

Стучит, как кузнечик железный,

Поёт в тишине аппарат.

И вот над дымящейся бездной

Встаёт над рейхстагом солдат.

Взметнулось полотнище флага,

И, словно его водрузил,

Встаёт инвалид, что рейхстага

Не брал, но медаль "За отвагу"

Ещё в сорок первом носил.

 

Эту сцену на киносеансе описал Сергей Орлов. Не штурмовал ветеран рейхстага, но, увидев кадры фильма, возможно, документальные, ощутил себя причастным к последнему штурму в логове фашизма. Порыв победного боя рванул его вперёд со зрительского места. А ведь инвалид... До победы в составе своего подразделения он не дошагал, но "За отвагу" получил ещё в сорок первом, а тогда это было большой редкостью.

Безусловно, болезненный отголосок военных лет — невручённые ордена и медали, разыскивающие фронтовиков многие годы после 9 мая 1945 года. Помните газетную рубрику "Награда нашла героя", которая оживала к очередным юбилеям Победы? В военкоматах постаревшим солдатам принародно вручали нашедшие их знаки воинской доблести и отваги. Увы, кто-то так и не дождался заслуженных наград. Эта несправедливость мучила Юлию Друнину, поделившуюся своими размышлениями в стихотворении "Разговор с сыном фронтовика".

 

Надевает Девятого мая сосед

На парадный пиджак ордена и медали.

(Я-то знаю — солдатам их зря не давали!)

Я шутливо ему козыряю: — Привет! —

Он шагает, медалями гордо звеня,

А за ним батальоном идёт ребятня.

 

Но отдельно от этого мальчишеского эскорта — парнишка, отец которого вернулся с войны без наград и... без руки. Одна память о боях осталась у него — фронтовое увечье. Друнина со знанием дела объяснила, почему награды ищут своих хозяев долгие годы. Она рассказала об этом соседскому парнишке.

 

Сын солдата, не прячь ты, пожалуйста, глаз,

И отца представляли к наградам не раз.

Я-то знаю, как это бывало тогда:

На восток шли его наградные листы,

А солдат шёл на запад, он брал города,

У солдата обязанности просты...

Зацепило — санбат, посильней — лазарет,

В часть приходит медаль, а хозяина нет.

А хозяин в бреду, а хозяин в аду

И при том у начальников не на виду.

Отлежится солдат и, как водится, — в часть,

Но в свой полк рядовому уже не попасть.

Гимнастёрка пуста. Ну и что? Не беда!

И без всяких наград он берёт города!

И опять медсанбаты и круговорот

Корпусов и полков, батальонов и рот.

Что поделаешь? Это, Серёжа, война...

Где-то бродят ещё до сих пор ордена,

Бродят, ищут хозяев уже двадцать лет —

Нападут они, может, на правильный след?

 

Друнина предельно точно описала механизм возникновения таких неурядиц с наградами. Заметьте, она говорит о двадцати годах; действительно, стихотворение создано в мае 1965 года. Кстати, именно тогда День Победы стал настоящим праздником — красным днём календаря. Ранее его официально не отмечали. В подшивках газет 1950-х — первой половины 1960-х годов нет красочных полос, поздравлений, ветеранов на фотографиях. Праздник пришёл после двадцатилетия коллективного подвига, что запечатлел бывший танкист Сергей Орлов.

 

Живым поверка. Павшим слава.

Салютов гром и тишина.

Победу празднует держава,

Надев цветы и ордена.

 

А награды, так и не прикреплённые к гимнастёркам и парадным пиджакам, до сих пор, через семь с лишним десятков лет, лежат в сейфах Главного управления кадров Министерства обороны России. В 1988 году там хранилось свыше трёх миллионов орденов и медалей. В 2003-м — 464 тысячи наград, сейчас несколько меньше. Уверен, война не закончена до тех пор, пока не только не похоронен последний павший воин, но и не вручена последняя боевая награда. Правда, по ныне действующему законодательству потомкам передадут лишь наградные документы, а жаль. На мой взгляд, это неправильно.

13

Уже в пятидесятые годы прошлого века участники войны перестали носить ордена повседневно, ограничивались лентами на планках. И дело тут не только в том, что время стало затушёвывать подробности фронтовых лет, а страна обозначила в повестке дня другие, невоенные, задачи. Удар по престижности орденов и медалей нанёс ещё указ Президиума Верховного Совета СССР от 10 сентября 1947 года "О льготах и преимуществах, представляемых награждённым орденами и медалями СССР". За этим многообещающим названием скрыто лукавое отношение власти к вчерашним спасителям Отечества.

Чтобы понять смысл этого документа, необходимо заглянуть в тридцатые годы прошлого века. Тогда начала складываться советская наградная система. Седьмого мая 1936 года ЦИК и СНК приняли совместное постановление, названное "Общее положение об орденах СССР". Этот документ предусматривал денежные выплаты кавалерам орденов, а также ряд льгот, к примеру, освобождение от подоходного налога, бесплатный проезд два раза в год туда и обратно железнодорожным или водным транспортом, бесплатный проезд в трамвае в любом городе страны. Решение властей восприняли как естественную заботу государства о тех, кто отличился на военной службе или в труде. Правда, орденоносцев тогда в стране было немного. В годы войны в связи с учреждением новых орденов и медалей постановление пополнилось рядом поправок.

После Победы за орден Красной Звезды выплачивали 10 рублей, за орден Отечественной войны — 15 рублей, за орден Красного Знамени — 20 рублей. Орден Ленина "стоил" четвертной. Герои Советского Союза получали по пятьдесят рублей. И вдруг выплаты отменили по упомянутому указу с 1 января 1948 года, как отменили также бесплатный проезд, льготную оплату жилплощади, некоторые другие привилегии, которые были оплачены кровью.

Мнение фронтовиков об этом решении выразил позже в воспоминаниях писатель Григорий Бакланов: "Но дело не в деньгах — это был нанесён удар по чести. Вы, мол, теперь не нужны, отвоевали и всё, гуляйте, ребята".

Да, дело, конечно, не в деньгах. Истинную цену наградам знали те, кто поднимался в атаку, дрался врукопашную, вжимался в землю при бомбёжках.

14

А ветераны между тем занимались обустройством мирной жизни, вернувшись на заводы, в колхозы, в вузовские аудитории, институтские лаборатории. Они стремились как можно быстрее восстановить страну.

 

День и ночь мотаешься, как маятник.

Севу, жатве всё отдай сполна.

А пиджак, торжественный как памятник,

В сундуке скрывает ордена.

 

Так в стихотворении "О председателе колхоза" рассказал о буднях руководителя хозяйства фронтовик Евгений Агранович, автор песни из кинофильма "Ошибка резидента" "Я в весеннем лесу пил берёзовый сок..." Доля колхозного председателя известна — заботы с утра до вечера. До наград ли ему?

Лишь на встречу со школьниками да на святой для всех День Победы надевали ветераны награды.

 

Не по моде пальто, полнота, седина...

Но Девятого мая надевает она ордена

И медаль "За отвагу", что дороже ей прочих наград:

Козырни ветерану, новобранец-солдат!

 

В этом рассказе Юлии Друниной — грусть о судьбе фронтовички. Добровольцем пришла она в военкомат в сорок первом, прошагала дорогами войны, а теперь постарела, воспитала пятерых детей, но забот у неё всё равно хватает. А награды — что ж? — остались для праздника.

Почаще вспоминать о заслуженных знаках доблести призывал известный уральский поэт Лев Сорокин (1928–1991) в стихотворении "Боевые ордена".

 

Зори блещут в орденских лучах,

Солнышками

Светятся

Медали.

Нет, нельзя,

Чтоб в письменных столах

Свет победы на год запирали.

Не для вечной славы вам страна

Выдала награды не жалея:

Доставайте чаще ордена,

Мир от них становится светлее.

 

К этим словам поэта трудно что-нибудь добавить.

Память упорно возвращала ветеранов к фронтовому прошлому. Через много лет после Победы Константин Ваншенкин реконструировал судьбу новобранца.

 

Посередине стол стоит,

А на столе повестка.

А парню завтра предстоит

Далёкая поездка.

И будет в ней большой салют,

Тяжёлое раненье.

Потом в семью медаль пришлют

На вечное храненье.

 

Ваншенкин воссоздал трагическую историю, воспроизведя основные эпизоды не очень долгой фронтовой биографии молоденького солдата. А вот история с медалью ("на вечное храненье") — это образ-символ памяти. Медаль, увы, семье не пришлют.

В конце 1970-х годов в поэзии, посвященной войне, появились новые мотивы. Поэты-ветераны стремились к обобщённым образам прошлого, которое не отпускало, не давало покоя, несмотря на увеличивающийся временной разрыв между Победой и современностью. Размышления о судьбах ровесников естественно приводили к попыткам понять предназначение поколения, шагнувшего в войну. Тот же Ваншенкин, итожа пережитое, сделал жёсткий и справедливый вывод:

 

В смертельной метели

Нашли они место своё.

Что в жизни успели?

Отдать за Отчизну её.

 

Время решительно прорывалось в XXI век, притягивая к себе пору потерь, уже не боевых, а возрастных.

 

За утратою — утрата,

Гаснут сверстники мои.

Бьют по нашему квадрату,

Хоть давно прошли бои.

 

Так с горечью писала Юлия Друнина, говоря о стремительном уходе друзей и однополчан. Редели ряды военного поколения, а тех, кто встретил врага утром 22 июня, к началу 1980-х годов почти не осталось.

Возраст ветеранов, подчас преклонный, привнёс дополнительно-горькую ноту в осмысление свершённого ими в годы Великой Отечественной — ощущение потерь. Старые раны отзывались инфарктами, гипертоническими кризами, другими болячками. Защитники державы, они теперь сами нуждались в помощи и защите. Непреодолимость финального аккорда судьбы добавляла драматизма в поэзию, посвящённую войне. Послепобедные поколения встречали уже не бравых победителей, а не очень здоровых стариков.

 

И буду видеть шрамы, седину,

А на груди медали всё, медали...

И как не доигравшие в войну

Ему костыль мальчишки подавали.

                     (Игорь Ляпин, "Послесловие").

 

И всё-таки порох ещё оставался в пороховницах, как гласит известная пословица. И фронтовики сохраняли не столько физическую силу и выносливость, сколько твёрдость духа и уверенность в себе. Эту особенность подметил Владимир Солоухин ("Диалог"):

 

— Мы входим в пору юбилеев,

Банкеты, тосты, ордена.

Но мы себя не пожалеем,

Когда опять велит страна.

Не бросим мы стези железной,

И порох сух, и прочен танк...

 

Настоящих солдат Великой Отечественной отличала готовность вновь пожертвовать собой, если история распорядится ещё раз стать в строй.

Но время нельзя повернуть вспять... Солоухин продолжает:

 

О нём сказали:

— Добрый был отец.

И восемь сыновей его

Глядели

На гроб того, кто был отцом на деле,

Кто станет жить в звучанье их сердец.

О нём сказали:

— Храбрый был солдат.

И в подтвержденье истины

Сверкали

Эмалью — ордена, огнём — медали,

Не перечислить всех его наград.

 

Прощаясь с ветераном, знавшие его люди говорили о том, каким человеком он был, как хорошо и честно работал хлеборобом. Теперь о нём осталась память и награды как вещественное доказательство его славного ратного и трудового пути.

Многие авторы поэтических строк справедливо видят продолжение фронтовиков во внуках, родившихся, к счастью, под мирным небом.

 

Средь этих деток маленьких

Сидит, почти как памятник.

Дружки его потеряны.

Пути его измерены

Привалами короткими,

Бинтами да обмотками.

А время рвётся далями —

Звенеть его медалями.

 

На мой взгляд, написавший эти строки К. Ваншенкин увидел в судьбе своего героя две сущности происходящего. С одной стороны, это стремительное движение времени, обгоняющее стариков, для которых важнейшее их дело — победа — осталась в прошлом. С другой — медали, в понимании автора — своеобразная эстафета, обозначающая связь разных периодов нашей истории.

Да, советская страна гордилась своими защитниками, воинами Великой Отечественной. Сергей Орлов подметил характерный пример особого отношения к ветеранам в провинциальном фотоателье.

 

Ну, а чуть повыше на витрине

Семь портретов с Золотой Звездой:

Две звезды заслужены в Берлине,

Пять — в колхозе, на земле родной.

 

За Берлин — Герои Советского Союза. В колхозе — Герои Социалистического Труда. Заслужить это звание на производстве — дело нелёгкое, на селе — совсем трудное.

Показательно, что именно Герои появились в витрине фотоателье. Их портреты — своеобразная реклама предприятия бытового обслуживания. Его представляли не плоские отполированные доски с конкурсов красоты и не безголосые "дивы" шоу-бизнеса, а достойные земляки.

15

Память о Великой Отечественной была значимым пространством советской культуры и вообще эпохи. К сожалению, война так наследила на нашей земле, что у каждой — без исключения! — семьи был к ней собственный счёт...

После её завершения советская наградная система пополнилась несколькими наградами, связанными с войной, — юбилейными медалями. Первая появилась в 1965 году в честь 20-летия Победы. К 30-летию окончания Великой Отечественной Президиум Верховного Совета СССР учредил очередную награду, причём в двух вариантах: "Участнику войны" и "Участнику трудового фронта". Вторую вручали кавалерам медали "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг." Эта традиция нашла отражение и во всех последующих юбилейных медалях. И так получилось, что у некоторых ветеранов юбилейных наград было больше, чем полученных в военное время. После празднования 40-летнего юбилея Анатолий Жигулин описал эту ситуацию в стихотворении "Победа".

 

Даже тот, кто пришёл

На войну перед самым рейхстагом,

И мальчишкой безусым,

По счастью, в бою не почил,

Не успел проявить

Свою волю, отвагу и храбрость, —

Но одну — "За победу" —

Законно медаль получил.

 

А потом —

Юбилейных и памятных —

Много прибавилось к этой медали.

Юбилейных и памятных —

Жёлтых кружков дорогих.

 

Сорок лет пронеслось

После нашей Великой Победы,

И медали чеканятся вновь

На Московском Монетном дворе.

 

Сорок лет пронеслось...

Из одной — стало восемь наград...

 

Упомянутая Жигулиным "За победу" — медаль "За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.", учрежденная 9 мая 1945 года. Ею награждались все военнослужащие и лица вольнонаёмного состава, "принимавшие в рядах Красной Армии, Военно-Морского Флота и войск НКВД непосредственное участие на фронтах Отечественной войны или обеспечивавшие победу своей работой в военных округах", а также выбывшие из армейских рядов вследствие ранения, болезни или увечья. Пятого июля того же года Президиум Верховного Совета СССР принял дополнение к положению о медали, по которому награждению подлежал также личный состав Народных комиссариатов внутренних дел и государственной безопасности СССР. Таким образом, медаль "За победу над Германией..." получили более 14 миллионов 900 тысяч человек.

Какие же ещё награды имел герой стихотворения Жигулина? Если его призвали в армейские ряды в 1945-м, то он служил до пятидесятого года. Значит, получил в 1948 году медаль "30 лет Советской Армии и Флота", которой награждались все военнослужащие, на тот момент состоящие в кадрах Вооруженных Сил СССР, МВД и МГБ. Жигулин, как уже отмечалось, говорит о сорока годах, пролетевших после Победы; это 1985-й. За прошедшее время бывший солдат получил медали "50 лет Вооруженных Сил СССР" (1968), "60 лет Вооруженных Сил СССР" (1978). Медалью "40 лет Вооруженных Сил СССР" (1958) ветераны Великой Отечественной не награждались, если в то время не состояли в армейских кадрах.

Следующие его медали — "20 лет Победы..." (1965), "30 лет Победы..." (1975), "40 лет Победы..." (1985).

Но это не весь набор. Дело в том, что 11 марта 1985 года появился Указ Президиума Верховного Совета СССР "О награждении орденами Отечественной войны активных участников Великой Отечественной войны 1941–1945 годов". Ордена II степени получили ветераны, не удостоенные никаких наград, кроме знаменитой медали "За победу"...

Этот Указ стал едва ли не первой заметной инициативой только что избранного генеральным секретарем ЦК КПСС М. Горбачёва. Большинство фронтовиков, кровью оплативших боевые награды, отрицательно отнеслось к такому решению власти. Вместе с тем, мало ли по какой причине боец не получил ни одной награды — Друнина нам это растолковала. И орден — это хотя бы маленькая благодарность Отечества им, не избалованным вниманием Родины.

Иосиф Кобзон пел тогда призывную песню "Фронтовики" Оскара Фельцмана, слова которой написал Владимир Сергеев, в годы Великой Отечественной командовавший стрелковым батальоном.

 

Была война, но мы пришли живыми,

Чтоб новой жизни сеять семена.

Во имя павших и живых во имя —

Фронтовики, наденьте ордена!

Солдат в атаку шел не за награду,

Но велика награды той цена...

Во имя чести воинской и правды,

Фронтовики, наденьте ордена.

 

16

Однако во второй половине 1980-х годов в стране начал меняться политический ландшафт, а вместе с ним и вектор восприятия прошлого. В публикациях периодических изданий явственно проступил скепсис в отношении героики Великой Отечественной.

Дальше — больше! Эпоха Ельцина стала временем не реформ, а распродажи национальных богатств. Всплывшая на политическую поверхность либеральная мразь довела страну до нищенского состояния. Ветераны войны в силу преклонного возраста стали едва ли не самым социально уязвимым слоем населения. Фронтовики — только вдумайтесь! — получали гуманитарную помощь из Германии, от поверженного некогда врага. Чтобы выжить, то есть купить булку хлеба, "герои былых времен" были вынуждены продавать свои награды.

 

Как-то раз я бродил по Арбату

Средь лотков, магазинов с бельём.

И со странным товаром палатка

Привлекла вдруг вниманье моё.

На прилавке лежали навалом,

Как гора дорогой мишуры,

Не кассет и не брошек развалы,

А награды военной поры.

Тусклым светом сияя, лежали

Средь приезжей людской суеты

Вперемешку значки и медали

Рядом с орденом Красной Звезды.

Как случилось, что через полвека

После боя в богатом краю

Мы смогли довести человека,

Что он продал награду свою...

Похоронен он где-то бесславно,

А награда его на прилавке,

Как дешёвая брошка, лежит.

 

Михаил Азард написал этот арбатский этюд как горькую примету безвременья. К сожалению, награды продавали многие. И не только на арбатских развалах...

Власть добивала стариков уничтожением памяти и правды о войне — цинично и лицемерно. Для фасада — речи о значении Победы для Родины, на деле — нищенские пенсии и убогие учебники по истории, благословленные Соросом, где Сталинградская битва уместилась в одном абзаце.

Правда, 9 мая 1994 года президент РФ учредил орден и медаль Жукова, но их описания появились гораздо позже. При этом эстетические качества наград и их соответствие исторической правде не выдерживают никакой критики — они просто не дотягивают до её уровня.

Кстати сказать, удивляют и современные российские кинематографисты. Что только не делают они с наградами! Вот лишь один пример: в сериале "Я вернусь" два героя, капитан и майор, запечатлены с орденом Славы. Бред! Офицеров им не награждали. Между прочим, это весьма распространённая ошибка. Вероятно, художники-постановщики когда-то увидели открытку с изображением этой награды к 23 февраля — этим и ограничились.

Надеюсь, никакие политические силы не смогут уничтожить память о Великой войне, которую мы выиграли. Выиграли огромной ценой.

 

Как на медалях, после нас отлитых,

Мы все перед Отечеством равны,

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны...

 

Это строки Расула Гамзатова (1923–2003) в переводе Якова Козловского, в которых аварский поэт выразил искреннюю боль о павших. Когда он писал это стихотворение, не знал, что при более точных подсчётах историки назовут другую — ужасающую! — цифру наших потерь: двадцать семь миллионов несостоявшихся свершений и замыслов...

Историчность наград и их нравственную ценность для нас сохранило по большей части искусство, в том числе поэтическое. При внимательном чтении стихотворений различных авторов можно увидеть историю советской наградной системы, её эволюцию, особенно связанную с военным временем. Поэтические строки сохранили для нас эмоции, чувства, восприятие той поры, которая в летописи нашей страны занимает ключевое место — Великая Отечественная, ставшая временем потерь и обретений.