ЕЛЕНА АУШЕВА НАШ СОВРЕМЕННИК № 8 2023

ХОЗЯЙКА

Рассказ

Луна качалась на ветках старой вишни, подмигивала, ухмылялась и кричала с высоты торгашеским голосом: "Хозяика! Хозяика! Това-а-а-ар!" Круглый светящийся диск, перескакивая с ветки на ветку, спустился к окну, равномерно и глухо застучал по деревянному наличнику, нудно повторяя одно и то же: "Хозяика! Хозяика! Товар! Товар — хозяика! Хозяика-а-а-а-а!"
Не дождавшись ответа, луна, полная и яркая, бесстыже полезла в окно, цепляясь за подоконник. Свет наливался силой, окно трещало, длинные белёсые лучи потянулись в комнату, коснулись лица... и Нина проснулась.
— Всю ночь не могла уснуть из-за этой луны, ещё и под утро она приснилась! — с недавнего времени Нина часто разговаривала сама с собой.
Полнолуние скоро закончится, и вместе с ним пройдёт бессонница, назойливая и изматывающая, как крик, доносящийся с улицы.
Муж тяжело заворочался рядом, сонно пробурчал:
— Скажи, что ничего не будем брать. Пусть уходит. И штору закрой.
Валера натянул одеяло на голову, спрятавшись от солнечного света.
— Опоздаешь. Опять проблемы на работе будут. Вставай!
Прислушалась: из-под одеяла доносилось мерное посапывание, переходящее в лёгкий храп.
— Не встанет ведь. Да и.., — махнула Нина рукой и резко встала, согнулась от боли, прострелившей поясницу.
Юбка, надетая поверх ночной сорочки, болталась. Значит, снова похудела. Потуже затянула пояс. Нашла серую тёплую кофту. Так не замёрзнет, а то в последнее время знобит даже летом. Домашние смеются, что она кутается, а холод не отпускает, сколько бы кофточек на себя ни надела. Нашарила ногой напольные весы возле комода с зеркалом, придерживаясь за стену, встала и вздохнула: минус два килограмма за три недели.
— Хозя-я-я-я-ика! — не унималась торгашка, перекрикивая ворчливого старого пса Фокса, гремящего цепью.
Деревянную дверь в воротах переклинило, Нина толкнула её плечом, почувствовала резкую боль от удара. Потирая ушибленное место, прикрикнула на Фокса, посмотрела на торгашку.
— Фатима, ну, чего ты кричишь с утра? Вчера же сказала: муж денег не получал, брать ничего не буду.
— Кофточка есть, н-нада? Твои девчата молодой, им н-нада! Хароший, киргизский: качество, видишь, какой! — суетливо вжикнула молнией бездонной бесформенной сумки улыбчивая смуглая Фатима и вытащила белую блузку.
Нина провела рукой по тонкой ткани, удивилась хорошему качеству, но, мотая головой, протянула кофточку обратно.
— Ты что-то зачастила. Каждый день теперь ходишь...
— Дочка рожать будет. Деньги н-надо. Твои дети тоже много, это хорошо! Бери, тебе н-нада! Ты не работать, дома хозяйка? — улыбалась женщина.
— Да уж. Хозяйка, — Нина, задержавшись на мгновенье, снова взяла из рук торгашки протянутую блузку. — Фатима, денег нет, но в теплице много клубники поспело. Завтра утром соберу и тебе отдам. Возьмёшь вместо денег?
— Продам, деньги будет. Клиент найду, — задумалась Фатима и озабоченно уточнила, — большой ящик или маленький?
— Большой. Ягода сладкая.
Фатима улыбчиво закивала, закрыла сумку, взвалила огромный баул на правое плечо и пошла, слегка согнувшись под тяжестью, привычно оглашая улицу криком: "Товар! Товар! Товар!"
Нина посмотрела на быстро шагающую по пыльной дороге женщину в растянутой кофте и длинной юбке, в очередной раз подумала, что она не может определить её возраст. Посмотрела себе под ноги и увидела разлезшиеся шлёпки, подол юбки, такой же длинной и бесформенной, как у Фатимы.
Проходя под навесом мимо машины, наклонилась к зеркалу заднего вида. А сколько лет ей дадут незнакомые люди? Сестра вчера написала, что она прислала неудачное фото, её состарило лет на десять. Не стала огорчать младшую сестрёнку, с которой не виделись несколько лет: фотография прошла обработку фильтрами, да и Нина долго себя в порядок приводила, но ни тональный крем с пудрой, ни румяна с тенями не смогли скрыть дряблую кожу, синяки под глазами и отсутствующий взгляд. На ходу собрала волосы в тощенький пучок: перед глазами пролетели чёрные мушки, цветные зигзаги. Присела на лавочку. Да, мама говорит, что обследоваться надо. А на что? Мужу аванс задерживают, да кто же его знает, правду он говорит или врёт, работает неофициально который год. Да и то сказать, какой работодатель выдержит сотрудника, который до обеда спит?
Не будет она обследоваться. А случись что, Бог детей не оставит. Нина перекрестилась и пошла на летнюю кухню. Во дворе раздался голос Сашки:
— Ма! Ты мою блузку стирала? Она на стуле?
— Да, дочь, поищи среди неглаженого, — отозвалась Нина и застыла в задумчивости перед открытым пустым холодильником.
Когда Нина выходила из курятника с парой ещё теплых яиц в руке, на неё налетела Сашка. Она была в блузке, накинутой поверх пижамного топа, рассерженно сдувала свисающие на лицо пряди волос и нелепо вытягивала руки вперёд.
— Вот! Смотри! Говорила же, что она маленькая, а ты — ещё поносить можно! Не пойду в такой в школу!
— Сашка, неделя до конца учебного года осталась. В девятый класс новую купим, — Нина, не обращая внимания на дочь, шла к летней кухне.
— Тогда я вообще в школу не пойду! — Сашка плюхнулась на крыльцо и села, скрестив руки на груди.
— Не кричи.
Нина скрылась за захватанной тюлевой занавеской, которая служила летней дверью и защитой от мух, и появилась с кофточкой, купленной у Фатимы.
— Держи. Я пошла завтрак готовить, буди Милу, в школу пора.
Сашка подскочила, поцеловала мать и скрылась дома, радостно крича: "Мила! Вставай!"
Нина двигалась неспешно, говоря вслух и проверяя содержимое кухонного гарнитура.
— Ну вот, яйца я им сварю. Хлеба... тоже нет. И сахар вчера весь съели. А где заварка?
Женщина вышла в огород, стала срывать ростки мяты и мелиссы, думая о том, какой теперь подарок сделать дочери-студентке на день рождения на следующей неделе. Кофточка, которую она отдала Сашке, предназначалась Вике.
Счастливая Сашка и угрюмая Мила пришли завтракать, уселись за пустой стол. Перед каждой на тарелочке лежало яйцо вкрутую и стояла чашка травяного чая.
— Мила, доброе утро! — Нина дула на горячий мятный чай, сидя напротив дочерей.
Мила дулась, оттопыривая нижнюю губу. Катала по столу яйцо, потом резко стукнула об стол, выпалила:
— Хочу кофту, как у Сашки!
— Я тебе куплю на новый учебный год, — спокойно начала Нина.
— Моя с пятном, вот! — продемонстрировала рукав Мила. — Я весь пятый класс в ней проходила!.. У тебя всегда денег нет, — начала Мила.
Глухо прозвучал подзатыльник, которым Сашка осадила младшую сестру. Мила ещё больше оттопырила нижнюю губу и заголосила. Сашке досталось от матери сложенным полотенцем.
— Завтракайте. И шагом марш в школу! — повысила голос Нина и вышла под навес.
Возле машины копошился муж, всклокоченный и сонный. Что-то смотрел под капотом, протирал зеркало заднего вида, стучал по колёсам. Он двигался лениво, не спеша, плавно переходил от машины к сараю за инструментом, снова возвращаясь. Круглый живот выпирал из старой короткой футболки, спортивные брюки измазаны в солидоле. Нина молчала. Она уже устала за это утро, поэтому не стала говорить мужу, что нужно переодеться и причесаться. Сколько было таких разговоров за двадцать лет, что они живут вместе?
Протерев грязной тряпкой лобовое стекло, Валера зычно крикнул:
— Сашка! Пропылесось в салоне, мне сегодня к шефу домой заехать надо, о стройке отчитаться.
Сашка показалась на пороге летней кухни, следом за ней выскочила Мила. Она уже не плакала, а старалась ущипнуть уворачивающуюся Сашку. Взаимные толчки и тычки сопровождались еле сдерживаемым смехом.
— Не. Мы в школу опаздываем. Пока!
И девочки прошмыгнули мимо отца.
— Вот оно, твоё воспитание! Нарожала кучу девок, а ни одна помочь не хочет, только давай им всё! Считай, двадцать лет без отпуска пашу, чтобы у вас всё было, а вам пофигу! — Валера начал заводиться.
Нина привыкла не спорить и не возражать, поэтому сразу переменила тему разговора:
— Ты во сколько сегодня домой?
— Не знаю. Как дела на объекте закончим. Я позвоню.
Через пять минут Нина закрывала рассохшиеся ворота, кашляя от сине-фиолетового выхлопа старенькой "Ауди". Она знала, что муж, работающий электриком на частной стройке, позвонит поздно вечером лишь для того, чтобы сказать, что останется ночевать у матери в городе. И вернётся дней через пять. Муж тщательно избегал проблем, оставляя их решать Нине. Значит, ей опять нужно искать деньги, чтобы кормить семью эти дни. Надо поставить тесто и испечь хлеб. Муки в прошлую поездку на рынок закупили целый мешок, щавеля много, яиц куры снесут, можно летний борщ приготовить. Вместо чая сделает морс из смородинового варенья.
Нина, держась за поясницу, которая простреливала короткими вспышками боли после разговора с мужем, зашла на кухню, достала из холодильника закваску для теста, чтобы она согрелась, начала просеивать муку. Сито покачивалось вправо и влево, вниз сыпалась мелким нетающим снегом мука, скрывая рисунок на клеёнке, и, как в день первого снегопада, настроение Нины стало светлым, лишь в голове зароились воспоминания.
Ей всегда хотелось многодетную семью. Когда впервые она попала в дом одноклассницы Тамары, растерялась: вокруг были её многочисленные сестрёнки и братишки. Они спрашивали о чём-то, когда девочки готовили домашнее задание, просили поиграть с ними, тайком от мамы приносили для гостьи угощение с кухни, а Нина благодарила и путалась в их именах. Мама Тамары была очень спокойной, ни на кого ни разу не повысила голос, запомнилось, что она пекла необыкновенно вкусные булочки, каждому уделяла время.
У Нины сбылась детская мечта: она вышла замуж, родила четырёх дочерей. Старшие — студентки, младшие ходят в школу. Но нет в её душе спокойствия, не похожа она на маму Тамары даже отдалённо. Та была полноватая энергичная женщина, а Нина за последний год высохла, как ствол старой, отплодоносившей яблони, ходит в храм залечивать душевные шрамы, но кажется, душа чахнет вместе с телом, не отогревает её ни молитва, ни церковное пение, ни беседы с батюшкой.
В кармане юбки задрожал телефон. Нина оттёрла руки от вкусно пахнущего кислинкой теста. Звонила старшая дочь.
— Мама, привет! Я экзамены пораньше сдам, с преподавателями договорилась, мне сессию досрочно закроют. Ты попроси папу, чтобы он мне деньги прислал как можно быстрее, а то я билеты не куплю!
— Да, Валечка, конечно, он сейчас на работу едет. Я чуть попозже с ним свяжусь, — Нина чувствовала, как у неё начинает кружиться голова, и присела на стул.
— Что нового дома? Я так соскучилась! — торопливо говорила Валя.
— Да что у нас? Ничего такого. Девочки школу заканчивают, Мила за пятый класс даже грамоту получила. Вика пойдёт на практику через месяц, покупаем ей набор для парикмахера, я дома, огородом занимаюсь, курами да хозяйством.
— В храм ходишь? — в голосе Вали послышалось напряжение.
— Нечасто, Валечка. Так, на службу когда, — Нина обходила тему, которая вызывала неудовольствие дочери.
— Вот и правильно! Совсем там тебя припахали!
— Валя, у меня тесто, давай, вечером созвонимся! — Нина стремилась закончить разговор.
— Мне тоже пора! Ты папе скажи, чтобы деньги сегодня выслал. Не забудешь?
— Да, конечно! Я скучаю.
— Я тоже! Целую. Пока.
Нина механически засунула телефон в карман, укрыла кастрюлю с тестом белым полотенцем и вышла во двор. Она не услышала, как сначала заворчал, а потом радостно залаял Фокс, и очнулась, увидев, что дверь ворот открывается с улицы. Во двор влетела Вика с ярко-розовыми волосами, под носом у неё болтался колокольчик.
— Мам! Я первым рейсом из города приехала! Зачёт сдала, сегодня выходной!
— Привет! Проходи в дом, чего отрытой дверь держишь?
— А я не одна! Со мной Кирилл!
Следом за Викой вошёл высокий худой, слегка сутулый парень. Его руки от запястий до локтей были густо испещрены разноцветными татуировками. Нина невольно поморщилась.
— Я сейчас в магазин сбегаю, потом чаем вас напою.
Вика втянула парня в дом за руку. Кирилл стукнулся головой о низкую притолоку, и Нине послышался приглушённый матерный шёпот.
— Третий ухажёр за второй месяц. И все как под копирку. Где она их находит? — вслух проговорила она.
Поселковый магазинчик расположился на соседней улице, но Нина шла долго. По дороге она вытащила из кармана телефон и набрала номер свекрови. Выслушала сначала новости про младшего брата мужа, про новые покупки, про больные ноги и предложенную путёвку в санаторий, после чего решилась озвучить то, ради чего позвонила.
— Зинаида Петровна, а ведь Валя скоро приедет, — издалека начала Нина.
— Внученька моя! В другом городе лапочка учится и зачем только так далеко уехала? Но скоро увидимся, — когда свекровь говорила о внуках, голос становился слишком сладким.
— Да, я тоже её очень жду. Правда, проблема есть.
— Что такое? Заболела? — встревожилась Зинаида Петровна.
— Нет-нет, всё нормально. Просто билеты покупать надо, а Валере опять зарплату вовремя не перечислили.
Нина глубоко вздохнула и рассеянно посмотрела на высокое небо с редкими проплывающими облаками. Сейчас начнётся...
— А я тебе давно говорила: работать надо идти! Ну и что, что у тебя дети, огород и хозяйство? У всех они есть, все детей ростят, не ты одна! Сколько на Валерочке ездить собираешься? Ты ж вроде учительница? Вот и иди в школу!
— Я выйду осенью на работу, как огород и заготовки закончатся, — согласилась Нина.
Ей стало тяжело стоять, она прислонилась к забору ближайшего дома. Свекровь ещё долго учила её жизни, шумела, воспитывала; Нина не разбирала слов, она пыталась вдохнуть непослушный воздух, которого стало не хватать. Наконец ей это удалось.
— Сколько, спрашиваю? Ты меня слышишь? Хотя... я сама ей билеты куплю, — успокоилась Зинаида Петровна.
— Спасибо, — тихо сказала Нина и выключила телефон.
В магазине продавщица Амина долго не хотела давать продукты в долг, показывая тетрадку, где за Ниной числилась внушительных размеров колонка записей, что она брала "под зарплату" мужа. Но, как-то странно посмотрев на Нину, всё же добавила ещё несколько строчек.
Оставив продукты на столе летней кухни, крикнув Вике, чтобы сама позаботилась о госте, Нина пошла в поселковую церковь.
— Служба, наверное, уже кончилась, — вслух рассуждала она. — Но я хотя бы свечи поставлю.
И Нина снова вспомнила, что денег нет даже на самую тоненькую свечку.
— Зайду помолиться, — быстрее зашагала она, но получалось всё равно очень медленно.
В храме пахло ладаном, перед иконами мигали светлячки лампадок. В тишину падали неторопливые слова молитвы. Нина слышала себя со стороны, и ей казалось, что это другой человек, а не она молится: в душе ничего не отвечало, только губы шевелились. Зачем? Зачем ей всё это? Эта жизнь? Огонёк лампады стал набухать, расползаться, и что-то тёплое и мокрое упало на руки, которые она держала замком перед собой. Потом ещё и ещё. Нина поняла, что она плачет: без надрыва, без сожаления, без боли.
— Нина, я мимо вашего дома еду, довезу, — окликнул в церковном дворе отец Иоанн.
Нина кивнула.
У старых деревянных ворот отец Иоанн притормозил, вышел вслед за Ниной. Зачем-то открыл заднюю дверь машины и протянул женщине два огромных пакета.
— Это вашим чадушкам. Здесь летние вещи, школьная форма, обувь, — размеры вроде бы ваших детей, я у других прихожан поинтересовался. Принесли, у кого что есть уже ненужное, но ещё хорошее. Берите.
— Спасибо, батюшка, — Нина улыбнулась, взяла тяжёлые пакеты.
— Нина, я вас хотел пригласить в воскресенье помочь в трапезной. И, может, на неделе время будет? Заглянете к нам, облачения посмотрите?
Нина кивнула головой:
— Конечно зайду, батюшка. До свидания!
Нина улыбалась. Пакеты нести было совсем нетрудно.
Надо разбирать вещи.
Надо готовиться к приезду Вали.
Надо поговорить с Викой про этого Кирилла.
Надо печь хлеб, ведь тесто уже подошло.