ПЛЫВЁТ ЗЕМЛЯ, И ТИХО ПЛАЧЕТ ЛЁД
Утро
У пространства распахнутые глаза.
Но взлетела в воздухе стрекоза,
И для воздуха стала она слезой.
...И сквозит сквозь крылышки мир земной.
***
Какое вещество сквозит весной,
Что слышен треск под ивовой корой,
Плывёт земля, и тихо плачет лёд,
И мотылёк по воздуху идёт?..
***
Я помню наш оркестр майский,
Но помню не его как будто –
Прозрачен вечер этот райский,
Идёт молчания минута,
И в ту минуту шмель гудящий
Вдруг мимо орденов просвищет
И пулей маленькой, блестящей
Нет-нет невольно нас освищет.
Не гимны с громкими словами
Я помню — и не кровь, не раны,
А как поблёкшими глазами
Глядят на небо ветераны,
И майский ветер обдувает
Немые от победы лики,
И как ребёнок поднимает
С надгробья – павшие гвоздики.
Февраль
Не так страшны болезнь и старость,
Как свет, сгоревший на свету.
Война – нечаянная адость –
По эту сторону и ту.
Но как сей ад в наш мир спустился?
Был снег, под этот вещий снег
Чужим чужому становился
Не узнававший человек.
Под это таинство незнанья
Все помнят лишь: была зима.
В глаза мело её сиянье.
...И в темноту шагнула тьма.
***
Когда мы станем – одуванчики –
И русские живые мальчики
Возьмут нас в ласковые пальчики
И головы нам будут рвать,
То мы не будем понимать
Всего секрета мироздания,
Божественного оправдания
И много-много слов рыдания
Не сможем мы произнести.
И остаётся нам – цвести.
И остаётся быть как солнышко:
Как на качелях делать «солнышко»
И пить, и пить до дна, до донышка
Вечерний свет, вечерний луг
И ускользать из детских рук.
Одна слезинка одуванчика
Не стоит маленького мальчика,
Но вот они рванули с пальчика!
И там, где были рай и ад –
Лишь парашюты душ летят.
Подъезд
Молюсь Тебе у сломанных окон.
Мне тишина – свидетель и закон.
Господь мой Бог, свидетель серых стен,
Расшатанных лифтов, разлук, измен,
Свидетель рождества воспоминаний,
Квартир: в одной – Онан, в другой – Ананий,
Молюсь Тебе, молюсь в нательный крест,
Спасён да будет мой родной подъезд.
Где курят, матюгаются и пьют,
Где по ночам, вливаясь в неуют,
Пространство исковеркано до точки:
Залипшего глазка. Ключа в замочке.
С квартиры: первой – до – сорок седьмой.
От правды ледяной до лубяной.
В подъезде как в кармане у небес
Взлетает снег себе наперерез.
Подъезд обетованный, отчий, верный –
Не чёрный и не белый, вечно серый.
На потолке нет краски, звёзд и звезд.
Молюсь, Господь, вселися в наш подъезд.
Я не нарочно выбрала себя
С координатой временного "я"
На девятиэтажном поле битвы
Нет, не шептать – почти кричать молитвы.Вселись в почтовый ящик, в половик,
На нимбе стёкол пусть проступит лик,
И трещинка продолжится в стене –
Ты тянешься к адамьей пятерне.
И падают окурки, не сгорая,
Собою тонкий воздух задевая.
***
А в марте легче жить — наверно, легче.
И даже чай в 5:40 легче пить.
Когда вся жизнь перед тобой далече,
И лампу от луны не отличить.
Над прорубью стакана, чайной бездной
День первый – понедельник – явлен в мир.
И ты выходишь на балкон отвесный
Взглянуть на этот очумелый пир:
Чуму во время пира, пир во время
Чумы, когда вокруг ни духа нет.
И даже свет становится как бремя,
Поскольку он – наполовину свет.
И ты один, ты капитан каюты.
Ты ставишь чайник и идёшь туда,
В сады и в школы и в литинституты,
Которые не кончишь никогда,
Там гения никто не понимает,
Там лгут стихи про яблони и дым...
Но чайник щёлкает, но за окном светает,
И свет искусственный сменяется живым.
Молитва нательному кресту
Нательный крест – надушный крест,
Храни меня от здешних мест,
Чтоб стали мы и плоть и кровь
(Рифмуй со мной Свою любовь) —
Храни, да так храни меня Ты,
Чтоб стали мы вдвоём распяты.
Когда ловлю раздетым ртом
Вечерний воздух, жизнь под слом,
Где проступают словно тени
Кресты углов, локтей, коленей,
Наножный крест, наручный крест,
Крест-комната и крест-подъезд,
Крестом крещусь во все кресты.
Господь, спаси от красоты.
Апрельский снегопад
Это Пасха и встреча на Эльбе.
Это мысли о хлебе и небе.
Это взятый в куб человек –
Время, пространство, снег.