НАСКАЛЬНЫЕ РИСУНКИ
РАССКАЗ
Под напором тепла ледник отступал, оставляя голую, вылизанную стужей землю. Трава и кустарник спешили заполнить пространство. Каждый стремился не пустить конкурента, вгрызаясь корнями для себя и сородича. У деревьев вытянуться не получалось. Они вырастали маленькими уродцами со скрюченными телами. Зато для мамонтов, оленей и лошадей открывавшиеся просторы стали родным домом, наполненным сочной травой. Группируясь в стадо, они могли отогнать гиен, волков и шакалов, убегали от медведя и не опасались, что с дерева прыгнет поджидавший в засаде лев.
Подчиняясь инстинктам, когда солнце начинало греть, стада шли на север. Становилось холодней — поворачивали на юг. Вслед за стадами кочевали монги — люди, от которых отвернулась удача. Да, они могли отправиться к реке и наловить рыбы, насобирать кореньев и ягод, заняться поиском птичьих гнёзд. Но одежда износилась. К следующему снегу они были не готовы. Убитый шакал, кролики и пара оленей не покрывали потребностей племени.
Жизнь то щадила, то жестоко расправлялась. Случалось, когда от обилия мяса болели животы, а из снятых шкур получалось изготовить одежду для каждого. Увы, те времена прошли. Олени и лошади, проявляя осторожность, не подпускали на бросок копья. При малейшей опасности вожаки расширяли ноздри и, учуяв человека, уводили собратьев.
Великий отец Солнце, создавший всё живое, несколько раз уступал Луне. Великая мать всплывала, неспособная согреть, безразлично осматривала землю и пряталась за холмами. На смену ей зажигались звёзды. Они подмигивали, желая подсказать, но люди их не понимали. Куда ушли олени и где их искать, никто не знал.
Нга, Пол и Мга отправились на поиски. Обременённое стариками и детьми племя шло по следам охотников, не встречая ни малейшего намёка на еду. Если бы мужчинам удалось кого-то убить, они бы вернулись передать мясо либо оставили на месте ночёвки обглоданные кости.
Ночь перемешала в нечто единое небо и землю. Ветер, подвинув в сторону налитые дождём тучи, обдувал холодом, от которого стыли чахлые травы. Промокший кустарник костра так и не распалил.
Лойд спал, обняв колени руками. Монги не ели несколько дней. Пара ящериц, болотные ягоды и худосочная морковь стали последней пищей. Прижав детей, женщины согревали собой малюток. Малыши, постанывая во сне, теребили пустые груди матерей, у которых от голода ныло в желудке.
Шакалы, хотя и кружили рядом, воем не досаждали. Порывистый ветер, просушив травы, с рассветом угомонился. Над горизонтом пробивалась тоненькая полоска света, красноватая, словно разбавленная в воде кровь. Не желавшая отступать тьма уговаривала звёзды остаться, но те были слишком робки и с Великим отцом предпочитали не спорить.
В отсутствие охотников Ква и Лойд оставались единственными мужчинами. Ква проснулся первым, потянувшись всем телом. Впрочем, он и не спал толком, охраняя лагерь. Это был матёрый охотник, высокий, широкоплечий, с длинными седыми космами. Волосы защищали от комаров. Монги расправляли их перед сном, покрывая тело, поутру заворачивали в пучок, скрепляя прутиком. Тело Ква имело множество шрамов, полученных на охоте. После разделки мяса племя собиралось у костра. Ква с удовольствием рассказывал, поучая молодёжь. Теперь же никто не хотел ни говорить, ни слушать.
Лойд проснулся, но голову поднимать не стал, стараясь вобрать из ночи как можно больше сил. Высокий и худой, он не достиг зрелости, не имел собственного копья, не убил ни оленя, ни телёнка. Зато научился распределять силы. С тяжёлым грузом мог идти весь день и ни капли не устать.
Его открытое лицо с высоким лбом и большими глазами считалось красивым. Отец привёл мать из другого племени. Прожили недолго. После рождения сына умерли друг за другом от неизвестной болезни.
В подобных случаях, когда родители уходили по звёздному пути, воспитанием занимались все члены племени. Еда распределялась поровну. Брошенных у монгов не было, при этом до старости доживали редко. Мужчины погибали на охоте. Большинство малышей умирало во младенчестве, и век матерей тоже был недолог.
Морщинистая Джа, умевшая принимать роды, и уже не державшие в руках копья Под и Дрим считались самыми старыми. Старики давали советы, но что теперь делать, ответить не могли.
Первые лучи по-хозяйски осветили землю. От кустарников поползли тени. Степь наполнилась мышиным попискиванием и щебетанием птиц. Душистые травы покачивали головками, приветствуя новый день. Роились мухи, над цветами порхали бабочки.
Монги собирались в дорогу. Имущество племени переносилось в мешках и корзинах. Оно было скромным, среди вещей не было ничего лишнего. Кто-то сматывал протёртые шкуры. В мешки прятались высекавшие огонь камни, крючки, резцы, половинчатые тыквы.
Старая Джа прошла по степи и нашла коренья. Каждому досталось по небольшому кусочку, не очищенному от земли.
“С землёй даже лучше. Степная земля не горькая, живот не заболит, а голод, пусть и ненадолго, но уйдёт”, — думала Джа. Монги ей доверяли. Если Джа взяла в руки, значит съедобное.
Намереваясь пройти за день как можно больше, женщины, пережёвывая еду, пристраивали детей на груди и закидывали за спину корзины. Привыкшие к переходам дети никогда не плакали. Они знали: капризничать бесполезно. Жизнь одного с рождения была подчинена ритмам и потребностям всех.
Племени предстояло отправиться за охотниками, но куда? Ослабевший на глаза Ква отправил Лойда на бугор. Отдышавшись после быстрого бега, юноша принялся изучать окрестности.
По голубому небу двигались рваные облака. Их тени скользили по степи, отчего земля и трава переливались разными красками. По слабую руку змеилась река, упиравшаяся в утёсы. Впереди чернели горы. Их снежные вершины обжимались облаками. По сильную руку отражали небо озёра, опоясанные кустарником. Скорее всего, идти нужно к реке. Там можно наловить рыбы либо поискать среди утёсов перепелиные яйца. Стада пойдут на водопой, и охотники будут их караулить.
Лойд оглянулся и присел от неожиданности. Прямо на него шли мамонты. Казалось, что исполины вырастают из-под земли, с каждым шагом увеличиваясь в размерах. Их вёл самец с половинчатым бивнем.
Несколько раз монгам приходилось натыкаться на Половинчатого и его стадо. Под огненно-красной шерстью угадывалась гора мышц. Каждое движение гиганта было продуманным и размеренным. Мощный хобот, покачиваясь из стороны в сторону, заверял сородичей: всё в порядке.
Стадо шло в строгом порядке. Самки с малышами, семенившими подле брюха, двигались посредине. Кто покрупней, начинали и завершали строй. Судя по всему, животные выступили по темноте, уже устали и нуждались в отдыхе. Самое удивительное: такое количество гигантов должно было создавать шум. Увы, нет, мамонты сохраняли тишину.
Вдруг стадо остановилось. Вожак почуял людей, периодически досаждавших, поднял хобот и стал раскачивать им из стороны в сторону.
Лойд побежал сообщить про мамонтов. Это был шанс, который нельзя упустить. Но как? Обычно монги копали яму, маскировали травой и, используя огонь, старались погнать животных в направлении ямы. Кто-то обязательно падал. Его добивали копьями. Мясо шло на еду, шкуры — на одежду.
Теперь всё было сложней. Охотники ушли, и у племени осталось единственное копьё. Ква выточил из камня остриё и края тоже заострил. Прилаженное к палке, если правильно бросить, копьё запросто протыкало рёбра оленя, застревая в туше.
Но как быть с мамонтом? Его шкура крепче и толще.
Посовещавшись, решили, что Ква и Лойд отправятся к стаду и будут действовать по ситуации. Они обмажутся калом мамонтов, подползут ночью, когда гиганты устроят привал. Самое простое — убить мамонтёнка.
К сожалению, всё сразу пошло не так. Самец учуял людей и не подпускал к стаду. Доходившая до колен трава не давала возможности спрятаться. Лойд и Ква с разных сторон пытались подобраться, но всё было бесполезно. Всякий раз исполин преграждал им дорогу.
Голодные, они не испытывали страха перед гигантами. Если бы мамонты посчитали их опасными, они могли ринуться в сторону людей и затоптать. По всей видимости, вожак думал именно так — да, две ходячие букашки, да, нужно соблюдать осторожность, но не более.
Мамонты повернули к реке. Пощипывая траву, достигли берега и с шумом бросились в воду. Под ударами ног и хоботов речная гладь забурлила и запенилась. Множество брызг заискрилось на солнце. Малыши, поливая друг друга, плескались с удовольствием. Не отставали от них и матери.
Утолив жажду, вожак вышел на берег, обмахивая себя хоботом. Целый и обломанный бивень заиграли на солнце желтоватым цветом. Всем своим видом он выражал удовольствие. Он привёл стадо на водопой, самки довольны, теперь можно расслабиться.
Ква поручил Лойду сбегать и принести верёвку. Она у монгов была единственной. На ней опускались в яму, когда в ловушку попадала добыча. Женщинам и старикам верёвка помогала при горных переходах. В отсутствие шкур смастерить ещё одну не представлялось возможным, однако Ква решил рискнуть. Он уже понял: к мамонтятам не подобраться и к самкам тоже. А что, если убить вожака?
Привязав верёвку к концу копья, он поручил Лойду приблизиться как можно ближе к самцу и постараться его отвлечь. Ветер дул от реки, что было на руку охотникам. Отойдя от протоки, Лойд вернулся чуть дальше и направился в сторону мамонтов.
Мелкая галька хрустела под ногами. Взбаламученная река обдавала берег волной, перехлёстывая на траву. Зачерпнув ладонями воду и утолив жажду, юноша ещё раз поймал себя на мысли, что не боится гигантов. Скорее, наоборот: чувство голода подсказывало, как хорошо будет, если они завалят на бок ходячую гору мяса.
Вырвав с корнем чахлую берёзку, он принялся размахивать ею над головой и издавать громкие звуки. Стадо не обратило на Лойда внимания. Мало ли кто пришёл на водопой... Зато мохнатый самец развернулся в его сторону.
Ква оказался сзади. Несколько раз ему приходилось острыми скребками вспарывать мамонтов. Охотник знал: ближе к задним ногам нет костей. Бить нужно именно в брюхо. Промазать нельзя. Второго шанса не будет.
Ква побежал, крепко сжимая копьё. Его руки срослись с древком. Когда до мамонта оставалось совсем чуть-чуть, ускорился и прямо с разбега вонзил копьё в брюхо. В лицо брызнул поток крови. Попал! Попал!
Вожак, не разобрав в чём дело, огласил берег ужасающим рёвом. Подпрыгнув, он думал, что избавится от боли, однако копьё засело прочно. Два маленьких глаза, напоминавших чернику, налились кровью. Повернув голову, самец увидел Ква. Тот успел отскочить, однако мамонт достал его концом хобота.
Отлетев, Ква мысленно попрощался с жизнью, но тут в дело вступил Лойд. Начав орать, он отвлёк на себя внимание. Самец двинулся на Лойда, но прежней лёгкостью его движения не отличались. Сделав несколько шагов, замедлился, а Лойд убежал. Мощный рёв вырывался из глотки. Грозный исполин, не понимая произошедшего, раскачивал головой из стороны в сторону, дополняя движения хоботом.
Протестуя против боли, он ничего не мог сделать. Копьё застряло в брюхе. Он трогал его хоботом, не имея возможности избавиться.
Тут стадо начало понимать, что что-то пошло не так. Выйдя из воды, собратья приблизились к вожаку. Одина из самок наступила на верёвку. В этот момент он двинулся, но торчащее копьё не пустило. Жуткий рёв в очередной раз огласил окрестности. Кролики устремились по норам. По другую сторону реки дружно взлетели утки. Всё живое предпочло спрятаться, и только люди торжествовали. Ква понимал: если копьё не выскочит, более двух дней мамонт не протянет.
Собратья подходили, учуяв кровь, тревожно мотали головами, топтали землю ногами, хлестали её хоботом, при этом каждый раз кто-то обязательно наступал на верёвку.
Ква, упав, повредил о камень колено, до племени добрался только при помощи Лойда. Об их успехах монги уже знали. Посовещавшись, решили не отходить от добычи. Если мамонт падёт, на запах крови придут хищники, которых нужно будет отогнать огнём, и потому детям поручили набрать птичьих перьев и сухой травы
Принёсший победу день клонился к вечеру. Монги встали лагерем на безопасном расстоянии от стада. Ква был совсем плох и не мог ходить. Старуха привязала к ноге нужные травы, остановившие кровотечение, а Лойд, вооружившись дубиной, которая даже против мамонтёнка была бесполезна, отправился наблюдать.
Ночью исполины на все лады оглашали окрестности, наводя ужас на всё живое. Шакалы разбежались, напуганные мыши не пищали, и даже совы по темноте не ухали. Лойд спал сидя, урывками. Стада он не боялся, скорее, наоборот: страх охватывал, когда думал, что упустит из вида раненого вожака.
Небесная мать с интересом наблюдала за происходящим. Лойду казалось, что она подсказывает: “Не бойся, всё будет хорошо, но надо потерпеть и проявить мужество!”
Он уже не был юношей. Лойд стал мужчиной!
Узкая полоска света отточенным камнем сверкнула по глазам. Ярко-оранжевый рассвет разрезал тьму. Кажется, заснул, а что мамонты?
Растревоженное стадо подходило к вожаку, все гладили его хоботами, фыркали и обнюхивали, после выступили в поход. Простоявший ночь самец пополнил силы. На первых порах он занял привычное место, далее переместился к центру, а после стал отставать. Торчащее копьё причиняло боль. От непрерывного рёва его рык охрип и уже не звучал грозно. Скорее, наоборот: самец прощался со стадом. По волосатому брюху и мощным ногам сочилась кровь, и на неё уже слетались первые едоки — мухи.
Лойд шёл за стадом, понимая, что племя направляется по его следам. Мамонты уже не соблюдали прежней осторожности. Подчиняясь инстинктам, напуганные, они громко топали, стараясь оградить от опасности малышей.
Болота обошли стороной. Лойд успел набрать целую горсть черники. Жевал долго, но голода утолить не смог. Прямо перед ним с неба упала птица и, притворяясь раненой, стала перебирать крыльями, отползая в сторону. Лойд понял: рядом гнездо, птица пытается отвести опасность.
Всё живое жертвует собой ради потомства. Вожак тоже отстал не просто так.
Половинчатый Бивень останавливался всё чаще и подолгу не двигался с места. Мощное тело оставалось таким же большим, потеряв слитность движений. Казалось, что хобот и передняя часть движутся отдельно от задней. Понимая, что гигант еле идёт, следовательно, не догонит, Лойд приблизился и подёргал за волочившуюся верёвку. Самец ответил глухим рыком. Лойд дёрнул ещё сильней. Мамонт, этот огромный гигант, наводивший страх на медведей и львов, сломавший бивень о соперника, жалобно застонал.
Обдумывая положение, Лойд решил, что самец вот-вот падёт, и потому монги должны быть возле туши. Оглядываясь назад, он увидел соплеменников. Ква шёл с трудом, опираясь на стариков. Лойд решил вернуться, дабы помочь. Благодаря юноше, доблестный охотник зашагал быстрей.
Монги радовались предстоящему пиршеству. Получается, их охотники ушли, а они сами добыли мясо. Детские лица сияли улыбками, женщины предвкушали, как будут жарить мясо, старики облизывались.
Река осталась позади. Вытоптав посреди степи полосу, испуганное стадо убежало. Бывший вожак, ещё вчера горделиво шедший впереди гарема, остался один. Солнце, отправляясь на покой, сожалело, что не примет участия в пиршестве. Уходящими лучами солнце облизывало тушу. Запах, неповторимый запах мамонта распространялся по окрестностям.
Однако далее всё пошло не по плану.
К смертельно раненному зверю приближались мелкие точки. Монги подумали, что это Нга, Пол и Мга. Круживший над землёй вечер сгущался, не давая разглядеть идущих. Издав предсмертный рык, мамонт рухнул. Гулкий звук удара разлетелся по окрестностям.
Племя устремилось к туше, но тут выяснилось, что возле добычи они не одни. В наступившей ночи дорогу преградили ванты. Будучи детьми, старики слышали про вантов, но считали, что их пугают. Много раз небесная мать становилась большой, рожала звёзды и возвращалась на небо девушкой. Холод и тепло меняли друг друга. Монги кочевали, не встречая других людей, кроме сородичей, и вот теперь, когда решалась судьба племени, натолкнулись на врагов.
Невысокие и коренастые, на открытой дистанции ванты проигрывали монгам в беге, но тягаться с ними в бою было тяжело.
Перепоясанный медвежьей шкурой вожак вышел вперёд, показал копьём на мамонта, на землю, затем на сородичей. Это обозначало, мамонт принадлежит нам, он на нашей земле. Его взгляд горел злобой, а тело источало решимость. Резко выступавшая вперёд нижняя челюсть дополняла впечатление.
Ква скрестил сверху руки, что обозначало нет. Изобразил, как он ткнул добычу копьём, потом очертил руками на соплеменников.
Руки незнакомца хищными воронами разлетелись по сторонам, указывая на товарищей и на монгов. Это обозначало — все на всех — мы будем драться с вашим племенем.
Раненый Ква, юнец Лойд, женщины старики и дети не имели ни малейшего шанса против вантов с копьями. Повисла пауза, которую прервал Лойд. Выйдя вперёд, он ткнул на себя, затем на переговорщика, после поднял руку вверх — я против тебя, когда солнце поднимется, и предметы перестанут отбрасывать тень.
Вожак смерил юнца взглядом, презрительно усмехнулся, кивнул и растворился в ночи.
В полном молчании монги развели костры. Идти по темноте было опасно. При отсутствии ветра воздух напитался запахом шерсти, пота и крови. Хищники, учуяв, захотят поживиться и наверняка придут. Но если будет огонь, приблизиться не рискнут.
Ванты тоже не ушли далеко, запалив костёр. Их пламя то занималось яркостью, то утихало. Скорее всего, это был знак сородичам.
По законам Великого отца за добычу предстояло поспорить. Торчащее копьё вынимать нельзя, а другого оружия, если не считать камней и палок, у монгов не было. Охотники ушли, и племя без них оказалось беззащитно.
Возможно, именно это их спасло. Ванты могли перебить монгов. Но как быть с охотниками? Племя без мужчин существовать не может. Они наверняка есть. Придут, увидят убитых и захотят отомстить. А так мальчишка сам вызвался...
После большой войны, случившейся давно, ванты вытеснили монгов от реки, где зверя и рыбу добыть было легче. Теперь монги кочевали по степи.
— Ну, и как Лойд будет драться? У их вожака руки, как у нас ноги! А челюсти какие! Он сучья перекусить может, — сказала Джа.
— Уйдём на рассвете. Если бы не нога, я бы сразился. Лойд не сможет, — ответил Ква.
— Я знаю, что делать! — оживился Под.
— Помню, старики рассказывали, как на оленей камнями охотились. С обеих сторон к держащей шкурке привязывали верёвки. Крутили над головой. В нужный момент один конец отпускали и камень летел вперёд. Получалось сильно, рукой так не кинешь.
— Шкурку найдём, а верёвки у нас нет, — парировал Ква.
— Волосы! Мы срежем волосы и сделаем верёвку.
В костре щёлкнула головешка, огонь подтверждал сказанное. Чтобы Лойд набрался сил, его отправили спать. Используя скребки, Джа и Под принялись срезать волосы у женщин. Засаленные космы поддавались с трудом. Было больно, на голове оставались царапины, приходилось бороться за каждый волосок. После женщин черёд дошёл до Ква. Джа и стариков тоже побрили.
В умелых руках работа спорилась. Проделав на шкурке две дырки по сторонам, к каждой привязали верёвку. Одна крепилась петлёй на кисть, другая — на палец. В нужный момент предстояло распрямить палец. Петля соскакивала, получивший ускорение камень освобождался и летел.
Племя решило, если у Лойда получится, он будет драться. Нет — монги уйдут, оставив мамонта вантам.
Лойд спал урывками. В ночи выли шакалы, резко замолкая после гиен. Степь, это большое живое существо, осознавая, что что-то произошло, к чему-то готовилась. Прилетевший с рассветом ветер попытался задуть костёр. Ква кинул травы. Вспыхнувший огонь озарил лица. Ещё вчера косматые и нечёсаные, они с интересом рассматривали друг друга. Уныния не было, все ждали, получится ли задуманное.
Старшие дети сбегали к роднику и принесли воды. Потрескавшиеся губы с жадностью припали к половинчатым тыквам.
Проснувшись, Лойд принялся собирать камни. Старики показали, как нужно закрепить, как раскрутить, как метнуть. Выбрав куст, приступили к тренировкам. На первых порах он долго не мог приноровиться, но, как только ласковое светило воссияло над землёй, стало получаться.
— Запомни, он сразу не поймёт, в чём дело. Ты успеешь метнуть несколько камней. Против копья ты бессилен. Не попадёшь — убегай, не подпускай его близко. Метнул — побежал.
Камней за пояс умещалось, как пальцев на одной руке. А если не попадёшь? Чтобы кидать ещё и ещё, Лойд прошёлся по степи, воткнул палочки с пучками травы, разложив подле них камни.
Ванты тоже не сидели без дела. Под радостный гомон собратьев вожак разминался с копьём. Перекидывал его с руки на руку, наносил удары в пустоту. Его движения отдавали уверенностью. Мальчишка будет заколот. Вантам представлялось, как они будут делить мясо.
Тени от света Великого отца становились всё короче, и вот солнце, поднявшись над степью, захотело увидеть великую битву.
В ожидании юнца ванты подошли к мамонту. Лойд не заставил себя ждать. Племя встало от него по слабую руку — напротив вантов. За спиной вожака лежал мамонт. Лойд вышел, перепрыгивая с ноги на ногу, начал крутить верёвку. Копьё противника было длинней верёвки. Ванты, подбадривая поединщика, принялись ритмично стучать копьями о дубины, добавляя грозное: “У-у-у...”
Монги стояли молча.
Сдвинув мохнатые брови, многоопытный охотник представил, как слабой рукой защитит себя дубиной от непонятной крутилки, а сильной проткнёт мальчишку...
В живот ударил камень. Не поняв, в чём дело, вант рассвирепел. Мимо пролетел следующий. Направив копьё на мальчишку, грозный воин ринулся вперёд.
Лойд запулил ещё и побежал. Юноша был быстрей грузного мужчины. Когда тот приблизился, навстречу отправилась следующая партия. Один из булыжников ударил в плечо. Вожак охнул, осознав, что столкнулся с неведанным. Нужно приблизиться к юнцу и заколоть, но тот убегал, пуляя камни.
Очередной кругляш с силой врезался в ногу. Вант скорчился от боли и остановился. Это оказалось на руку Лойду. Следующий кругляш угодил в лоб. Грозный и доселе непобедимый упал как подкошенный. Копьё выскочило из рук. Подняв с земли булыжник, Лойд приближался к противнику.
— Убей его, Лойд! Убей! — кричали монги.
Ванты осунулись. Если мальчишки умеют так драться, с этим племенем лучше не связываться.
Лойд занёс камень над головой, намереваясь с одного удара разбить череп противника.
— Убей! Лойд, убей! — разносилось по окрестностям.
Лойд медлил и чего-то ждал. По шершавой щеке ванта заскользила слеза. Копыта быков, когти медведей, зубы тигров прошли мимо, и вот теперь он умрёт от мальчишки.
— Ты победил. Мамонт ваш, — прошептали губы.
Лойд понял сказанное. Язык вантов оказался схож с языком монгов.
— Убей его, убей! — кричало племя.
— Нет!
Лойд отбросил в сторону камень, забрав копьё. По закону Великого отца теперь оно принадлежало ему.
— Живи. Я не стану тебя убивать.
Ванты поспешили к соплеменнику, помогли подняться и увели в сторону. Монгов они более не интересовали.
Племя поздравляло Лойда. Всем хотелось его обнять и выразить благодарность. После оголодавшие устремились к мамонту. Своё копьё Ква вытащил с трудом. Удар пришёлся в кость, где наконечник застрял плотно.
Тыча остриём, наметили линии, по которым принялись разрезать брюхо. Множество рук юркими зверьками замелькали над тушей. Шкура была необычайно плотной и дело шло с трудом. Когда брюхо оказалось вспорото, изнутри вывалились внутренности, обдав людей кровью. Учуяв пиршество, прилетело множество мух. Заполонив собой всё, они лезли в глаза. Отгоняя очередных конкурентов, запалили траву, окуривая себя и мамонта дымом.
Современному человеку не понять, с каким наслаждением его предки ели сырую печёнку.
Монги разбили лагерь возле туши. Днём и ночью отгоняя огнём хищников, запекали мясо, создавая запас. Ориентируясь на костёр, Нга, Пол и Мга воссоединились с племенем. Мужчинам удалось добыть оленя. Каково же было удивление, когда они увидели мамонта, а история охоты и последующего сражения впечатлила их ещё больше.
Племя осталось жить возле мамонта. Ванты, хотя и объявили территорию своей, монгов не беспокоили. Рядом с болотами обнаружилось поле дикой моркови. Чтобы разнообразить рацион, собирали ягоды. Зайдя в реку, замирали неподвижно, и, когда мимо проходили большие рыбы, протыкали их насквозь острыми палками.
Из кустов ивы сплели корзины. Из рыбьих костей наделали иголок, из сухожилий — ниток. Благодаря женщинам, из высушенной шкуры каждый получил тёплую одежду.
Когда дни стали короче, а ночи холодней, о себе заявили упругие дожди. Монги выступили в поход вслед за стадами, повернувшими на юг. Припасы и вещи переносили на себе. По дороге, помимо кореньев, крольчат, улиток и ящериц, удалось добыть телёнка дикой коровы.
Родные пещеры располагались во чреве скалистого утёса, на берегу озера. В преддверии холода племя неизменно туда возвращалось. По снегу выслеживать зверя было проще. Оленя, корову, лошадь старались напугать и погнать в сторону обрыва.
Заполучив копьё ванта, Лойд приобрёл личное оружие. Ему не пришлось искать нужный для наконечника камень. Отточенный и заострённый, он хорошо сидел на древке. Лойд долго тренировался и научился кидать копьё на дальнее расстояние.
Небесная мать Луна наливалась желтизной, полнела, рожала звёзды и вновь заигрывала со своим мужем — Великим отцом. Из детей никто не умер. У женщин вновь отросли волосы. Лойд окреп, став настоящим мужчиной. Слава о нём давно вышла за пределы племени и разлетелась по соседям.
Как-то раз во время кочевья монги пересеклись с собратьями. Рядом с лагерем появился дымок. Отправились посмотреть и обнаружили таких же, как они.
По словам стариков, люди произошли от Лю и Ди. Великая мать не показала дочери и сыну дороги по звёздному пути. Они заблудились и пришли на землю, родили детей, а у тех стали появляться ещё и ещё дети. Все племена на земле — потомки Лю и Ди. Луна за людьми наблюдает, но не вмешивается. Солнце старается согреть, но у него, помимо людей, есть другие дети.
В своём племени жену старались не подбирать. От кровосмешения рождались больные дети. Выбирая жену, парни стремились найти женщину крепкую, с широким тазом, чтобы могла много носить и легко рожала. Лойд нарушил традицию. В родственном племени ему понравилась стройная Тиза. Белокурая девушка отличалась кротким нравом. Её большие глаза светились добротой. Тонкие губы и длинные ресницы дополняли впечатление. Симпатия оказалась взаимной, Тиза стала его женой. Перед большими холодами Лойд подарил родителям Тизы или, вернее, её племени тушу оленя и поросят кабана.
Солнце чередовалось с луной, а холод с теплом. Ушли в мир иной Джа и два старика, научившие Лойда кидать камни. Самым старым стал Ква. Ушибленную ногу он так и не вылечил. Ходил, опираясь на палку, и об охоте не помышлял. Дни и ночи Ква проводил за обточкой камней. Он показал Лойду, где находить нужные и как затачивать под наконечники.
Рога лося были толстыми, но рыхлыми. Из оленьих наконечник получался крепким, но годился только для короткого копья. Раненое животное чаще всего убегало, становясь добычей учуявших кровь хищников. По этой причине монги предпочитали копья тяжёлые и мощные.
Мир вокруг стремительно менялся. Солнце грело сильней. Земля потела дождями, и не обильными, упругими, а тихими, моросящими. Степь всё чаще попадала в объятия тумана. Чахлые деревца набирали силу и пошли в рост.
Во время одного из кочевий племя пришло на бывшую стоянку. На месте отхожей ямы клубника оказалась более крупной. Женщины стали думать и догадались о причине.
Понимая, что жить остаётся недолго, Ква переживал за соплеменников. Как они будут кочевать дальше? Сумеют ли противостоять вантам? А что, если медведь не ляжет при большом холоде в спячку и будет ходить вокруг пещер? А кабаны? А олени?..
Старый охотник размышлял. Если удар руки равнялся силе человека, то с помощью палки удваивался. А что, если обточенный камень поместить на палку и бить не просто скребком, а скребком на палке?
Привязал, попробовал, удар действительно получался сильней. Проблема была лишь в том, как закрепить заточенный камень. Ква приматывал его сухожилиями, но он неизменно слетал. Тогда решил расщепить молодое дерево и вставить туда. Дерево подрастёт, обтянет камень, и он будет надёжно держаться.
Через несколько лун старый охотник ушёл по звёздному пути. Чтобы в ином мире у него всё было, монги выкопали яму и посадили туда Ква. Рядом положили наполненную зёрнами тыкву и копьё, которым он заколол мамонта.
Вождей у монгов не было. Все решения принимались сообща, племя прислушивалось к охотникам. Они лучше других знали, где добыть мясо. После ухода Ква авторитет Лойда усилился. Да, он был молод, но при этом многое знал и умел.
Первый ребёнок Тизы и Лойда умер при родах. В следующий холод родилась девочка, но прожила не дольше одной луны. Лойд дни и ночи проводил на охоте, став главным добытчиком племени. На его теле появились шрамы, а на груди — бусы из когтей медведя.
Когда снег растаял, а земля зачавкала лужами, племя направилось за стадами. В животе Тизы вновь шевелился ребёнок. Чтобы жена выносила, Лойд всячески её оберегал и нёс её корзину, чего мужчины раньше не делали. Он мечтал о сыне, и Тиза его осчастливила.
Долгожданного мальчика назвали Чети. Он родился слабым и часто болел. Переживая за сына, Тиза всячески старалась его подкормить, пристроиться на ночь поближе к костру.
Если охотники приносили пойманных мышат или щенят, Теза просила, чтобы Чети поиграл первым. Племя не перечило. Лойд — спаситель племени, а Чети — его сын. Быстро осознав избранность, ребёнок научился извлекать из этого выгоду, ставя себя выше сверстников.
Прошло много лун. Бывшие юноши подросли, нашли себе жён и родили детей. Теперь монгам требовалось больше еды. Охотников тоже стало больше, как и женщин, заготовлявших коренья.
Как и предполагал Ква, дерево выросло и обтянуло камень. У монгов появился топор. При ударе он не вылетал из палки. Его опробовали против дикого кабана и решили изготовить ещё несколько.
Чети научился метать копьё и достиг такого же возраста, как отец, вышедший на бой с вожаком вантов.
В одно из кочевий племя остановилось возле останков мамонта. Его плоть давным-давно обглодали гиены и грифы, оставшиеся крохи подъели муравьи.
Пожелтевшие кости сравнялись по цвету с бивнями и переливались на солнце. Обычно монги, загоняя мамонтов в яму, получив мясо и шкуру, костей не трогали. Теперь же, обнаружив кости посреди степи, Лойд задумался.
Разбирая скелет, закруглённые рёбра стали складывать друг на друга. Получилось что-то по типу медвежьей берлоги.
Поднявшийся ветер притащил чёрную тучу, и она обрушилась на землю дождём. Монги накрыли сложенные кости шкурами, спрятав от дождя детей. Непогода бушевала весь вечер и всю ночь. Основательно промокнув, взрослые дрожали от холода, но дети не замёрзли. Мамонт вновь выручил племя.
“А что, если щели заделать глиной и мхом? В такой пещере можно будет жить”, — размышлял Лойд.
Рядом выкопали ямки. В каждой по центру обустроили место для очага, верх укрепили костями и накрыли шкурами. Получилось что-то вроде землянки, где охотники могли оставить женщин и детей. От хищников такое жилище защищало не хуже пещеры, и непогода была не страшна.
Мамонты умирали не только от копья, но и от возраста. То тут, то там по степи желтели мощные кости.
“По местам кочевий можно обустраивать такие ночёвки”, — подумал Лойд.
Преследуя оленей, охотники углубились в земли неведанные. Отступивший ледник прихватил с собой огромные камни, но не справился и раскидал по местности. Валуны дополнялись травой. Рядом блестела ровная гладь озера, обросшего камышами по болотистым берегам.
Внимание охотников привлекли рисунки. Тут и там на камнях просматривались сценки охоты, где один или несколько человек загоняли в пропасть мамонта, тыкали копьями оленя, убивали зубра и медведя.
Пытаясь объяснить, кому где стоять и куда бежать при загоне, монги выводили палочкой на земле зверя и человечков. Здешние рисунки тоже были делом рук человека. Лойд потрогал рукой. Медведь с человеком не стёрлись, как это происходило на песке. Прикосновение руки на рисунок не повлияло. Следовательно, ему не страшен дождь и холод...
Изучая медведей, лошадей, кабанов и неизвестных охотников, они не заметили настоящих вантов. В этом походе Чети сопровождал отца. Вместе с ним монгов насчитывалось, как пальцев на руке. Копья и дубины были у каждого, но боевые топоры не у всех. Если начнётся сражение, они будут в меньшинстве. Впрочем, приближавшиеся агрессии не проявляли, скорее, наоборот.
Подойдя ближе, вожак положил палицу и копьё на землю и приветственно поднял руки. Это был высокий мужчина, круглолицый и коренастый. Формой тела и лицом он походил на монга, зато одежда отличалась. Если монги шили мехом наружу из цельного куска, то у вантов олень сочетался с лосем. Каждый костюм дополнялся широким поясом с мехом внутрь. Пояс предназначался для мелких предметов.
Ванты, по сравнению с монгами, походили на ярких петухов подле серых куриц. Лойд про себя отметил, что их мастерицы до такого не додумались.
— Приветствуем монгов на нашей земле! — сказал незнакомец.
Пути кочевий не разграничивались, при этом каждый свою территорию знал. Выход за её пределы мог обернуться войной.
— Шли за стадом и забрели далеко, — заслонив собой сына, ответил Лойд.
— Мы тебя помним. Да, мой отец проиграл, но мы благодарны, что ты не стал его убивать. Мы хотим установить вечный мир. Наша стоянка неподалёку. Приглашаем к костру, — прозвучало в ответ.
Судя по мимике и по движениям, ванты действительно не ставили целью сражаться. Монги повеселели, приняли приглашение и отправились за вантами.
От разрисованных камней вдоль озера шла тропинка, поднимавшаяся на бугор, где взгляду открылась поросшая кустами равнина. На самом её краю поблёскивала река, однако идти туда не пришлось.
На первых порах сохранялось недоверие. Монги сплотились, не выпуская из рук оружия. После, увидев, как пламя костра ласкает жирных гусей, окончательно успокоились.
Вожака вантов звали Пор. Он рассказал, как много лун назад его отец вернулся в лагерь после поединка, предложив разграничить с соседями территорию. Как? Стали думать. Отец решил: где будут камни, вывести на них рисунки, чтобы другие племена понимали — здесь живут отважные ванты, и им никто не страшен.
Наполняя воздух ароматом, от которого щемило желудки, гуси наконец зажарились. Один из хозяев, равнявшийся Чети по возрасту, разложил туши на коровьей лопатке и начал резать скребком, довершив дело руками. Гостям дали лучшие куски.
Насыщая желудки, ели молча. Вторя пощёлкиванию костра, людские зубы разгрызали кости. Когда птицы оказались съедены, юноша достал из мешка непонятную еду и наломал каждому. Мягкая и пористая, ни на мясо, ни на рыбу она не походила. Монги никогда подобного не пробовали. С кореньями ничего общего не было, и кору тоже не напоминало. Пор объяснил, что это хлеб, его запекают из измельчённых в труху зёрен.
По кругу пошла половинка тыквы с тёмным жидким месивом, от которого шёл терпкий запах. При первых глотках оно обжигало горло, далее расслабляло, создавая ощущение блаженства.
Это было пиво, ранее, опять же, неведанное. Чтобы захмелеть, монги ловили рыбу, вычищали кишки и давали закиснуть. Протухшая рыба дурманила, но не так сильно, как пиво.
Настроение улучшилось, сидевшие у костра стали хвастать друг перед другом охотничьими историями. Юнец Чети настолько повеселел, что принялся изображать волка, оленя, сову и ворону, подражая голосу птиц и крику животных.
Пор предложил расположиться на ночь рядом с их лагерем, однако Лойд оказался непреклонен. Прощаясь, договорились территории друг друга не нарушать, а в конце большого тепла либо по окончании холода встречаться для обмена. Пор пообещал Лойду хлеба и пива взамен бобровых и беличьих шкурок.
Вернувшись в племя, Лойд захватил хлеб и показал женщинам. Те крутили в руках, отламывали кусочек, подтверждали, что еда сытная, но как самим подобное изготовить, никто не знал. Получалось, ванты прятали за пояс хлеб и не зависели от охотничьей удачи. Быстро перекусив, могли перемещаться на дальние расстояния.
День сменял ночь. Подросшие гуси с громким гоготом собирались в стаи, тренируя будущий перелёт. Стуки копыт, ржание лошадей, хрипы оленей разрывали тишину. После в степи становилось так тихо, что можно было слышать жужжание шмеля. Радостно попискивая, из нор вылезали мыши. Глядя на них, люди неизменно думали, как эти глупые существа могут не понимать, что над ними кружит орёл?
Охота была удачной. Насытившись олениной, монги вслед за стадами держали путь к родным пещерам. Дошли быстро, снег их в дороге не застал.
У Лойда не выходил из головы хлеб. Еда, которая долго не портится, была необходима. Но как её получить?
Во время кочевья удалось заколоть семейство бобров. Их шкуры нужны вантам, и это повод для встречи. Когда ветер закружил вечер, собрались у костра.
В вечный мир никто не верил. Черника и клюква не могут ждать вечно, когда их соберут. Если ягоду не сорвут люди и не склюют птицы, она испортится. Медвежонок не может вечно быть малышом. Подрастут когти, окрепнут зубы, и тогда с ним лучше не связываться.
Вечными могут быть только горы, неприступные и холодные. Любая травинка, животинка, дерево стремятся к росту, отодвигая соперника, помогая себе подобным. Если соседи до чего-то додумались — отстать от них нельзя.
— Ну, поменяется Лойд с вантами. Получим хлеб и пиво, а как самим делать, ясно не будет.
— Нужно проникнуть к ним в лагерь, но как?
— А если предложить, что мы тоже хотим территорию разграничить, научите нас рисовать на камнях?
После слов Нга улыбки погасли, лица стариков стали ещё более морщинистыми. Племя окрепло, стало сильными. Им обязательно нужно заявить о себе, чтобы все знали: здесь живут отважные монги.
Рассказать рисунками о жизни племени — хорошая идея.
— А захотят ли они поделиться секретом? Давайте подумаем, кого можем направить к вантам с подобным поручением? Нужен мужчина.
Начались споры: и этот не подходил, и тот. Каждый казался незаменимым. Сбор мёда, заготовка дров, рыбалка, охота, разделка туш, заточка камней, выслеживание животных... Получалось, если кто-то отправится в другое племя, его работа ляжет на соплеменников.
К единому мнению в тот вечер так и не пришли. Устраиваясь на ночь возле огня, Тиза обняла мужа, накрыла его и себя шкурой и начала нашёптывать:
— Лойд, сколько ты по жаре и по холоду за оленями бегаешь? Израненный весь. Нашему сыну такую же участь готовишь? Сам видишь, Чети умный и сообразительный. Он быстро научится рисовать. Когда вернётся, не придётся копьём махать. У нашего сына должно быть хорошее будущее.
Для убедительности хитрая женщина подбросила в костёр полыни. Трава тлела, наполняя пещеру горьким запахом.
Муж жене не ответил. Когда на следующий вечер собрались у костра, начав обсуждать прежнее, Лойд предложил, чтобы к вантам отправлялся Чети. Он молод, сообразителен, начнёт учиться и узнает секреты. Если соседи хотят вечного мира, сыну Лойда не откажут. В дальнейшем Чети будет отображать жизнь племени и прославит монгов.
Лойд говорил медленно и был убедителен. Спорить никто не стал, на том и порешили.
Помня о вантах, во время большого холода старались наловить белок. Из хвостов дикой лошади плели силки, расставляя их под деревьями. Женщины успели набрать орехов, и они шли в качестве приманки. Есть в белке нечего, но её пышный хвост мог послужить украшением любого костюма.
Чети решение племени принял с радостью. Без сомнений, именно он достоин подобного, ибо умней и сообразительней других.
Большой холод кружил метелями и завывал вьюгами. Ему вторили голодные волки, обходившие монгов стороной. Еды было вдоволь. Добычей племени стала дикая корова, лошадь и несколько оленей. Для встречи с вантами заготовлялись шкуры.
Великий отец Солнце, вспомнив про своих детей, растопил лёд и снег. В противовес ему Великая мать согреть не спешила. По ночам земля попадала во власть пронизывающего ветра, выстужавшего пещеры. Днём вновь плакали сосульки и появлялись лужи.
Наблюдая, как родившие оленят важенки с жадностью поглощают прошлогоднюю траву, Лойд понял: они вот-вот отправятся на сочные луга. Отстать от оленей — значит остаться без еды.
Собрав всё нужное, отец вместе с другими охотниками повёл Чети к вантам, намереваясь быстро вернуться. Провожать их вышло всё племя. Каждый старался юношу обнять, пожелать удачи. Напутствуя сына, мать плакала, после поднялась на утёс и долго смотрела в след.
Лойд знал, что вантов нужно искать на берегу большой реки. В тех краях никто из монгов не бывал. Шли, ориентируясь по уходящему солнцу. Жидкий лес чередовался со степью, горы с болотами. Останавливаясь на ночь, разжигали яркий костёр. Привлекая внимание, добавляли еловых веток, чтобы дымом заявить о себе.
Выставляя на ночь дозорного, спали с уверенностью, что соплеменник не подведёт. Вокруг лагеря бродили дикие звери. Скулили шакалы, выли волки, молниеносно замолкая после рыка медведя. Оголодавшие после большого холода, они искали, в кого запустить когти, кого разорвать зубами, но с человеком старались не связываться.
Вернувшиеся птицы с рассветом голосили. Всё живое стряхивало пелену тьмы. Озябшие охотники собирали лагерь, наполняли рот куском сушёного мяса и шли дальше.
В один из дней, когда солнце достигло верхней точки, на пути встали обрамлённые ельником скалы. На каменной стене внимание привлекли рисунки — их нельзя было не заметить. Обступив медведя, люди готовились нанести удар копьями. На другом рисунке охотники догнали оленя и закололи копьём. Козы, лошади, кабаны... Казалось, что рисовавшие отобразили всех зверей, которых когда-либо встречали.
Дальше решили не идти. В ожидании вантов запалили костёр. Лойд понимал: их не могли не заметить.
Устроившись у скал, монги отправили караульного на утёс. Ночь прошла спокойно. Утром, когда солнце набрало силу, а ветер успокоился, заступивший в дозор Чети разглядел, как в лёгкой дымке что-то колышется. Это были ванты. Уверенные в себе, они приближались не спеша.
Отряд вёл Пор. Вооружение воинов составляли копья и дубины. Подойдя ближе, Пор отделился и приветственно поднял руки. Монги жест повторили. Чужой территории они не нарушали, опасаться было нечего. Лойд начал первым:
— Приветствуем отважных вантов. Мы рады вечному миру! Пришли для обмена.
После этих слов развернули поклажу, разложив пред Пором множество беличьих хвостов, бивень мамонта, когти медведя, бобровые и особенно ценившиеся шкуры белого оленя.
Пор посмотрел, на широком лице засияла улыбка:
— Мы знали, что монги захотят прийти. По такому случаю, как договаривались, дадим хлеба и тыкву с пивом.
У ног Лойда один из вантов принялся распаковывать мешочки. После первой встречи, закончившейся распитием пива, разговор казался напряжённым. Каким бы ни был мир, обе стороны относились друг к другу с недоверием. Повисла пауза, прервать которую предстояло монгам. Понятное дело, они пришли не ради пива и хлеба.
— Отважный Пор, здоров ли твой уважаемый отец? Любой мир лучше войны. Если каждый будет чётко знать границы, войн не будет. Племя вантов сумело обозначить владения. Мы тоже так хотим, но у нас нет человека, кто мог бы рисовать на камнях. Согласятся ли ванты учить моего сына? Чети сообразительный, он будет исполнять любую работу.
Обычно, если заключался мир, племена роднились. Девушка из одного стана переходила в другой. Здесь ситуация была иной, однако Пор не удивился.
— Отец мой стар, дубину в руках уже не держит, но здоров. Мы готовы учить Чети. Если у монгов появится человек, который сумеет рисовать на камнях, живущие по восходу солнца племена тоже будут соблюдать границы. Твой сын отправится с нами. Его никто не обидит. Но предупреждаю: рисовать на камнях — дело нелёгкое. Тут требуется терпение. Когда солнце вновь растопит снега, Чети вернётся к монгам.
Поговорив об оленях, об охоте и о будущих обменах, Лойд и Пор разошлись по разные стороны. Чети попрощался с соплеменниками, обнял отца и, переборов страх, отправился с Пором.
Земля вантов мало чем отличалась от земли монгов. По пути попадались такие же деревья, болота, степь, скалы. Точно так же ухал в темноте филин, такие же царапины на деревьях, вычищая когти, оставлял медведь.
Пор взял Чети под опеку. Когда устраивались у костра, он рассказывал услышанное от стариков. Раньше их племена были одной семьёй, после братья Монг и Вант решили кочевать отдельно. Так появились монги и ванты. После случилась война, о которой их племенам давно нужно забыть.
Когда добрались до места, Чети с удивлением обнаружил, что ванты не живут в пещерах. Выбрав вздыбившийся над рекой утёс, они приспособили его под стан, оградив деревянным частоколом. У каждой семьи была своя землянка, с внешней стороны обложенная ивовыми прутьями и дёрном, а изнутри — мхом.
В первую очередь Чети предстоял разговор с отцом Пора, тем самым воином, которого сразил Лойд. Согнувшись в проходе, он не сразу понял, куда попал. Когда глаза привыкли к темноте, поприветствовал вождя, пожелав ему и всем вантам тёплых ночей и хорошей охоты.
Вождя звали Лех. Когда-то это был крепкий мужчина, одержавший много побед. Став стариком, он крайне редко выходил из землянки. Нижняя часть ноги, куда попал камнем Лойд, оказалась раздроблена и неправильно срослась. Большинство зубов выпали, оставшиеся торчали вкривь и вкось. Круглое лицо обросло морщинами, скулы обвисли, голова облысела, отчего в верхней части лба проступил шрам от камня. И только взгляд оставался таким же пронзительным.
Лех понял, чей сын пред ним, но это не смутило его. Он подтвердил, что Чети будет жить среди вантов, выполнять работу, которую поручат, и учиться рисованию. Этим занимались Крим и Щен, за что их называли художниками. Крим по возрасту оказался слегка старше Чети, но при этом умел многое. Премудростям рисунка и всем хитростям по созданию краски его научил Щен. Сам ли Щен до всего додумался, или кто подсказал, Чети так и не узнал.
Он разместился в землянке художников, заняв лежанку у входа. Когда в родных пещерах ветер задувал огонь, монги замерзали. Никому не приходило в голову закрыть проход шкурами. В этом плане ванты оказались сообразительней. Каждое жилище имело полог, что позволяло сохранять тепло и защищало от комаров.
На первых порах Чети не понял, зачем становище огородили частоколом. Однако в последующем, когда по окрестностям стал бродить голодный медведь, идею оценил по достоинству. С внутренней стороны к частоколу примыкали клетушки, где содержали цесарок и кроликов. Здесь же располагались загоны, куда поместили диких коров с телятами и кабанов. Поросята и телята в борьбе за сосок теребили маток, те пытались навести порядок, отчего над станом разносилось постоянное мычанье и хрюканье.
Пор объяснил, что теперь вантам не нужно кочевать, выслеживать стадо и идти за ним всем племенем. Этим продолжали заниматься отдельные охотники. Курицы, кролики, коровы и свиньи всегда рядом. Если их кормить, они вырастут, разжиреют — вот тебе и мясо.
Жизнь чужого племени поражала всё больше и больше. Чети отметил, что женщины вантов, перестав кочевать, получили б’ольшую возможность для обработки шкур и шитья, а также для изучения трав.
Он с интересом наблюдал, как, разрыхлив палками землю, они накидали туда зёрен. После приходилось охранять пашню от птиц, но уже совсем скоро зёрна проросли и поле зашелестело колосками. Когда они налились желтизной, из земли их вырвали.
Из каждого зернышка вырос колосок, содержавший зёрен, как у человека пальцев на руках и на ногах. Малую часть собранного оставили для следующего посева. Большую часть с помощью камней перетолкли в пыль. Такая смесь называлась мукой. Её замешивали с водой, добавляли травы и давали отстояться. Затем обкладывали дровами плоский камень и устраивали костерок. Когда камень нагревался, на поверхность выливали смесь и запекали, так получался хлеб. Ещё одну часть зёрен оставляли под пиво. Его как-то тоже готовили при помощи огня, однако всё от и до Чети так и не выяснил.
Впрочем, жизнь в чужом племени вовсе не была созерцательной. Ему поручали ходить за дровами, собирать возле колосьев сорняки, вычищать нечистоты за людьми и за животными, и только после этого он отправлялся к художникам.
Крим на стоянке бывал редко. По поручению вождя он разрисовывал камни по границам территории. Обучением Чети занимался Щен, годившийся парню в отцы. В прошлом он был охотником, повадки зверей знал и понимал их движения. Вместе они шли к загону коровы или свиньи, брали палочки и рисовали животных на земле. На заключительной стадии добавляли охотников.
Щен показал белую гору, усеянную белыми камушками. Мягкие и рыхлые, они крошились в руках, при этом хорошо подходили для нанесения рисунка на камне.
Прежде чем отправиться к скалам, Щен предупредил о змеях. Они могут в солнечную погоду греться на камнях, а в расщелинах устраивают гнёзда. Приблизившись, нужно взять палку пошерудить по траве и постучать по камню. Змея обязательно уползёт. А если обнаружится выводок, ни в коем случае нельзя давить ногами или добивать палкой. Вернувшаяся змея захочет отомстить и пойдёт по следу. Впрочем, о подобном Чети знал, о том же самом предупреждал отец.
На вертикальной стене учитель и ученик прорисовывали сцену охоты, после острым скребком чертили по линиям. Твёрдый камень поддавался с трудом. Когда дело совсем не шло, Щен доставал остро отточенные куски рога оленя, ставил в нужное место и стучал по верхней части булыжником. Чети не без удовольствия отметил, что ванты до топора не додумались. Бить по резцу плоской частью топора было бы наверняка удобней. Олений рог периодически затуплялся, его приходилось затачивать, но скала покрывалась изображениями.
Когда ученик освоил навыки чертежа, перешли к краскам. Щен объяснил: чтобы получить красный, необходим особый красноватый камень. Для белого подходил тот мягкий, что они брали на белой горе. Для чёрного использовали угли костра.
Камни и уголь измельчались в муку. Дальше добавлением древесной смолы, мочи, жира животных, крови и воды создавалось месиво, которое накладывалось по выбитым линиям.
Щен наносил краску, используя тонкие палочки, гусиные перья либо собственный палец. Когда они с Чети разрисовали возвышавшийся неподалёку от становища утёс, почти всё племя пришло посмотреть.
На камнях воссияли звери, как жившие в стойлах, так и ставшие добычей охотников. Брошенные копья попали в цель, из ран сочилась кровь. Щену и Чети удалось передать движение и борьбу. Краски усиливали впечатление. Женщины, узнавая мужей и сыновей, хвалили художников. Лех с Пором тоже остались довольны. Их особенно восхитил рисунок, где молодой Лех убивал копьём вставшего на задние лапы медведя.
По завершении работ Щен намазал ладонь краской и приложил к поверхности стены, сообщая потомкам, что именно он создатель рисунков, при этом Чети он подобного сделать не разрешил.
Если у монгов вождя как такового не было, и пища распределялась поровну, то у вантов каждый садился у костра по мере заслуг перед племенем. Лех и Пор главенствовали, им первым подавалась печёнка, лучшие куски мяса и хлеб. Раньше других они прикладывались к наполненной пивом тыкве. Рядом с вождями устраивались Щен и Крим, за ними — почётные охотники, уважаемые женщины и все остальные.
С первых лет жизни привыкший ко всеобщему вниманию, Чети голодным не оставался, однако место ему определили рядом с детьми, что было мало почётным. У него многое получалось. Его стали называть художником. Но в чужом племени он не мог быть своим. Девушки внимания на Чети не обращали. Какие бы рисунки он ни выводил, среди вантов он считался чужаком.
Застоявшаяся в болотах вода обросла тиной. Разрезая небо и оповещая землю жалобным криком, потянулись на юг гусиные клинья. Начались дожди. Наносить на камень рисунки стало невозможно. Вода сглаживала линии. Мастер их не видел, а краски размывало. Во время дождей Щен и Крим отдыхали в землянке, а для Чети находилась работа. Как-то раз, таская хворост, он промок и жутко устал, после чего сам себе признался, что очень жалеет, что не родился в племени вантов.
Устроившись спать, Чети почувствовал, как потолок и пол вращаются. Щен потрогал лоб и определил жар. Позвали Пора, тот пригласил Бону. Старая Бона перетянула больному голову. Когда ремни отпустили, головокружение ушло. После старуха дала выпить настойку. Как и чем его вылечили, Чети так и не понял, но к утру он был полностью здоров.
Готовясь к долгому снегу, ванты утепляли землянки. Чтобы животные и птицы не мёрзли, стойла и ямы перекрыли крышей, утеплив настилом из ельника.
За животными следило несколько человек. Коров и кроликов кормили сеном. Кабанам кидали недоеденные остатки еды, рыбьи головы, специально заготовленные коренья и яблоки.
Самым сложным было напоить животных. Дети с коровьими шкурами наперегонки гоняли к реке. Воды требовалось много, а в шкурах помещалось совсем чуть-чуть. Глядя на подобное, Пор размышлял, как поправить положение, но ничего придумать не смог.
Неподалёку от стана Чети нашёл оленьи рога, распилил на кусочки и выточил наконечники. По первому теплу ему предстояло вернуться домой. Путь долгий и опасный, но теперь он был вооружён.
Пушистый снег полностью накрыл посёлок. Иногда он падал по несколько дней. Между землянками протоптали тропинки, но за пределы становища выходить было сложно. Женщины готовили еду и приносили её в жилище вождя, тот распределял по землянкам, всегда чётко зная, кому, за что и сколько.
Холод и темноту коротали возле очага. Художники измельчали в порошок камни, из которых делалась краска, затачивали резцы. Мужчины мастерили оружие, дети плели сети, женщины шили одежду.
В своих засаленных шкурах Чети напоминал потрёпанного ворона, который невесть как оказался среди лебедей. По указанию Пора одна из женщин убрала старые куски на его шубе, заменив новыми, и украсила капюшон каёмкой. Чети представлялось, как он вернётся в родное племя и как монги удивятся его красивой одежде.
Каким бы ни был холод, он всё равно уступит теплу. Великий отец Солнце вспомнил про своих детей и растопил снега. Задумчивая река, подобно сбрасывающей хвост ящерице, освобождалась от оков стужи. Плачущий лёд ревел, трещал и уходил вниз по течению.
Возле утёса образовалось гигантское нагромождение. Казалось, налетающие друг на друга льдины поднимутся до самого верха и снесут посёлок. К счастью, обошлось, но далее началось половодье. Река вышла из берегов, заполнив всё пространство вокруг.
Со своего высокого берега ванты наблюдали, как течением несло целые острова из травы и кустов, туши лосей и мамонтов, вырванные с корнем деревья.
— Может, подождёшь? Посмотри, что творится! — сказал Пор. Но Чети оказался непреклонен. Уж больно хотелось поскорее увидеть отца, мать и родное племя.
До разрисованной скалы Пор выделил сопровождающих, строго предупредив, чтобы границы они ни в коем случае не переступали и на земли монгов не заходили.
Провожать Чети вышло всё племя, в том числе старый Лех. На прощание Щен подарил скребки, камни и немного красок. Женщины собрали еды.
Когда уходившие превратились в мелкие точки и замелькали на удалении, Пор спросил:
— Отец, ты намного умней нас всех. Благодаря тебе ванты не знают голода. Это ты придумал приручать зверей и держать рядом. Скажи, может, мы зря этому мальчишке показали нашу жизнь и открыли секреты?
— Вечный мир может быть только в том случае, когда ты сильней. Если ты сильней — тебя боятся! Грязные кочевники! У них ума не больше, чем у болотной кочки. Как у нас, у них не получится. Вспомни, сколько мы сил потратили, чтобы выросли колосья? А зверей как наши парни на аркане тащили? Тут нужно много рук, а у монгов их нет. Наши женщины будут лучше питаться, им не придётся кочевать, они будут больше рожать. Вантов будет больше. Мы заберём земли монгов без войны. Мальчишка восхищён нашими успехами. Я, наверно, не доживу, а ты с ним ещё встретишься. Он вернётся, вот увидишь, вернётся, — ответил Лех.
Чети думал о предстоящей встрече. Сердце птицей трепетало в груди. Скоро он увидит отца и мать, похвалится умениями и обязательно нарисует, как отец вместе с Ква убил мамонта.
Разбивая лагерь, Чети старался распалить как можно больший костёр, чтобы монги видели дым и встретили его у разрисованной скалы. Через несколько дней дошли до места, но монгов там не оказалось. Чети взобрался наверх и начал пристально вглядываться в ту сторону, где восходит солнце. Лес колыхался в лёгкой дымке, но ни костра, ни громогласных сорок, оповещающих, если идёт человек, не заметил. У самой линии горизонта лес заканчивался, переходя в степь, но и там ничего значимого не просматривалось.
Сопровождавшие охотники принесли товар для обмена. Они стали уговаривать остаться с ними, но Чети был непреклонен. Он спешил в родное племя и с рассветом отправился в путь.
Когда по лесу идёт несколько охотников, хищники уходят в сторону. От одного человека шума меньше и запах более слабый. Об этом он помнил, и потому осматривался по сторонам. Корзина с поклажей замедляла движение, но копья, которые он сделал сам, вселяли уверенность.
Он узнавал причудливые деревья и покрытые мхом поляны, мимо которых проходил с отцом. Когда солнце направилось на покой, юноша понял, что ему тоже необходим отдых. Ночной лес — источник опасностей. Отец всегда повторял: если придётся ночевать, либо большой костёр разжигай, либо залезай на дерево.
Возиться с костром не хотелось. Заприметив высокое дерево, направился в его сторону, вскарабкался и расположился между веток. Чтобы не упасть, подстраховал себя верёвкой. После уютной землянки ночевать на дереве было неудобно. Ноги гудели, от тяжелой ноши болела спина. Однако он уснул быстро. Лёгкий ветер теребил деревья. Слегка покачивая ветками, они разговаривали между собой, стремясь убаюкать.
Проснулся на рассвете, с чувством неосознанной тревоги начал вслушиваться и всматриваться. Из мелкого ельника шёл постепенно приближающийся звук. Сросшись с деревом, став его веткой, юноша затих. Кусты раздвинулись, и оттуда показалось длинное рыло с поблескивающими глазками. Это был вепрь. Зверь разинул пасть, показав клыки.
От прежнего любопытства у вепря ничего не осталось. Он разглядел человека, и глаза зверя налились кровью. Он встряхнул головой, угрожающе посмотрел и устремился к дереву. Сердце мальчишки сжалось от испуга. Казавшийся неуклюжим зверь сделал несколько ловких прыжков, но понял, что человека ему не достать. Лес наполнился грозным рычанием, после чего со всех сторон к дереву ринулись свиньи.
Чети обнял покрепче ствол, опасаясь, что свиньи начнут грызть дерево, чтобы оно упало. К счастью, вепрь и его семейство до подобного не додумались. Обнюхав оставленную внизу корзину, кабаны походили вокруг и отправились дальше. Когда всё стихло, юноша слез и побежал, не разбирая дороги, в сторону восходящего солнца. Это был первый день на родной земле, и он чуть было не погиб.
После леса начались болота. Лёгкий ветер колыхал засохший камыш, отовсюду слышалась утиная и гусиная перекличка. Пары, заигрывая друг с другом, подбирали место под гнездо. Прилетевший журавль, желая порадовать спутницу, охотился на лягушек. В поисках пищи по краю воды прохаживались вороны.
Чети вспомнил, как вместе с отцом они шли по этим местам и как ели бутоны калужницы. Её ярко-жёлтый цветок считался ядовитым, но ствол вполне подходил, чтобы утолить голод. Вот и теперь, сорвав несколько калужниц, Чети решил подкрепиться, после чего зашагал быстрей. До темноты предстояло миновать болота и искать место для ночлега.
Устроившись у подножия бугра, собрал сухие ветки, высек искру на траву, начал усиленно дуть и уже через несколько мгновений с наслаждением смотрел на пляшущий огонь. В голове птицей трепетали мысли о предстоящей встрече, при этом сердце наполнялось тревогой. Почему монги не вышли встречать? Неужели не видят костра?
Используя как подстилку сухой мох, мальчишка сел у огня, обхватив колени руками. Половинка луны взошла над равниной. На небе засверкали первые звёзды. Ветер доносил ночные шорохи. Неясные тени неизвестных животных то появлялись, то вновь исчезали. Копья лежали рядом. В любой момент он готов был вскочить и постоять за себя, но этого не потребовалось.
Усилившийся под утро ветер принёс тучи. Словно большие чёрные быки, они сталкивались друг с другом. Недовольный огонь шипел, однако дождь оказался сильнее. Как только небо зажглось тонкой полоской света, Чети отправился дальше.
Ветер бросал в лицо капли дождя, словно пытаясь остановить путника. По сильную руку вдали проступали горы — равнодушные, хмурые, неприветливые. Он обогнул небольшое озеро, после вновь углубился в лес. Хвойные деревья приветствовали его ветками. Места были знакомы. За лесом располагалась скалистая гряда, один из утёсов которой изобиловал пещерами, ставшими для монгов родным домом.
Основательно промокнув, он не делал остановок, стараясь как можно быстрей добраться до пещер. Когда из-за веток показался родной утёс, он отметил, что не видит ни одного дымка, что было странно. Подойдя вплотную, по натоптанной тропинке соколом взлетел вверх по склону.
Каждая семья занимала свою пещеру, при этом была ещё общая, где собиралось у костра всё племя. Она находилась ниже других. Заглянув туда, Чети по углям понял, что огня не разводили несколько дней. Значит, племя ушло.
Почему его не дождались? Наверно, отправились за оленями, которых не хотели упустить.
Во времена большого снега монги обували чуни, сшитые из нижней части оленьих ног. У каждого была шуба. Чтобы не таскать лишнего по жаре, тёплую одежду оставляли в пещерах. Чети с удивлением обнаружил, что в родном жилище нет тюков матери и отца, и костёр давным-давно не разводили. Видеть подобное было горько. Если человек уходил по звёздному пути, его чуни и шубу закапывали вместе с ним.
Он прошёлся по другим жилищам. Где-то тюки лежали, а где-то — нет. Хороводом замелькали мысли. Может, задумали переселение? Или выкопали землянки, как у вантов?
Юноша решил переночевать в родном месте, а утром отправиться путём, по которому кочевало племя. Напитанный костром и запахом человека утёс отпугивал хищников, они старались не приближаться. В пещере, да ещё и с костром, он не опасался нападения. Снилось детство, как заботливая мать ласкала его в родной пещере, где он знал каждый уголок, как мчался по склону с ровесниками, и они дружно плюхались в озеро, как с отцом вместе под наконечник затачивали камень.
В настоящее вернул рассвет. Утренний туман таял. В неярком дрожащем свете прилегающее озеро выглядело белёсым. Когда от первых солнечных лучей поползли тени, он уже бежал по степи с корзиной за спиной. По примятой траве и по следам было понятно: племя прошло здесь несколько дней назад. Старики и дети быстро ходить не могут, а значит, он их скоро догонит.
Солнце поднималось стремительно, словно соревнуясь с юношей наперегонки. Тот хлеб, что дали в дорогу ванты, он так и не попробовал, сохраняя для отца с матерью. Перекусив кореньями и пойманной ящерицей, после непродолжительного отдыха отправился дальше.
Над землёй скользили стрижи, по степи изредка раздавался свист суслика. Рассевшись по кустам, что-то важное обсуждали дрозды. Прямо над головой, плавно взмахивая крыльями, пролетел орёл. Выслеживая добычу, он вновь поднялся в небо, после камнем рухнул на неосторожного зайца. Тот запищал, но из острых когтей вырваться не смог.
Чети помчался вперёд, чтобы перехватить добычу. Орёл расправил крылья, грозно шипел, но с человеком связываться не стал. Оставив бездыханную жертву, недовольная птица поднялась в небо.
Лёгкая победа придала настроения. Устроившись на ночь возле глубокого оврага, Чети развёл костёр, зажарил зайца и съел половину. Оставшуюся часть положил в корзину. Спал возле костра, периодически просыпаясь, чтобы подбросить сухие ветки, и на рассвете вновь отправился в путь.
Ещё не успевшая позеленеть степь просматривалась на дальнее расстояние, поражая разнообразием жизни. По дороге встретилось стадо мамонтов. Гиганты залегли на отдых, пришлось слегка отклониться в сторону, чтобы их обойти. Соблюдая определённый порядок, его обогнало стадо оленей. Их вёл грациозный вожак с раскидистыми рогами. Шерсть его была не серой, как у всех, а голубоватой. Важенкам с телятами отводилось место в середине. Строй замыкали неудачники. В битве за самок они уступили вожаку и положение своё уяснили. После, разбивая землю копытами, пронёсся мимо табун лошадей. Подумав, что их наверняка напугали волки, он зашагал быстрее.
К вечеру у горизонта забрезжил дымок, придавший новых сил. Распознав костёр, он уже не бежал, а летел соколом. Судя по всему, охотники отправились за оленями, и племя шло по их следам, расположившись на ночь возле кустарников ивы. Соплеменники Чети заметили издалека и замахали руками.
Но почему их так мало? Подходя ближе, он понял, что не видит почти половины племени.
— Приветствуем тебя, Чети! Мы рады твоему возвращению, — сказала Мен. Старая Джа, уходя в мир иной, передала ей свои знания про травы и про коренья.
— Я тоже рад вернуться. Но что это? Где люди? Почему монгов так мало?
— Да, теперь нас мало. Почти половина умерли. Когда Лойд с охотниками тебя проводил, мы отправились за стадами. Охота была неудачной. Оленей забили мало, а из лосей и коров никто не попался. На обратном пути, примерно в этих местах, встретились олени. Ты знаешь, они перед большим снегом за важенок борются, бьются насмерть и потому сцепились рогами. Еле живые были, обоих забили. Достали печёнку, стали есть, а после у многих животы заболели. Я и травами пыталась лечить, и палки в рот вставляла, чтобы рвоту вызвать. Не помогло. Люди племени умирали один за другим. Но ты не думай, мы всех проводили достойно. Твои отец и мать получили в дорогу еду, оружие и тёплые вещи.
Это был удар. Присев к костру, он уже не слушал, когда Мен рассказывала, как племя пережило долгий снег. Всё. Теперь мать не согреет добрым словом, и отец ничему не научит.
Молнией промелькнула чёрная мысль, зря он не съел остатки кролика и хлеб. Передав еду Мен, он отрешённо глядел в костёр. Постаревшие дети в отблесках пламени почти не отличались от стариков. Ели молча. Никто не спросил ни об изготовлении хлеба, ни про наскальные рисунки. Теперь монгов было наперечёт. Чтобы женщины не шли за охотниками и занялись выращиванием зёрен, требовалось создать запас еды. А где его взять, если охотников мало? Поймать и привести на аркане корову, за которой будет бежать телёнок, тоже было не по силам.
Взошедшая луна осветила лагерь. Чети так спешил в родное племя, но теперь родства не чувствовал. Если родителей нет, что ему до этих людей? Зато им было до него дело.
Серые дни сменяли друг друга. Они были однообразные, как степь перед большим снегом, и примитивные, как коровье копыто. Тёплый сезон оказался наполнен трудами и заботами. Совместными усилиями удалось завалить несколько оленей, что давало возможность минимального запаса. Но те зёрна, что принёс от вантов, он попросту выкинул.
Наскальные рисунки отодвинулись на непонятный срок. Собираясь возле костра, соплеменники говорили, да, здорово, интересно. Но освободить его от дел племя не могло.
Жара ушла, травы пожелтели, отгремевшая топотом степь затихла. Вслед за стадами монги вернулись в пещеры, где коротали короткие дни большого снега. После вновь пришло тепло, и снова снег, и опять жара. Холод и голод, еда и тепло менялись несколько раз. Чтобы выжить, охотникам приходилось по жаре и по снегу выслеживать зверей. Чети возмужал и окреп, понимал повадки травоядных и хищников, при этом главным охотником становиться не хотел и в делах племени участия не принимал. Его устраивала роль загонщика, он желал как можно скорее заняться рисунком.
Когда подросли дети, они заменили его на охоте. Теперь общим решением племени в обязанности Чети входили только рисунки. Вспомнив навыки, Чети работал с удовольствием. Кочевал вместе с племенем, днём отделялся, наносил на скалы картинку, вечером возвращался в лагерь.
Рисунки требовались, чтобы показать другим племенам: это земля монгов. Он не стремился изобразить много в одном месте, пометив скалу, переходил дальше. Более всего любил обрисовывать, как его отец и Ква добыли мамонта, и знаменитый поединок, где Лойд сразил Леха. Нынешняя действительность тоже добавляла сюжетов. Чети изображал себя, как он выбивает рисунок, как монги окружают быка, как добычей становится олень, как копьё настигает лошадь.
Чтобы его рассказы о жизни монгов отличались от работ Щена и Крина, пришлось искать новый цвет краски. Помимо красного, белого и чёрного, удалось создать жёлтый и тёмно-красный. Его картинки стали более яркими, нежели у соседей.
Из мужчин кто-то периодически погибал либо получал увечье. Умерших отправляли в дорогу, укладывая в могилу одежду, еду и оружие. Раненых не без успеха лечила Мен. Глядя на художника, можно было подумать, что всё идёт хорошо и что он полностью занят работой, но это было не так. С сородичами Чети почти не общался, искренне полагая, что в племени его не ценят.
Родное племя родным уже давным-давно не казалось. Он понимал, почему монги вынуждены кочевать, не имея возможности вырастить зёрна, приручить коров и закрепиться на одном месте. Однако сердцу не прикажешь. Сердце наполнялось обидой.
Он единственный, кто умеет рисовать, а значит, должен получать лучшие куски печёнки и женщины из новых шкур ему первому обязаны шить одежду. Как-то раз, когда долгий снег начал таять, к нему подошёл приятель по детским играм Рэм и сказал.
— Чети, нарисуй меня, я сегодня для племени знатного оленя добыл.
— “Чети, Чети, нарисуй меня...” Неужели не видишь, как я устал. На холоде и на ветру утёс разрисовывал. Чем твоя добыча отличается от других? Вас много, а я один. Вы мне все надоели. Кроме как за оленями гоняться, ничего не умеете, — прозвучало в ответ.
Вечером, когда монги собрались за трапезой, Чети прорвало. Он начал высказывать обиды, поясняя, что у вантов художники живут лучше, первыми получают печёнку и всё остальное. Ошарашенные соплеменники молча слушали, что у них и то, и другое неправильно и что они глупые кочевники.
— Чети, ну, почему мы глупые? Я ребёнком была, мне волосы ср’езали, чтобы Лойд дрался. Племя тебя специально отправляло, чтобы ты узнал новое и учил нас. Но ты всегда молчишь, уходишь, когда дела обсуждаем. Сам знаешь, нам нужно создать запас еды. Без этого никак, — молвила Ан.
Чети ничего не ответил. Швырнув в огонь недогрызенную кость, он отправился в родную пещеру, куда не хотел приводить никакой женщины. Девушки монгов казались ему неумехами.
Удар жеребца копытом не причинил бы такой боли. Его знали с детских лет, всегда старались освободить от трудностей — и вот благодарность! Мен тихонько прошептала: “Может, на голову камень упал, когда он скалу разрисовывал?”
Обсуждать подобное не стали. Люди молча расходились по пещерам. На душе стало больно, словно внутри скребли дикие кошки. И лишь маленький Борача, заинтересовавшись, прокручивал: “Ванты, печёнка, землянки, молоко коров, еда каждый день...”
Малышу поручили искать в реке яркие камушки и отдавать девушкам, когда они украшали себя бусами. Женщины просили наперебой: “Борача, найди мне звёздочку! И мне тоже. И мне...”
Малыш ещё не вырос и не держал копья, при этом быстро осознал свою значимость.
Чети ушёл, не попрощавшись. Его решению никто не удивился. Добравшись до вантов, он объяснил, что хочет жить среди них. Его приняли, поселив в землянке художников.
Незадолго до этого Щен отправился в иной мир. От работ Чети освободили, но возле вождя сидеть он по-прежнему не имел права. Через несколько лун нашёл девушку, которая согласилась составить ему пару. Жить стали в землянке родителей. Старый Дрим ворчал, дескать, их Иола достойна лучшего, нежели парень из монгов, но Чети его не слушал. Жил он теперь сытно, не замерзал и не кочевал, но на душе опять что-то было не так. Сердце то обжимала змея, то по нему клювом колотил дятел.
Улетевшее копьё не перебросишь, а прожитого не изменишь. Если Крим отправлялся рисовать в разные места, то Чети стремился в сторону восходящего солнца. Забираясь на возвышенность, он подолгу смотрел вдаль, пытался разглядеть дымок костра, мысленно представляя, куда направилось его бывшее племя, где кочуют и что у них происходит.
Монгам о Чети напоминали рисунки, но о нём самом старались не говорить. И лишь подрастающий Борача, ни с кем не делясь мыслями, постоянно прокручивал: “Ванты, печёнка, землянки, молоко коров...”
МАКСИМ ЕРШОВ НАШ СОВРЕМЕННИК № 7 2024
Направление
Проза
Автор публикации
МАКСИМ ЕРШОВ
Описание
ЕРШОВ Максим Александрович — путешественник и прозаик, член Русского географического общества и Российского союза писателей, родился в Москве в 1967 году. Тексты опубликованы в “Независимой газете”, журнале “Всемирный путешественник”, альманахе “Родина”. Лауреат литературной премии “Наследие” (2020). Живёт в Москве.
Нужна консультация?
Наши специалисты ответят на любой интересующий вопрос
Задать вопрос