НАДЕЖДА БИЛИЧЕНКО НАШ СОВРЕМЕННИК №2 2024

        Осмысление писателем сложной космогонии Флоренского породило фантастические образы в последних сценах романа. “Маргарита не могла бы сказать, из чего сделан повод его коня, и думала, что, возможно, это лунные цепочки и самый конь — только глыба мрака, и грива этого коня — туча, а шпоры всадника — пятна звёзд”. По словам Б.Соколова, “Флоренский как бы дал геометрическое истолкование перехода из времени в вечность... интересовавшего Канта в трактате “Конец всего сущего” (1794). Именно это истолкование привлекло внимание Булгакова в “Мнимостях в геометрии”3.
        Вы спросите: при чём же здесь киноэкран? Мы имеем в виду оригинальную и малоизвестную экранизацию романа, осуществлённую в далёком 1972 году знаменитым югославским кинорежиссёром Александром Петровичем. Но в своё время картина Петровича “Мастер и Маргарита” получила большую известность в Европе, была удостоена “Серебряного льва” Венецианского кинофестиваля и других престижных наград. Французский еженедельник L’Express назвал фильм настоящим шедевром, который надо смотреть и пересмативать.
        Необходимо подчеркнуть, что к началу съёмок фильма Петровича прошло всего лишь несколько лет с момента публикации романа в журнале “Москва”. Отдельным изданием, в книжном формате он вышел лишь в 1973 году. Культовым произведением становится значительно позднее. А вот парижское издательство “Имка-пресс” выпустило роман уже в 1967 году, причём вполне легально через Всесоюзное внешнеторговое объединение “Международная книга” и без купюр. В те годы издательство возглавлял Иван Васильевич Морозов, известный церковный и общественный деятель русского зарубежья. Можно предположить, что именно он инициировал издание булгаковского романа с его обращённостью к евангельским образам. Скорее всего, благодаря этому изданию Александр Петрович мог познакомиться с “Мастером и Маргаритой”, тем более что в Париж, где жили его мать и сёстры, он довольно часто наезжал. И приступил к съёмкам уже в 1970 году.
      Александр Петрович — знаменитый в 60-е годы кинорежиссёр, призёр Каннского и Венецианского кинофестивалей, номинант на “Оскара”. Он очень разборчиво и вдумчиво отнёсся к выбору исполнителей главных ролей для “Мастера и Маргариты”, останавливаясь на актёрах европейского масштаба. На роль Мастера был приглашён Уго Тоньяцци, Воланда сыграл Ален Кюни. Эти первоклассные актёры — подлинные звёзды европейского киноискусства времени его расцвета 60-х-70-х годов. За каждым из них стоят великие имена Федерико Феллини, Бернардо Бертолуччи, Паоло Пазолини, Луиса Бунюэля... Уже одно их участие в экранизации Петровича поднимает статус фильма. Роль Маргариты досталась Мимси Фармер — актрисе американского происхождения, часто снимавшейся у популярных европейских режиссёров. Петрович выбрал её, поскольку нашёл в её внешности некоторое сходство с Еленой Сергеевной Булгаковой — прообразом героини романа (несмотря на то, что сделал её в фильме блондинкой). Кстати, и Уго Тоньяцци по своему типажу чем-то напоминает Михаила Булгакова. В роли Азазелло отличился Павле Вуисич — хар’актерный актёр столь уникального дара, что премия Ассоциации художников кино Сербии названа его именем.
Первоначальный проект Петровича был связан с французским продюсером и на заглавные роли анонсировались Мишель Пикколи и Роми Шнайдер, самые востребованные в то время европейские киноактёры. Интересно, что уже тогда европейский кинорежиссёр знал, что за фигурами главных героев романа стоят реальные личности писателя и его подруги.
        Ещё одна бесспорно звёздная персона в мире кино, которую Петрович сумел привлечь к созданию фильма, — композитор Эннио Морриконе, прославившийся своей музыкой к десяткам кинокартин — мировых киношедевров (“Однажды на Диком Западе”, “Кентерберийские рассказы”, “Декамерон”, “Двадцатый век”...).
        При таком взыскательном подходе к актёрскому кастингу мог ли оказаться выбор исполнителя роли Иешуа случайным? Чем руководствовался режиссёр, приглашая на эту роль не актёра, а художника, да ещё и профессора факультета изящных искусств в Белграде — Радомира Релича?
Вот здесь-то и возникает отсылка к Павлу Флоренскому. Дело в том, что внешность Релича отличается поразительным портретным сходством с Флоренским.
        Фильм Петровича не пересказывает роман и тем более не иллюстрирует его фантастические сцены, но отличается своеобразной творческой интерпретацией, проникновенной и очень бережной по отношению к произведению Булгакова. Понимая, что полуторачасовой фильм не способен (да и не обязан) вместить всё многоплановое содержание романа, режиссёр сосредоточился на судьбе писателя (в фильме он носит фамилию героя “Театрального романа” — Максудов) и его пьесы. История о Понтии Пилате и Иешуа Га-Ноцри представлена как театральная постановка, запрещённая партийными боссами. Но режиссёр сумел при этом перенести на экран то, что с трудом такому переносу поддаётся. Атмосфера времени, лирическая интонация булгаковского романа... Даже несмотря на то, что съёмки происходили отнюдь не в Москве, а в Италии и Франции.
        Образ Иешуа в фильме переосмыслен, при этом, как это ни странно, он не выглядит чуждым в системе булгаковских образов. Релич изображает не пророка или философа, а простодушного, по-детски наивного, но при этом очень прозорливого человека. Почти юродивого. Но ведь именно таким может быть человек, заявивший прокуратору Иудеи, что “все люди добрые”.
        Конечно, отсюда ещё очень далеко до личности Павла Флоренского, философа, математика, человека трагической судьбы.
        Но есть какое-то простодушное бесстрашие в том, что в самый разгар большевистского богоборчества Флоренский разгуливал по Москве в подряснике. (можно назвать это жестом юродивого). Именно в таком виде он появлялся в начале 20-х годов перед студентами, которым читал курс лекций “Анализ перспективы” в качестве избранного профессора ВХУТЕМАСа4. Вдохновенное лицо, развевающиеся длинные волосы, крест на чёрном подряснике — такая фигура должна была резко выделяться на фоне суетящейся московской толпы. И не одному прохожему, даже не наделённому большим воображением, могло прийти в голову: да ведь это явление святого! Дальнейшая судьба этого выдающегося человека, приведшая его на расстрельную Левашовскую пустошь, есть в какой-то степени отражение крестного пути Спасителя.
        Последнее издание “Булгаковской энциклопедии” (М., 2016) насыщено отсылками к трудам Павла Флоренского (более десяти страниц). Автор не исключает, “что одним из прототипов предшественника Мастера в ранней редакции — учёного Феси — послужил религиозный философ П.А.Флоренский...”5. Мариэтта Чудакова называет Бориса Ярхо — участника Московского лингвистического кружка — возможным прототипом эрудита Феси6.
        Здесь важно, однако, что писателя вдохновляли знакомые ему типы московской интеллигенции. Эрудит Феся преобразился в писателя Мастера, человека сломленного, отказавшегося от крестного пути и удостоенного вечного покоя. А образ Флоренского, принимавший со временем черты мученика, оставался по-прежнему ярким и притягательным для писателя. Он хорошо знал и высоко ценил его работы — кроме “Мнимостей в геометрии” (1914), ещё и “Столп и утверждение истины” (1914). Воздействие теории Флоренского о троичности на структуру романа “Мастер и Маргарита” детально анализирует Б.Соколов в своей “Булгаковской энциклопедии”. Стоит упомянуть, что в 1926-1927 годах Булгаков и Флоренский проживали на одной улице — в Малом Лёвшинском переулке. Могли и встречаться случайно, как соседи.
        Известны воспоминания С.А.Волкова7, обучавшегося в Московской духовной академии, о странной “дружбе” П.Флоренского с Л.Троцким в годы работы Флоренского в Главэлектро ВСНХ (Всесоюзный совет народного хозяйства), точнее, во Всесоюзном электромеханическом институте. Троцкий тогда проявлял крайнюю заинтересованность в работе Флоренского. Разве не фантастична описанная Волковым сцена совместной поездки Троцкого и Флоренского в открытом автомобиле? Их видели многие москвичи. Такие же два антагониста, сошедшиеся в едином моменте времени, как Иешуа и Воланд (или Иешуа и Пилат).
        Думается, что именно в образе Иешуа, а не Мастера высвечиваются некоторые черты личности Флоренского, прежде всего, его верность избранному духовному пути и несгибаемость. Противостояние Иешуа Синедриону и оказавшемуся на его стороне римскому прокуратору не есть ли отражение стойкости Флоренского (столп, стояние) перед карательной машиной НКВД? Наконец, “истина” — предмет богословского исследования Флоренского и канонический атрибут образа Христа в Священном Писании. Момент “истины” возникает и в диалоге Понтия Пилата и Иешуа Га-Ноцри.
        Неизбежно возникает вопрос: что мог знать югославский режиссёр о личности Флоренского такого, что нам стало известно лишь спустя десятилетия? Да и слышал ли он когда-либо это имя? Первые публикации трудов Флоренского в послесталинское время относятся к 1968 году, причём в малодоступных церковных изданиях.
        В открытых источниках можно найти лишь очень скудные сведения о Петровиче. Судя по его фильмам, он был хорошо знаком с русской литературой, она была ему близка. Один из самых удачных его фильмов, номинировавшийся на Золотую пальмовую ветвь Каннского кинофестиваля 1969 года, был навеян романом Достоевского “Бесы”, хотя и не являлся экранизацией. Прозой Булгакова он увлёкся настолько, что написал ещё и киносценарий по повести “Собачье сердце”. Но надо сказать, что интерес к русской литературе в Европе 60-х и 70-х годов отчасти был спровоцирован возможностью высказать антисоветские и антикоммунистические настроения. Не был исключением и Петрович.
        Поскольку нет оснований однозначно утверждать, что Петрович сознательно искал актёра, обладающего портретным сходством с Флоренским (режиссёр, как видим в случае с исполнителями ролей Максудова и Маргариты, придавал этому определённое значение), придётся говорить об интуиции или о случайном совпадении. Хотя там, где рукописи не горят, не может быть и случайных совпадений. Автору этой статьи бросилось в глаза портретное сходство П.Флоренского и экранного героя — Иешуа. Чисто зрительная ассоциация привела к цепочке сопоставлений, выявляющих прототип (или один из них) образа Иешуа в романе М.Булгакова.