ЕЛИЗАВЕТА МАРТЫНОВА НАШ СОВРЕМЕННИК № 3 2025

СБУДЕТСЯ ЖИЗНЬ

* * *
Как снега чистое сиянье,
Как темнота в рубежный час,
Взаимное непониманье
Надёжно связывает нас.

Ещё звучит в проулке ветер,
Подрагивает нить в руке,
Но музыка едва заметит
Двоих, идущих налегке.

О чём бы я ни говорила
Тебе: о небе, о земле, —
Таинственно-скупая сила
Скрывает прошлое во мгле.

Уляжется слепая вьюга,
Но время боли истекло.
И наблюдаем мы друг друга,
Как бы сквозь тонкое стекло.

* * *
Деревья, те, что выросли в горах,
Отбрасывают голубые тени,
И в них таится сумеречный страх
О холоде, обвалах и ветрах,
О скорости непознанных мгновений.

Как инопланетянин, ты идёшь
Сквозь лес корявый, розово-зелёный,
И наземь лист падёт, как медный грош,
Его, как драгоценность, подберёшь,
Начнёшься ты для правды отдалённой,
Что никогда на свете не умрёшь.

Из гор ты выйдешь к розовым домам,
Монастырям и башням предзакатным.
Ещё дорога голубее льна,
Ещё друзей ты помнишь имена,
Но ведаешь, что нет пути обратно.
Ты сам — и смерть, и воля, и весна.

Ты — облако над горней высотой,
Но в бренном теле ты — что в одиночке.
Ты — тишина и правда запятой —
Не ведаешь о точке золотой,
Никто не знает о конечной точке.
…И дерево цветёт в тени живой.

* * *
Трепет апреля, его пробегающий дождь
Снятся во сне, но не могут, как в юности, сбыться.
Так же бросает он в лужи за грошиком грош,
И на просторных ветвях суетятся синицы,

Только не сбудешься — ты. Не вернёшься ко мне.
Не подойдёшь, зонт раскрыв, к остановке трамвайной,
Где я стою в этой синей несмелой весне,
Где я в глазах твоих вижу несметную тайну.

Я не узн’аю, что было за взглядом немым,
Что — за слепыми, едва проходными словами.
Кажется мне иногда: это были не мы,
Люди иные прошли голубыми дворами,

Сели в трамвай, дребезжащий по круглым холмам,
За руки робко держались, дружили, болтали.
Им повезло, им легко, а сегодняшним нам
Память осталась: ложбинки горячих проталин,

Тяжесть и нежность, из классики бархатный том,
Теньканье птиц, прорастанье дождя через воздух.
Сбудется жизнь — как подснежник под снегом и льдом.
…А разлюбить я тебя не могу. Слишком поздно.

* * *
Не беззащитные слова,
Не снег, прижмуренный от света,
А беспризорная трава
И одуванчиков молва,
И танец бабочек, и лето.

Ты до конца сумеешь быть
Живой, непойманной, прозрачной,
И сможешь по воде ходить
И сладкий, тёмный воздух пить.
…Но память никуда не спрячешь.

И в сердцевине дней твоих
Смерть затаишь и свет осенний,
И берег, безучастно тих,
И дом, что помнит нас двоих,
И будущее воскресенье.

* * *
Казалось, что жизнь будет долгой.
Очнёшься: её уже нет.
Лишь узкая чайка над Волгой,
Любви затерявшийся след…

Как шёлк, рукописный постскриптум
Струится волна за волной —
Стрижиные вскрики, как скрипки,
И отзвук грозы проливной.

Как будто чужие, иные —
Все запахи, сны и лучи.
А если мы были родные,
Скрывайся, таи и молчи.

Оттуда — ни строчки, ни точки,
Ни шёпота — крику в ответ.
На камне гранитном — лишь прочерк,
Царапина, луч, тонкий свет.

* * *
А в памяти остался только дом,
Летающий ночами, словно птица,
Певучий вяз под маминым окном,
В клубке зелёном — солнечные спицы.

Машинка “Зингер”. Быстрая игла.
Ткань голубая облаками смята…
Как будто бы я время заспала,
На небе — рана позднего заката.

И эту рану залатать нельзя.
Скользит, спадая, солнечное платье.
Глухая ночь, всей бездною сквозя,
Откроет необъятные объятья.

И снятся мне поля и города,
Любимые, которых нет на свете,
И я сама, легка и молода,
И рядом ты, таинственный, как ветер.

Сияющую бездну напролёт
Мы говорим о боли и о Боге.
Кто нас осудит, кто тебя поймёт,
Тот в дом сойдёт с ликующей дороги.

Но, вздрогнув, я очнусь. Ночь хороша.
Как будто на бессмертие надежда…
Дрожит необъяснимая душа,
В потёмках комнат близкая, как прежде.

* * *
Как передать свечение цветов —
Мерцание непрочное растений,
Размытый след бродячих облаков
На зрелом небе в поздний день весенний?

Серебряной реки разымчивую даль,
Над берегом — свет церковки в селе
И ливня оперившегося сталь,
Страх дерева, пригнутого к земле.

Рисую я, и луч карандаша
Раскован, и печален, и упрям.
Пространства неизбежная душа
Притронется неуловимо к нам.

Но как бы мне хотелось передать,
Что мы цвели и в счастье, и в тоске,
Любви неодолимую печать —
И жизнь, и смерть на маленьком листке…

* * *
Всё прошло. Не надо обещаний.
За калиткой — зыбкая трава.
Накануне пасмурных прощаний
Сыплет тополь белые слова.

Крепко руки на коленях сцепишь,
В медленное небо поглядишь:
Облака — танцующие цепи —
Разомкнули блеск покорных крыш.

Пейзажист и дел глагольных мастер,
Что ты знаешь о своей судьбе?
Всё прошло. И страсть глаза не застит.
Белый свет так нестерпимо бел.

Брызнул он на тысячу осколков
Голодом, и мором, и войной.
Сколько ждать ещё и верить сколько,
Что срастётся нежный шар земной,

Что рубец увечия срастётся,
Позвоночник века — не разбит,
Что чиста ещё вода в колодце
И душа лишь Богу предстоит?..

* * *
Ночь обмерла, и стало всё иначе.
И время не такое, как всегда.
И в небе обнажённом тихо плачет
Таинственная чёрная вода.

Ты не собрал в ладонь тугие звёзды.
Мелькают мотыльки под фонарём.
И с чистого листа жить слишком поздно,
И поздно знать, что вовсе не умрём.

Река звучит вдоль набережной тонкой,
И колокольный звон, и алый крест.
Смеётся человек с лицом ребёнка:
Живи, живи, пока не надоест.

Какая боль — и щебетанье, пенье,
Зелёная волна о парапет,
И детский парк, и взрослое волненье —
Однажды навсегда увидеть свет…