ГАЛИНА КАЛАШНИКОВА НАШ СОВРЕМЕННИК №1 2025

И ПРАВДА — ГОРЬКО!

РАССКАЗ

Я училась ощущать землю по-новому — так, чтобы, почувствовав опору, не испытать боль. Костыли, упирающиеся в подмышки, были страховкой. Но всё же боязно шагать, когда на твоей ноге гипс...
— Привет, красотка!
Это моя соседка Рита. Она живёт прямо надо мной. Поэтому когда её канализационный сток дал сбой, мы оказались в одной лодке. Правда, я осознала это не сразу... Сначала зачарованно смотрела, как на моих белых обоях появляются неравномерные полосы от потёков, а потолок прирастает жёлтыми пятнами, пока не позвонили в дверь.
На пороге стояла худенькая брюнетка с большими глазами.
— Я Рита, ваша соседка сверху!
Она подняла к потолку палец — маленькая бусинка цепко сидела на точёном ноготке.
Немного отвлёкшись на восприятие эстетики, мой мозг переключился на возмущение:
— Так это вы всё устроили?
— Да нет! Это тот парень сверху — студент из Египта. У вас тут ещё какашками не пахнет? А у меня вообще льёт с потолка дерьмо...
Таким было моё знакомство с Ритой.
Потом мы периодически пересекались. Не то чтобы дружили, нет... Но почему бы не поболтать о том о сём при случайной встрече?.. И как-то так получалось, что когда речь заходила о какой-нибудь моей беде, оказывалось, что у Риты бывало ещё хуже.
Например, когда у меня вдруг увеличилась щитовидка и местные онкологи решили её удалить, невзирая на то, что это был эндемический зоб, Рита взмахнула своей худенькой ручкой и парировала:
— Ой, да что там щитовидка, у меня удалили матку и провели две химии...
Я, естественно, замерла в онемении: ой, бедная Рита!
Затем, спустя примерно год, мы с дочерью попали в аварию: ехавший по встречной полосе автомобиль решил обогнать “Ниссан” и не смог, выволок его и себя навстречу судьбе, под колёса пассажирской маршрутки, в которой ехали мы с дочкой. От удара маршрутка перевернулась. Трое погибли на месте. Мы с дочерью отделались черепно-мозговыми травмами. Ну, и у меня одна лицевая кость “сошла с рельсов” — ставили на место.
Когда я всё это рассказала Рите, она приподняла бровь и заявила:
— Это ещё что... Я вот через лобовое стекло вылетела — была за рулём. Даже скальп зашивали. Потом лежала в больнице полгода.
Мои переживания вновь превратились в дым, почти в безмятежность — всё познаётся в сравнении.
И вот нате — я сломала ногу, вернее, подвернула её, а какая-то там мелкая косточка в стопе не вынесла нагрузки. Раздался хруст, а потом его перекрыл звон — это звенело в ушах от болевого шока.
Гипс наложили, велели месяц не ходить.
Вот эту историю я и рассказала Рите, когда она меня встретила во время моей попытки снова ощутить землю.
Конечно, Рита нашла, что ответить:
— Ой, я ломала ногу. Так что дам тебе “погонять” другие костыли — локтевые. С ними удобнее.
Угу. Семь бед — один ответ. Тяжелее всего соседке...
Минуло пять дней, и мне пришло СМС от Риты — весьма необычное фото: гипсовый чулок на стройной ножке, а нога аккуратнейшим образом висит на железной конструкции. Кажется, это называется вытяжка. К сообщению прилагалось медицинское заключение: “Двойной перелом малоберцовой кости со смещением”.
Моя реакция вылилась в ироничный ответ ей:
— Ну, ты меня обскакала.
Как? Каким образом можно было ТАК сломать ногу?
Рита написала, что пыталась перешагнуть через своего добермана женского пола, но тот резко подскочил, сбив с ног хозяйку.
Я поверила. Её доберман — настоящая лошадь.
Рита пролечилась в больнице несколько недель. Потом должна была долёживать дома какое-то неопределённое время... Костыли ей “прописали” тоже подмышечные — они дают другую опору. Поначалу мы не скакали друг к другу в гости: преодоление ступенек на костылях — рисковое дело. Но однажды вечером Рита мне написала: “Приходи. И купи чего-нибудь особенного... Сможешь?”
“Особенное” продавалось до десяти. Я скрепя сердце похромала в магазин — ну, мало ли, может, Рите совсем уж плохо и нужно это исправлять “особенным”...
Раньше я смеялась над анекдотом про двух заик, которые пытались общаться, — у них получалось не очень, ведь первый думал, что его передразнивают. Зайдя в гости к Рите, я вспомнила этот анекдот с грустью.
— Ну, как дела?
Мой вопрос дал повод для часового ответа, во время которого было до половины опробовано “особенное”. Я воздержалась от дегустации. И может, очень даже зря... Потому как чрезмерное потребление “особенного” одним лицом грозит последствиями...
Сначала я просто слушала рассказ о том, что мне и так уже было известно, — как тяжело человеку, сломавшему ногу, даже если он дома. Говорят, что родные стены лечат... Но порой это совсем не так... Оставаясь наедине с самим собой, человек погружается в водоворот размышлений. Этот конвейер раздумий способен расконсервировать многое — и грусть, и счастье, и обиды... В зависимости от того, что мы копим. И всё это переоценивается в пространстве стен собственного дома.
Я стала рассматривать Ритины стены... Они были увешаны картинами. Считается, что художник — это тот, кто умеет свой внутренний мир выплеснуть на холст. Так картина становится его отражением (или отражением определённого состояния художника). В картинах, развешанных по Ритиным стенам, не было видно художника — они были написаны “по номерам”, то есть на типографской заготовке нужно определённым цветом выводить линии... Лично для меня даже это сложно (я — антихудожник), поэтому я любовалась аккуратно выполненными изображениями добермана, какой-то голливудской дивы, созвездиями бриллиантов (или то были фианиты?) и алых до путешествия к чей-то боли раскрывшихся настежь цветов...
Потом мой взгляд перешёл к фотографиям двух улыбчивых мальчишек — сыновей Риты. Магия детских лиц, почти вся притаившаяся в глазах и лишь примерно на четверть — в мальчишеских улыбках, разбавляла унылость нашей беседы.
— А где мальчишки? — спросила я.
— К маме отправила. Сейчас им трудно со мной...
— К своей или бывшего?
— Бывшего? Ой, да что ты!.. Ни он, ни его семейство интереса к нам не проявляют. И заботы тоже.
Я стала рассматривать коллекцию колокольчиков. Рита разъяснила, что привозила их из разных стран, преимущественно с зарубежных курортов. Потом моё внимание переключилось на фото красивой пары — почти киношной.
— Ух ты!.. — не сдержала я восхищения.
— Да... — мечтательно протянула Рита. — Это я со своим на Кубе.
— Давно сделано фото?
— Восемь лет прошло.
— Столько лет встречаетесь, а вместе не живёте?
— Он не хочет, — Рита глотнула “обезболивающего”. — Я даже однажды пошла на авантюру — через сайт “Госуслуги” пригласила его в загс. Он сначала согласился, а потом раздумал — я же теперь бесплодная...
Я снова посмотрела на то же фото, но теперь оно “светило” красотой глянца — вроде всё красиво, а на поверку — не очень.
Отдельное место в комнате занимали награды и медали по тхэквондо.
— Твои сыновья — поклонники спорта? — спросила я.
— Нет. Это я занимаюсь.
Потом мы как-то незаметно перепрыгнули к моей рабочей теме. Рита знала, что я веду проект по восстановлению родословных. Она этим заинтересовалась и захотела свои русско-даргинские корни (как выяснилось в беседе) вплести в семейную летопись. Эти мысли посетили её голову именно в тот период, когда она оказалась взаперти дома.
Мы стали обсуждать разное, и Рита вспомнила, что в истории их семейства был такой случай: её пра-пра-пра (и ещё столько же) бабушка-княгиня чем-то разозлила цыганку, и та прокляла семь поколений их рода.
— Понимаешь, — почти плача, пыталась что-то доказать мне Рита, — понимаешь, почему мы теперь в этой ж*пе? И это проклятие закончится только на детях моих сыночков...
Я снова стала оглядывать стены, которые только что обозвали попой. Но если честно, б’ольшая часть российского народа живут примерно так же. Просто у них нет колокольчиков из тайваней... Но Рита продолжала исповедь:
— Да, Галя, такая жизнь. Понимаешь? Ни собственной квартиры, ни карьеры, ни счастья. Но сама я княжеских кровей.
Рита сказала это очень гордо, расправив плечи так, как будто ей нужно было удержать на голове корону. И слегка поморщилась, потому что сидеть в таком положении с поломанной ногой было больно. Но она держала стать... Пока не потянулась снова за “особенным”, которое уже заканчивалось.
Мне давно уже хотелось уйти. Сопереживать чьей-то боли — это одно. А наблюдать болезнь — совсем другое.
— Ты знаешь, что мой отец был военным? — вдруг спросила Рита.
Интересный, конечно, вопрос. Откуда мне знать?
— Так вот... Однажды он взял меня с собой на службу (мне было лет восемь). Вечером мужики стали выпивать. Отец уснул, а его друзья начали меня трогать. Я стала кричать, пыталась вырваться... Но они назвали это игрой...
Ритино лицо исказилось и спряталось в ладошки. Она расплакалась, превратившись в маленькую испуганную девчонку. Княгиня исчезла...
— Отец не проснулся? — спросила я почти сурово (меня накрывала злость).
— Нет. Они много пили...
— И ты никому не сказала?
— Только маме. Но она убедила меня, что о таком говорить очень стыдно.
Страшная статистика жизни о случаях жестокого обращения с детьми и насилии чаще всего умалчивается. Родители не хотят огласки, боятся идти в полицию, избегают разборок. Тем самым их дети переживают две травмы. Одна из них нанесена молчанием и безволием...
Я обняла Риту, постаралась всю — это хрупкое, с княжеской кровью, тело ребёнка... Но как обнять душу, выросшую на боли?
Уйти теперь не представлялось возможным. А Рита продолжала:
— Вот поэтому я и хожу на тхэквондо. Понимаешь? Чтобы себя защитить. У меня большие успехи.
Кажется, в ней снова просыпается княжеская стать... Может, у неё в голове звучат фанфары? Но когда очень громко — она начинает хмуриться. И, взяв уже совсем другую тональность, Рита заявляет:
— Я и тем накостыляла тоже...
В состоянии некоего транса она взяла за колено свою больную ногу и добавила:
—Но сама получила травму.
—В смысле, — я проморгалась, чтобы понять услышанное. — Ты же сказала, что сломала ногу из-за собаки...
—И ты поверила? Двойной перелом со смещением... Неизвестно, когда заживёт... — сетовала Рита. — Такую травму реально получить только в драке или при аварии...
— Так ты подралась?
— Да...
— С кем?
— А, — махнула рукой Рита, — прохожим не повезло просто.
— Но если ты пострадавшая, надо было написать заявление в полицию. И сейчас, наверное, можно...
— Нет. В том-то и дело — я была инициатором драки, меня посадить могут.
Некоторые секунды меняют всё — такая у них сила. Я смотрю на Риту — княгиня, девочка, разбойница... Пытаюсь свести фокус. Не удаётся...
Видимо, моя растерянность была написана на лице. Или Рита была к ней готова.
Взяв уже неуверенной рукой “особенное” и обнаружив, что оно закончилось, моя собеседница констатировала (почти с восторгом):
— У меня биполярное расстройство личности — стою в психушке на учёте.
И как бы вдогонку:
— Я могу воткнуть вилку в глаз, а может, даже убить...
Я абсолютно бессознательно поискала глазами предмет, похожий на вилку. Вилки не было. Рита, заметив мою реакцию, рассмеялась, весьма довольная. В этот момент я подумала, что такого не может быть! Это всё гон, несерьёзно, выдумка от “особенного”... Но кое-что из рассказанного было похоже на правду.
Мне не хотелось разбираться. И так довольно. В оглушённом состоянии я сказала Рите что-то похожее на утешение. Потом сослалась на то, что дочь моя одна дома и надо бы возвращаться. И закрыла дверь в эту соседскую пропасть...
Прошло полгода. Двойной перелом Риты никак не срастался, ей вживили в ногу какую-то конструкцию за 150 тысяч рублей.
Однажды мы разговорились про Риту со старшей по дому — бабой Клавой. Та рассказала, что ногу Рите сломали, — это сделал тот, кого она называет “свой”, — по пьянке, почти случайно то есть. Заявление в полицию действительно написано не было, но зато подано в загс от обеих сторон.
Вот это любовь!
И правда — горько!