АННА ТРУШКИНА НАШ СОВРЕМЕННИК № 2 2025

МИКСТУРА ОТ СКОРБЕЙ

* * *

Камешки твёрдые тишины,
мрамор округлый покоя
время мёртвое и немое
перекатывает во рту.
Стрелка часов — солдатиком на посту,
вернее, на вечном чужом погосте.
— Ждёшь меня, Господи?
— Конечно, жду.
— Только я поживу ещё, помечтаю,
сладкого поем, потянусь, подрасту,
корешками в землю твою поврастаю.
Ну а если тёплые мои дни
милосердный ангел, кривясь от боли,
изрыгнет брезгливо из уст своих,
и тогда блаженно глаза закрою.
Не огонь, а память о том огне
желваками ходит под тонкой кожей.
Я во всём, и весь мир во мне —
пройден, выжат, присвоен, прожит.
Охрани от жесткой такой брони,
выбирать — так слёзы пусть льют рекою.
Я твоя, о Господи, сохрани
за горячей вечной своей щекою.


* * *

сколько букв согласных во слове встреча
сколько пальцев сомкнутых каждый вечер
о плохом ни слова не говоря

кто уйти не может тот будет рядом
как заноза как неделимый атом
о плохом ни слова не говоря

носит жизнью бьет о борта разлуки
о колено гнет и ломает руки
о плохом ни слова не говоря

воробьиный чёт и вороний нечет
туз кленовый под ноги беспечно мечет
о плохом ни слова не говоря
сдавшись милости октября


* * *

От устьица к концу и от конца к началу,
и снова, безысходней и сильней.
Крепчай, о боль моя, я так тебя впитала
от кончиков ветвей и до корней.

Так привыкает к свету одуванчик,
он сам — ничто, не более, чем свет,
так воду пьет набегавшийся мальчик,
когда вкусней напитка нет.

Желание одно — лежать, уткнувшись в стену,
не видеть, не дышать, не слышать и не жить.
А за плечом весна, назначившая цену,
и май кричит: любить нельзя убить!

Но существует сон — хрустальный промежуток,
Целительный бальзам, микстура от скорбей.
Ему не ведом стыд, он сладок, а не жуток,
Гоняет кровь, как стаю голубей.

Проснувшись в темноте, в слепой тягучей ночи,
Так страшно потушить, не уберечь огня.
Нахлынет снова день и снова напророчит.
Твой ход, лисёнок-боль, испытывай меня.


* * *

зима прикрыла белый глаз и дышит часто
иркутский истинный язык лежит балластом
во глубине сибирских руд во тьме в чащобе
в глухой к московской трепотне родной утробе
идет сосновый легион вдоль ленты тракта
оскудевает лексикон коль нет контакта
та немота шипит в крови смолой тягучей
прекрасный повод наконец поверить в случай
и не убавить жизнь-сестру и не прибавить
пустить по венам ангару как сон как память
глаза таращить в темноту и до рассвета
переживать и вспоминать про всё про это


AD MEMORIAM

Из чего будет памятник?
Из просроченных проездных,
никогда не отвеченных писем, порванных вдрызг цепочек,
плачущих смайлов, бьющих под дых
самых любимых строчек,
из пепельниц, наполненных бывшими,
встреча за встречей пройденными до фильтра,
из ласковых слов, плывущих немыми рыбами
из глубины в пустоту квартиры.
Слезы, бьющие из-под земли, —
фонтаны райские до звездной тверди.
Но жизнь стоит этой боли и смерти,
а любовь стоит любви...


* * *

Добро пожаловать в гостиницу “Сибирь”*!
Здесь мягок свет, и шорохи негромки.
В фойе цветы, снег за окном по кромке.
Желаешь — кофе пей, а хочешь — дебоширь.

Ресепшн спит, а в номерах — шумят.
Танцуют все, кто к забытью, кто к свадьбе.
Здесь рай и ад хотелось различать бы,
Но не с руки, как профи говорят.

Здесь зеркала лежат на потолке,
Прокурены диваны и кровати,
Нет сил бежать, хоть денег и не хватит,
И надпись “Входа нет” маячит вдалеке.

Вампилов пел, а Кобенков читал
Свои стихи здесь в сигаретном дыме,
И оставались вечно молодыми,
Пока пожар “Сибирь” не пожирал.

Швейцар попросит три рубля на чай,
Поднимет дерзко бровь официантка,
Но вдруг заметит всполохи сетчатка —
Ключи сдавай и стол освобождай.

Вокруг огня слепящая черта,
Всё кончено: финита, амба, финиш.
Ты никогда “Сибири” не покинешь.
“Сибири” не покинешь никогда.


сноска:
-------
* Знаменитая с Иркутске гостиница “Сибирь” (и ресторан при ней) работала с 1934-го по 1995 год. Один из немногих образцов иркутского конструктивистского стиля. В ночь на 13 марта 1995 года гостиница загорелась. Погибли 5 человек, 7 пропали без вести. После пожара почти полностью снесена.