КСЕНИЯ ДВОРЕЦКАЯ НАШ СОВРЕМЕННИК №3 2024

ПЕРИФЕРИЯ

РАССКАЗЫ


ЧУЖИЕ ДЕТИ

        Рудакова замечала, что дети заходят в класс, но сидела, не поднимая головы, только кивками отмечая приветствия. Запел звонок (с недавнего времени звонки в школе стали мелодичными, как в театре), и она поднялась на ноги. Полминуты, пока вбегали последние ученики, она стояла, опираясь рукой на стол; потом мысленно нажала на тумблер — включиться.
        Тепло улыбнулась детям, пытаясь каждого охватить взглядом.
        — Давайте вспоминать, о чём говорили в прошлый раз.
        Всё было как обычно. Она закончила писать на доске и пошла между рядов. То нараставший, то снижавшийся гул окончательно стих, головы склонились над записями.
        Слава Кильяк крутил ручку в пальцах, даже не глядя в тетрадь.
        — Забыл, что нужно записывать? — иронично спросила Рудакова.
        — Просто не хочу.
        — На контрольной содрать неоткуда будет.
        Кильяк в ответ фыркнул.
        Она прошла дальше, заглядывая в тетради, она всегда держалась с Кильяком насмешливого тона, отказывая в конфликте всерьёз. Рудакова не сердилась на него: ждала, что однажды “ларчик откроется” и будет ясно, отчего он такой. Этим утром она слышала в фойе обрывок разговора другого учителя, Алины Алексеевны, с женщиной в длинной, неуместной для начала ноября шубе. “...Слава живёт у отца, у меня есть свои дети...”. Алина Алексеевна сочувственно качала красивой, в крупных белых локонах головой. У Рудаковой с Алиной Алексеевной почти все классы были общие, но она не узнала родительницу и не могла догадаться, о ком шёл разговор.
        Дети за компьютерами выполняли практическое задание, и Рудакова присела за свой стол. “Слава... Свои дети...         Может, о нём..?”
        — Алина Алексеевна, — позвала Грушина Стася, — посмотрите, я правильно делаю?
Отличница и подлиза, Стася неприятно растягивала слова и поднимала интонацию в окончаниях. Рудакова ответила раздражённо:
        — Алина Алексеевна будет помогать тебе на английском. А меня зовут Анна Андреевна.
Не слушая извинений, она подошла к девочке и, глянув на экран, тем же жёстким голосом похвалила:
        — Всё правильно, Станислава. Молодец.
        Но неудивительно, что путали. Анна Андреевна и Алина Алексеевна. Девушки с похожими именами впервые пришли в школу в этом году: вести информатику и английский. Анна Андреевна — сразу после института, а Алина Алексеевна год перед школой провела в Америке. Она была даже не из педвуза: участвовала в какой-то программе и, кроме зарплаты учителя, говорят, получала солидную стипендию. Было в ней, в её причёске и маникюре, в манере нечаянно переходить на английский и извиняться за это, во всегда ласковом, душевном отношении к детям — во всём! — что-то очаровательное, воздушное и — чуждое Рудаковой...
        Урок закончился, Рудакова подозвала Кильяка.
        — Чего? — спросил он.
        — Подойди, пожалуйста.
        Он подошёл, то ли жуя жвачку, то ли ковыряя языком в зубах:
        — Ну?
        Рудакова посмотрела на его близко посаженные глаза, качающуюся туда-сюда челюсть.
        — Ничего. Иди.
        Он ухмыльнулся и двинулся к выходу. Возле мусорного ведра задержался и плюнул. Шлёпнулась о дно жвачка.

        Вечером Рудакова без цели вышла из дому: хотелось развеяться. Некому было составить ей компанию, но быстрая ходьба развлекала сама по себе. Вдруг Рудакова заметила уже виденную утром фигуру и замедлила шаг.
Женщина в длинной шубе вела за руку девочку и обращалась к ней:
        — Не можем же мы всю ночь гулять. Домой пора...
        Женщина говорила неуверенно, просительно. Девочка отвечала с неприятными, взлетающими интонациями:
        — Ну, мама! Давай ещё часик побудем!
        Женщина всплеснула руками, отпустив руку ребёнка:
        — Какой часик, Слава?!
        И Рудакова поняла, о ком говорили утром.
        Стася не замечала учительницу. Мать снова поймала её руку, а через несколько шагов присела, заглянув в лицо девочки. Шуба укрыла землю вокруг них. Так они провели несколько минут. Потом пошли дальше, больше не споря.
        Дома Рудакова долго не могла заставить себя лечь спать, начинала и бросала дела.
        “Подлиза”. “Зануда...”
        И морщилась.



        ПЕРИФЕРИЯ

        В Новороссийск поезд прибывал за полночь. После духоты вагона ночной воздух казался Ирине холодным, она переступала с ноги на ногу и так же, как Даша, вглядывалась в разные стороны платформы. Она не знала Дашиного дядю в лицо, но заметила его первой: быстрым шагом к ним подошёл высокий, полноватый мужчина.
        — Дядя Серёжа! — обрадовалась Даша.
        Он взялся за Дашин чемодан и ловко сдёрнул рюкзак с Ириной спины.
        — Привет, девчонки. Дома пообнимаемся, машина ждёт.
        Он пошёл вперёд, и чтобы идти с ним рядом, девушкам пришлось почти бежать. Ирина рассмотрела Сергея в такси: с племянницей он был похож только склонностью к полноте. Даша — русая, зеленоглазая, он же — смуглый, с чёрными бровями и горбатым носом — напоминал скорее грузина, чем русского. Волосы у него были очень густые, без залысин. Ирина знала, что он ровесник Дашиной мамы, значит, ему около сорока пяти лет, но молодо ли он выглядит или нет — решить не смогла.
        В квартире Сергея одна комната была спальней хозяина, другая — гостевая. В ней стояли две узкие кровати, шкаф, стол и две табуретки.
        — Всё вроде, что нужно. Постельное белье, полотенца — всё в шкафу. Если что ещё надо — спрашивайте, придумаем что-нибудь. Есть-то будете?
        Даша вопросительно посмотрела на Ирину.
        — Да нет, наверное... Спасибо Вам!
        — Не за что. Выкать переставай.
        В постели Ирину всё ещё немножко покачивало, словно она продолжала ехать в поезде. “А запах в Геленджике всё-таки другой, чем у нас”. Ирина быстро заснула, но во сне вновь увидела Андрея и его новую девушку, и вновь ощутила то унизительное состояние...
        Утром Ирина встала мрачной. На пляж пошли втроем: Сергей работал сутки через трое и проводил свободное время с гостями. Даша с дядей сразу полезли в воду, Ирина легла, подложив под голову сарафан, подвигала плечами так, чтобы под ними оказалась выемка, а под головой — бугорок, и задремала. Перед глазами замелькали картинки, но они казались выцветшими на ярком солнечном свете. Шум моря, шорох гальки под ногами купальщиков, разговоры и крики сливались в равномерный шум, ни один звук не выбивался и не мешал Ирине. Тело припекало сильнее.
        Вдруг что-то ужалило её в бедро. Ирина резко села и замотала головой. Даша засмеялась.
        — Вот реакция у тебя!
        Она держала в руках запотевшую банку пива — ледяное прикосновение банки и разбудило Ирину.
        Сергей протянул Ирине другую банку.
        — На, прижми меж лопаток ей.
        Даша сидела, поджав ноги, солнце палило ей спину. Ирина двинулась к ней — Даша взвизгнула, вскочила и обратно села, только когда Ирина со смачным хрустом откупорила свою банку.
        — Против меня дружишь, дядь, — со смехом упрекнула она Сергея.
        — Я — за справедливость, — ответил он и подмигнул Ирине.
        Ирина протянула к нему свою банку, Сергей понял и легко стукнул по банке своей. Даша потянулась к ним, и они стукнулись ещё раз.
        — Дзинь-дзинь! — сказала Даша.
        — За ваш приезд, девчонки.
        Допив пиво, Ирина встала.
        — Пойдёте купаться? — спросила она.
        Ирина — смуглая, тоненькая, с пышными чёрными волосами. Только слишком круглые глаза и мясистый нос нарушают её очарование.
        Даша облокотилась на обе руки и вытянула вперёд ноги.
        — Я греться буду.
        Сергей поднялся и пошёл к воде, Ирина — за ним. Они поплыли рядом, но несколько раз коснулись руками и чуть отдалились. Плыли брассом. Сергей на каждый выдох погружал голову в воду, Ирина тянула шею, стараясь сохранить сухими лицо и собранные на макушке волосы. Она загадала: если ни разу не уйдёт под воду — Андрей останется позади. Волна плеснула ей в лицо, но Ирина не решила, считается это или нет.
        — А вы давно переехали? — спросила она, когда они зацепились за буйки.
        — Так и будешь выкать? — Его мокрые волосы приклеились ко лбу чёлочкой; он фыркал, чтобы сдуть скатывавшиеся на верхнюю губу капли. — Четыре года назад, после развода...
        На следующий день Сергей повёз девушек на дикий пляж. В маршрутке было тесно, колени упирались в спинку сиденья впереди, сидящие рядом давили друг на друга. Сквозь тонированные окна почти не проходил свет. Водитель бросал машину из стороны в сторону, словно хотел перекрыть встречное движение и только в последний момент передумывал. Ирина продержалась недолго. Стараясь справиться с тошнотой, она задышала часто и громко. Уже противно захолодило кожу и появились мурашки, Сергей дотронулся до её плеча.
        — Закрой глаза, дыши ровнее. Всё хорошо будет, сейчас спустимся с перевала, и всё.
        — На нижней площадке останови! — крикнул он водителю.
        И продолжал неожиданно мягким голосом, нараспев говорить с Ириной, чуть поглаживая её плечо.
        — Всё в порядке, ещё чуть-чуть — и мы выйдем. Пойдём пешочком, спустимся к морю.
        — А обратно? — не открывая глаз, выдавила из себя Ирина.
        — Обратно такого не будет. Поедем на большом автобусе, с большими окнами, будешь вдаль смотреть. Всё-всё, почти приехали.
        Маршрутка затормозила, Ирина, чувствуя сильный позыв, прыгнула к двери и задёргала её.
        — Чего творишь?! — заорал водитель.
        Сергей распахнул дверь, Ирина выскочила и подбежала к краю площадки.
        — Рот закрой..! — рявкнул Сергей на водителя и матерно выругался. Даша вылезла наружу, и Сергей с громким стуком задвинул дверь. Водитель что-то закричал, но отъехал.
        — Ты-то нормально? — спросил Сергей Дашу ещё немножко грубовато.
        — Да, меня не укачивает никогда.
        — Молодец. Космонавтом будешь.
        Через пару минут подошла Ирина. На щеках ещё оставался мерзкий холодок, но тошнота уже прекратилась.
        — Это был кошмар, — сказала она и ухмыльнулась.
        — Ничего, милая. Это с непривычки так.
        Пляж был почти пуст. Группки купальщиков могли видеть маленькие фигурки друг друга, но не слышать, и чувствовалось невозможное для курорта уединение. Ветер был слабый, но волны, как предупреждал Сергей, — больше, чем на городском пляже.
        Ирина сидит в волнах прибоя. Её тело отклоняется под ударом волны, а затем вместе с песком, ракушечным и галечным ломом сползает с волной вниз. Вновь и вновь, пока не оказывается так низко, что её накрывает почти с головой. Тогда Ирина встаёт, отталкивается ногами от дна и плывёт несколько метров от берега, но скоро разворачивается и опять садится на берег, повыше, чтобы вновь спускаться с волной. Когда она, наконец, выходит из воды, то чувствует изнеможение, но это приятно ей. Она вытягивается на покрывале, повернув голову к морю, и закрывает глаза.
        — Ир, давай с нами в “дурака”, — Даша тычет ей пальцем в бок, но у Ирины нет сил даже отмахиваться.
        — Пусть спит, не мешай. Давай я тебя в “акулину” научу, — слышит Ирина сквозь дрёму.
        Ей уже мерещится горная тропа, они идут вверх: она, Сергей и Дашка. Но вот под ногами настоящие каменные ступени, чем выше они поднимаются, тем шире и красочнее эти ступени. “Это тропа “элл’инов”, — говорит ей Сергей.
Ирина вздрагивает, просыпается и дышит часто от бьющегося сердца. Она полгода замечала в телефоне Андрея вызовы “Элина”, не придавая им значения. Но Элина — та. А значит, уже полгода назад...
        Ирина напрягла мускулы, пережидая первый приступ боли от этой догадки. Она легла на спину и взглянула на небо: оно казалось темнее. Чувствуя, что не может сдерживать слёзы, поднялась и пошла по берегу.
        — Давно её колбасит? — спросил Сергей Дашу.
        — Два месяца. Но я думала, она поуспокоилась уже.
        Ирина вернулась смущённой, неразговорчивой.
        В этот вечер она заснула быстро. Видела сны, но продолжала осознавать себя в комнате, ощущая даже жёсткость постельного белья. Сны менялись, но реальность окончательно не исчезала, Ира присутствовала в двух мирах, и эта раздвоенность утомляла сильнее настоящей бессонницы. Наконец в перерыве между снами она сумела открыть глаза. Чтобы вновь не вернуться в то состояние, она поднялась, надела на пижаму рубашку и вышла на кухню. Был шестой час. На кухне был Сергей.
        — Не спишь?
        — Проснулась. А вы?
        — Мне на работу к семи.
        Сергей пощёлкал электроподжигом газовой плиты, зашумел огонёк, и Сергей водрузил на него чайник.
        — Чай или кофе?
        — Давайте чай.
        Сергей насыпал в одну кружку ложку кофе, в другую бросил чайный пакетик. Потом достал из летнего холодильника нераспечатанную коробку конфет.
        — Угощаю, а сам не знаю, чем. Посмотри срок годности. Я так мелко не разберу без очков.
Ирина сощурилась.
        — Да ещё почти год им лежать.
        — Ну, отлично. Тогда распаковывай.
        Ирина весело содрала целлофановую упаковку и вдохнула приторный запах конфет. И вновь неожиданно для самой Ирины заболело: “Элина”. Она прерывисто вздохнула, и Сергей мягко спросил:
        — Опять накатило? Мне Дашка всё рассказала, ты уж извини.
        Но Ирина почувствовала облегчение.
        — Да! Я иногда вроде отвлекаюсь, но потом так накатывает. А вчера я вдруг поняла, — Ирина на секунду потеряла голос от подступивших слёз, но справилась с ними и закончила почти бодро, — когда я вообще ничего не подозревала, он уже с ней общался.
        Сергей молчал, и Ирина продолжала, оправдываясь:
        — Я стараюсь не быть обузой, не портить никому настроение, но иногда не могу просто...
        — Не переживай, классно всё.
        — Знаете, я людей в метро толкаю: когда идёшь к вагону, а кто-то мешает, и ты его прям со злостью толкнёшь! И как будто веселее станет... Это ненормально, конечно. Я ведь даже не спешу иногда...
        — Да всё нормально. Перебесишься — успокоишься. Главное, чтобы в привычку не вошло, — он улыбнулся, и Ира улыбнулась ему в ответ.
        Сергей встал за вскипевшим чайником.
        — Не скажу тебе ничего нового, но всё, что происходит с тобой, — нормально. И то, что мечешься, — нормально, и когда успокоишься, — тоже нормально. Просто опыт. Освоишь его — и будешь готова к новой встрече.
Он почти неуловимо изменил тон.
        — Я, когда жену встретил, она тоже после тяжёлого расставания была. А потом признавала, насколько всё к лучшему, — после паузы он добавил, — хотя мы с ней — плохой пример, конечно...
        — А почему вы развелись?
        Он не сразу ответил, и Ирина смутилась:
        — Не говорите, если не хотите.
        — Да почему не хочу... Просто и говорить нечего, кто разберёт: когда и почему... До сорока я на Север ездил работать: два месяца дома, два месяца нет меня, деньги привозил неплохие. Всё вроде сносно было. А потом у меня аллергия на холод появилась. Один раз приехал — уехал сразу. Второй. Потом врач строго запретил, пугал, что третий раз не вернусь. Я у нас в городе устроился. И зарабатывать стал копьё, и с женой каждый вечер дома сидим... Как-то и развелись... И я решил ближе к солнцу ехать. Сын приезжает иногда. Сестра, племяшка. Ты вот приехала.
Было уже светло. Разговор, который ночью мог казаться интимным, был дружеским и простым.
        — Я рада, что приехала.
        — Я же говорю, классно всё, — быстрым движением он пожал ей локоть. — пей чай.
        Ирина мало задумывалась о времени, и отъезд приблизился для неё незаметно. Было жаль уезжать. Она почти не думала об Андрее, но возвращения в ту обстановку боялась.
        Последний день провели суетно и бестолково. Только перед закатом вышли на пляж. Ирине не хотелось лезть в воду: она сидела в майке и шортах, обняв колени, и поёживалась на свежем ветру. Даша разделась, подошла к морю, но неуверенно остановилась по щиколотки в воде.
        Сергей с Ириной сидели молча, глядя на Дашу. Люди шумели на набережной, но пляж был почти пуст. Носились чайки. “Как они неприятно кричат”, — подумала Ирина. Несколько чаек опустились на берег, вокруг них ходили голуби. Заметив, что Ира мёрзнет, Сергей набросил ей на плечи полотенце.
        — Какие у тебя всё-таки духи вкусные. Давно заметил уже. Обалденный запах!
        Ирина не поняла... Она ни разу не пользовалась духами здесь. Вместо ответа она неопределённо мотнула головой. Сергей негромко продолжал говорить, Ирина скосила глаза: он смотрел не на неё, а вперёд, за горизонт.
        — Ты почти переболела — я рад за тебя. Главное, нарочно себя не растравляй, как вернёшься. Ты молодая, всё твоё счастье впереди ещё.
        — Спасибо, — вяло ответила Ира.
        — Помни: ко мне ты можешь в любое время приехать, отдохнуть, подумать — что угодно. На Дашку не оглядывайся. Не сможет — приезжай одна. Я тебя не обижу...
        Ирина ухмыльнулась, показывая, что понимает: уточнение “не обижу” сказано в шутку. Тон Сергея казался ей странным, хотелось, чтобы быстрее вернулась Даша. Он говорил, но Ирина отвлекалась на голубей, следовавших по берегу за чайками.
        — Береги себя, — попросил он нежно.
        У Ирины вдруг выступили слёзы: от давно измученных нервов, грустного пляжа и этих неожиданно ласковых, простых слов. Ей стало стыдно за своё невнимание. Захотелось ответить искренне, сказать что-то тёплое доброму немолодому человеку, которого она вряд ли ещё увидит. Но прибежала замёрзшая Даша, и они ушли с пляжа, больше ничего не сказав друг другу.
        Дома собирали оставшиеся вещи, потом поехали на вокзал. Не было времени (да и того душевного подъёма), чтобы говорить что-то.
        Возле вагона Сергей с Дашей обнялись и расцеловались. Сергей взглянул на Ирину.
        — До свидания! Спасибо за гостеприимство, — попрощалась Ирина. Вопреки желанию, вышло сухо и равнодушно.
        Сергей улыбнулся и привлёк Ирину к себе. Поцеловал в голову. И чуть задержался, глубоко вдохнув.
Пока поезд не скрылся, Сергей стоял на платформе. Потом вышел с вокзала, сел на ближайшую скамью и просидел до рассвета.