КНИЖНЫЙ ОБЗОР
ЛОЛА ЗВОНАРЁВА
ТАЙНЫ РУССКОЙ ДУШИ
В ПЕРЕВОДЕ НА АНГЛИЙСКИЙ,
ИЛИ КЛЮЧ КНАШЕМУ БУДУЩЕМУ
В начале декабря 2023 года мне довелось побывать на IX салоне русской книги в Париже и выступить модератором круглого стола, посвящённого современной русской прозе, а также поучаствовать в презентации повести “Девятый” современного писателя-помора Павла Кренёва в переводе на французский Тьерри Мариньяка. И что удивительно — в эпоху санкций и политики отмены русской культуры на Западе атриум на триста мест в Российском духовно-культурном православном центре на пересечении набережной Бранли и авеню Рапп был полон франкоговорящей публикой, а за автографом к писателю Кренёву выстроилась солидная очередь из коренных парижан.
Поэтому я считаю выход книги прозы Виктора Слипенчука “Зинзивер” объёмом 698 страниц на английском языке своевременным и важным литературным событием.
Восхищает качество перевода Антона Коваленко — точного, виртуозно нюансированного. Он не только написал деликатное и умное предисловие к роману, но и на протяжении всего романа помогает английскому читателю познакомиться с реалиями вчерашней и сегодняшней русской жизни и её мифами в специальных сносках.
Переводчик так объясняет необходимость в постоянных комментариях почти на каждой странице: “Текст богат культурными отсылками, которые, как ожидается, вызовут у русскоязычных читателей воспоминания и ассоциации, которые могут быть не столь очевидны и понятны тем, кто не знаком с этим периодом. Эти ссылки охватывают исторические события и значимых личностей, а также множество специфических социальных норм и культурных “мемов”. Чтобы помочь западным читателям преодолеть этот пробел, я включил множество сносок, которые содержат контекст и пояснения, позволяющие им в полной мере оценить глубину и нюансы текста”.
Вот как, к примеру, объясняет Антон Коваленко такое труднопереводимое понятие, как “скатерть-самобранка”: “Волшебная скатерть — это артефакт, часто упоминаемый в различных русских сказках. Она предлагает всевозможные блюда, а после застолья блюда и остатки еды исчезнут”. Переводчик считает необходимым пояснить англичанам и наш обычай кричать “горько” за свадебным столом: “Гости выкрикивают это слово на русских свадьбах, призывая жениха и невесту поцеловаться, обычно после тоста или даже вместо него. Это дословно переводится “горько” и подразумевает — молодожёны должны подсластить водку гостей поцелуем”.
Убеждена: в Англии, как и в сегодняшней Франции, немало людей, которые высоко ценят русскую психологическую остросюжетную прозу, написанную в традициях классической литературы, прославившей отечественных писателей на весь читающий мир.
В рассматриваемую книгу вошли роман “Зинзивер”, повести “Перекрёсток” и “Смеющийся пупсик” и четыре новеллы — “Крылатый боевой конь”. “Волшебство вещей”, “День победы”, “Маленькие превратности”.
Каждая из них удивительным образом раскрывает ту или иную грань русской души, непонятную иностранцам.
В романе “Зинзивер” иностранного читателя может обескуражить вопиющее бескорыстие героя — выпускника Литинститута талантливого поэта Мити Слёзкина, неуловимо чем-то похожего на героев прозы раннего Достоевского, равнодушного к деньгам и ставшего, помимо собственной воли, успешным бизнесменом.
При этом в нашу утилитарную эпоху смыслом его жизни — как когда-то у Вронского из “Анны Карениной” — остаётся страстная и нежная любовь к болезненной, романтичной и “взбрыкистой” молоденькой Розочке, своей законной супруге. Розочка (именно так в течение всего романа называет её герой, от имени которого ведется повествование), очень по-русски тайно мечтает стать монахиней, спасающей любовью безумный жестокий мир, но себя она не способна защитить от наркотической зависимости, из-за которой и погибает в финале.
Но именно эта алогичная, необъяснимая любовь вырывает героя из мира окололитературных махинаций, из графоманского окружения псевдогорьких и псевдомаяковских, чреватого завистью, ревностью, доносами и клеветой, в которых так легко погрязнуть.
Слипенчук показывает себя знатоком не слишком чистой изнанки окололитературного мирка: он уверенной рукой рисует противоречивые отношения внутри ЛИТО. Конфликты и попойки в безымянном общежитии напоминают обстановку в общежитии Литературного института, где в своё время жил учившийся на Высших литературных курсах автор. Явно написаны с натуры сцены, в которых нищий одарённый человек продаёт свои тексты скучающим богатым людям, сохраняющим уважение к щедрому автору.
Впечатляет панорама Москвы 90-х, превращённой в гигантский грязный рынок. Её не узнает помнящий советскую столицу иной вернувшийся в постсоветское время герой.
Во всех происходящих с ним несчастьях Митя Слёзкин никогда не обвиняет окружающих или любимую женщину, даже если благодаря её исчезновению остается полуголым в незнакомой квартире в чужом городе. Сильный и добрый, он всегда во всём происходящем винит только себя. Закономерен финал романа — потеряв любимую и способность писать стихи, успешный, богатый, уважаемый финансовыми и криминальными авторитетами герой оказывается в опустевшем, обессмысленном мире. И, безутешный, повторяет путь Вронского после самоубийства Анны Карениной — уезжает добровольцем на Балканы, где, судя по появившемуся в роскошном ресторане его портрету рядом с изображением любимой Розочки, погибает во цвете лет.
Любовная история молодого поэта разворачивается на обломках великой империи в августе 1991 года, когда балет “Лебединое озеро”, в течение трех дней ГКЧП транслируемый по телевизору, получает ярко выраженный политический подтекст у миллионов советских людей.
Расул Гамзатов когда-то верно заметил — в того, кто стреляет в прошлое из пистолета, будущее стреляет из пушки. Именно эту мысль развивает редактор и литературный критик Франческа Мефам: “Понимание прошлого — ключ к нашему будущему, а изучение ключевых событий, которые сформировали наше будущее, жизненно важно, и Слипенчук, кажется, неосознанно разжигает интерес читателя к истории”.
Слипенчук хочет показать английскому читателю “настоящее прошлое” (недаром так мудро назван один из проектов “Литературной газеты”), которое в постсоветское время стало модно оплёвывать и окарикатуривать.
Точный и оригинальный образ нашёл прозаик, опираясь на великого мудреца и экспериментатора Велимира Хлебникова, — зинзивер — крупная синица, поющая со второй половины марта после зимней стужи.
После зимней стужи — эпохи сурового выживания 90-х и триумфа холодных стилизаций постмодернизма в начале двухтысячных — роман “Зинзивер” провозглашает наступление новой оттепели, когда бескорыстная самоотверженная любовь, оттесняя все другие чувства и страсти, вновь выходит на первый план в отечественной литературе.
Составитель книги “Зинзивер” не побоялся объединить в ней произведения Виктора Слипенчука разных лет. И они парадоксальным образом оригинально дополняют друг друга.
В повести “Перекрёсток”, написанной в далёком 1975 году, молодой колхозный шофёр Владимир Яликов сбивает пожилую женщину. Ею оказывается мать его лучшего друга Женьки Колотова. Женька, тоже шофер, защищая Владимира, пытается, не зная о том, кто погиб, снизить пафос трагедии: “...бабка... наверное, старая, отжила своё... А у Вовки жизнь только начинается...”, не подозревая: речь идёт о его собственной матери. Ситуация осложняется и тем, что Валя, невеста Владимира, влюблена в Женю и не может между ними выбрать. Смерть и любовь, как это часто бывает в прозе Слипенчука, идут рядом. Но Владимир находит в себе силы простить друга и повиниться перед отцом за циничные страшные слова, а невеста выбирает, как это часто делают русские женщины, того, кому хуже всего, кому особенно нужна помощь — согрешившего и убитого своим поступком бывшего жениха, находящегося на грани самоубийства.
Через бытовую сельскую драму прозаик подводит читателя к размышлению над сложнейшими нравственными вопросами бытия. В сегодняшнем мире, где так заметен конфликт поколений, где юность нередко безжалостно попирает старших, столько сил и здоровья вложивших в строительство страны, в которой нынче есть где разгуляться силушке молодецкой, эта повесть звучит более чем современно... Ну, а английского читателя наверняка удивит выбор взбаломошной Валентины, напоминающей героинь Достоевского, предпочитающей жить и действовать по зову сердца.
“Смеющийся пупсик” совсем не похож на традиционную школьную повесть 70-х годов, какие писал тогда, к примеру, ленинградский детский писатель Валерий Воскобойников (не случайно в тексте один из героев носит именно эту фамилию). Это ещё один вариант деревенской школьной драмы, герои которой — деревенские шестиклассники Валера Губкин, его лучший друг Эдька Воскобойников и их одноклассница Света Карманова.
В центре повести — первая любовь, чистая, романтическая. Вот портрет героини, увиденной глазами влюблённого Валеры: “О Светланке надо сказать, что она очень красивая, опрятная, как, между прочим, все отличницы, но не ябеда, не задавака и не подлиза, а когда засмеётся, у неё ямочки на щеках появляются. И она толковая вообще”. У Светланки погибает отец-лётчик, а приехавшая на похороны сестра матери из Арзамаса начинает допрашивать девочку, необоснованно подозревая её в эротических забавах с Валерой и доводя скромную чистую девочку грязными намёками и клеветой до попытки самоубийства. Смеющаяся кукла — невинный подарок влюблённого одноклассника — вызывает у взрослых, включая недальновидных учителей (кстати, в советской литературе начала 70-х прошлого века отрицательный образ учителя — весьма редкое явление), множество грязных домыслов и подозрений. Но двенадцатилетний мечтатель, пишущий стихи, оказывается умнее, добрее и честнее окружающих его взрослых. Он находит в себе силы, никого не обижая, с достоинством, сохраняя верность себе и своей первой любви, выйти из трудной жизненной коллизии. Повесть, написанная в 1971 году, опять-таки оказывается звучащей достаточно современно.
Она больше скажет английскому читателю о русском национальном характере, чем эффектные фантазии и стилизации много переводящихся за рубежом постмодернистов.
Как известно, у писателей нередко бывают любимые жанры. Но автор этой книги убедительно доказывает естественность своего творческого дыхания как в большой (роман, повесть), так и в малой (рассказ) форме.
В новелле “Крылатый боевой конь” перед нами — поток сознания малыша, погружающий нас в тревожное, богатое обидами и опасностями пространство детства, где каждый, играя и фантазируя, может вообразить себя или друга-ровесника кем угодно, даже крылатым боевым конём, которому не страшны ни горы, ни реки... А в результате оказывается... на илистом дне соседней речки, куда прыгнул малолетний храбрец, не умея плавать, переполненный азартным ощущением невозможности собственной смерти.
Прозаик подводит читателя к пониманию сложности отношений между мальчишками и девочкой, невнимательности взрослых, чуткости и любопытству малышей к непонятному им феномену чужой смерти.
Образ-символ крылатого боевого коня проходит через весь рассказ, воплощаясь то в весёлого неуёмного друга героя Пашку, то в самого малолетнего повествователя, спасающегося от неминуемой смерти в коварной жёлтой воде: “В какой-то момент, словно от электрической искры, я весь разжался и, словно крылатый боевой конь, изо всех сил взмахнул крыльями. Я ударил ими с такой силой, что полоска разорвалась и зазвенела. Она зазвенела как тысячи сверкающих брызг. Я увидел солнце, ликующую детвору и одинокого Мишку Рубанюка, испуганно показывающего рукой на круглый лоснящийся мячик. Мячик, медленно всплыв, постоял под кустом, а потом опять медленно погрузился в воду. У меня не было никакой мысли, что этот мячик — я”.
Особая склонность к философским обобщениям, болезненное ощущение хрупкости жизни и острое стремление любой ценой разгадать тайну смерти — ещё две грани русской души, открываются автором этой книги английскому читателю в небольшом рассказе: “Мне было понятно всё. Всё-всё, до самого донышка. Почему Мишка так говорит и почему — Павлик. И почему мама прибегала и торопливо ушла. И почему Вольхина хотела, чтобы я утонул. Всё-всё я понимал, но это понимание не радовало меня, а лишь навевало грусть открывшейся жизни”.
В рассказе “Волшебство вещей” автор помогает нам задержаться всё в том же пространстве деревенского детского мира. Читатели буквально осязают трепетность родственных чувств, связывающих сельских мальчишек-братьев между собой и с их прошедшими войну родителями. Для маленького героя, от чьего имени ведётся повествование, старший брат Вовка — “он старше меня за целых шесть лет”, для шестилетнего человека — на целую жизнь — существо высшего порядка, обожаемое младшим. Любой его поступок — кража медали или побег из дома — у маленького рассказчика вызывают восторг и восхищение. В центре рассказа — превратившаяся в чику для мальчишеских игр отцовская медаль со случайно спиленным ушком, похищенная старшим братом из комода.
Глубинная связь маленького героя с родными и бесконечно дорогими ему людьми — с братьями, отцом, матерью, — тепло любви, согревающее автора в течение многих десятилетий (рассказ написан в 2012 году, когда многие его герои уже давно ушли в мир иной), — ещё одна любопытная грань русской души, не совсем понятная иностранцам:
Любили тебя без особых причин,
За то, что ты — внук,
За то, что ты — сын,
За то, что малыш,
За то, что растёшь,
За то, что на папу и маму похож.
И эта любовь до конца твоих дней
Останется тайной опорой твоей.
— писал в 1981 году Валентин Берестов. Именно на этом особом нерве написано в своё время “Детство” Л.Н.Толстого, рано лишившегося родителей и оживившего их в своей юношеской трилогии.
В рассказе “День победы” Слипенчук предстаёт достойным наследником деревенской и военной прозы — вспоминаешь и “Судьбу человека” М.Шолохова, и повесть В.Белова “Привычное дело”.
Английского читателя способны взволновать лирические сельские пейзажи, тонко передающие состояние души героя: “Шорох листьев, сладковатый запах яблонь, холодная колодезная вода, отдающая свежим срубом, вдруг отзывались в душе мучительной тоской по прошлой неудавшейся жизни”.
Рассказ написан в 1982 году, но сегодня, когда опять так много вокруг осиротевших детей, он обретает особую актуальность.
Есть ещё одна грань таинственной русской души, которую раскрывает англичанам этот рассказ... Это соборное сознание авторитетного колхозного лидера, тоскующего по погибшим в разбомбленном доме сыне и жене, и желающего удочерить детдомовскую девочушку, но просящего на это согласия и благословения у жителей родной деревни: “— Я ведь что вам, бабы, скажу, вы не смотрите... ежели Олька пристанет до меня — заместо отца и матери буду, в том моё верное слово. А уж там — решайте...”
В новелле “Маленькие превратности” — супруги, перемещающиеся во времени и пространстве, вспоминая себя двадцатилетними, возвращают себе потерянные слова-ключи, которые уже много столетий передают друг другу влюблённые всего мира: “Я люблю тебя!” — слова, с которыми даже погибнуть вместе не так страшно. И это противостояние любви — смерти в рассказе, написанном в популярном в России стиле фантастического реализма два года назад, в январе 2023 года далеко не юным автором, открывает читателю щемящую свежесть и яркость пережитых чувств. Автору веришь: для героя его новеллы без любимой женщины “жизнь не имеет смысла”.
Сила прозы Слипенчука — и этим он может быть особенно интересен английскому читателю — в глубинном усвоении традиций Золотого века, Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского и соединении их с знаковыми творческими открытиями века ХХ — деревенской и военной прозы.
В умении при этом оставаться самим собой, находить непохожую ни на кого творческую манеру, повествовательную интонацию и собственных героев.
Виктор Слипенчук возвращает в прозу первой трети XXI столетия традиционные христианские ценности — любовь, всепрощение, незабываемое тепло семейных уз (вспомним пятую заповедь: “Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, даёт тебе”) и — как ни удивительно! — постоянную, напряжённую память о неизбежности смерти, её и сегодня полной неразгаданности и таинственности.