“КОСИЛ, УБИРАЛ СЕНО, ИЗУЧАЛ НУЖНЫЙ МНЕ НАРОД...
“СЕЛЬКОРОВСКИМ” ПУТЕМ
Итак, перед нами десять неопубликованных писем Александра Твардовского к жене — Марии Гореловой, отправленные из “колхозных” командировок от редакции смоленской газеты “Рабочий путь”. “Письма из деревни” — название, предложенное В.А.Твардовской. В сопроводительной записке к этому бесценному подарку Валентина Александровна оговаривает особо, что “сверку текста всех писем с подлинниками после их перепечатки провела Ольга Александровна”.
Почему эти письма молодого человека жене — местами шутливые, отчасти писанные “на ходу” — мы так громко именуем “бесценными”? В них — дух времени, его неповторимый аромат. Они показывают нам, как и из чего — не за письменным столом, не из газет и отчётов — рождаются книги Твардовского (вот где она варится — “Страна Муравия”). И как они достаются ему. Вся эта “бытовка”, хроническое безденежье, нелечебное голодание, казалось бы, должны пришибить, пригнуть к земле. Но... нечего есть — ерунда, ничего не надо, главное, ты, любимая, питайся получше, не перегружайся и дочку, дочку-то поцелуй. Твардовский знает, что от него ждут “наверху”, но пишет: “...я не намерен покрывать”. Молодая непримиримость, деловитость соседствует с мечтами о встрече с семьёй, со словами нежности и любви. Нет, мне определённо нравится автор, и его адресат нравится.
Здесь особо нужно сказать о “Марусеньке” — Марии Илларионовне Твардовской. Замуж за Александра она вышла осенью 1930 года и прожила с ним сорок лет, до самой его смерти. Эти и множество других прекрасных писем Твардовского (с “войны и мира”), где так раскрывается сам Александр Трифонович и окружающая его действительность, — благодаря ей. И не только о письмах можно так сказать.
Мария Илларионовна в “Письмах из деревни” — полноценный соавтор. Не просто “дорогушенька”. Она в курсе всех дел и задумок мужа, реально помогает на каждом шагу. Разговор не просто идёт на равных — для автора писем мнение и оценка этого адресата чуть ли не выше его собственных (а ведь с самим Горьким не согласился насчёт “Муравии”!). Вы вдумайтесь, что стоит за такой вот брошенной привычно фразой: “...если он (“очеришко”, т.е. очерк) очень тебе не понравится, подожди моего приезда. Если ничего — отдай Киселёву”...
Впрочем, что уж пересказывать: письма перед вами — судите сами. Остаётся остановиться на том, что может вызвать затруднения у современного читателя.
Первое — адреса командировок А.Твардовского: Зубцов и Ржев — ныне райцентры Тверской области, Великие Луки — Псковской. Однако с 1929-го по 1937 годы все они входили в состав гигантского территориального новообразования “Западная область”, административным центром которого и был Смоленск. К 1 января 1931 года в области имелось 109 районов (напомним, сейчас — 25), в которые входили 3504 сельсовета и 45 городов. Добрая треть российского Нечерноземья — края небогатого, края вековечной крестьянской нужды. Вот это и была вотчина журналиста Твардовского.
Мы здесь делаем акцент именно на журналистской работе, ибо Саша Твардовский в поэзию, в литературу пришёл типичным тогда “селькоровским” путём — путём, как мы бы сейчас сказали, нештатным. И этот путь дал ему бесценный материал на всю оставшуюся жизнь. В бытность свою в Смоленске (1928–1936) он так и не смог получить желанной работы ни в одной из газет, хотя публиковался во всех, то есть сотрудничал. Особняком по количеству и качеству опубликованных материалов стоит главная газета области (орган обкома ВКПб) “Рабочий путь” (РП), которая в самые трудные времена давала талантливому безработному поэту возможность какого-то приработка. Гонорары, впрочем, были копеечные, а вот “очеришки” А.Твардовского, что называется, на века.
Вот неполный перечень материалов, привезённых из упомянутых в письмах командировок: “В дни проверки севом вскрыли неготовность (Зубцов, от наш. спец. корр.)” — РП, 1932, 11 мая; “На производственном участке МТС (Зубцовский район, Бубновский сельсовет, тракторный отряд № 6)” — РП, 1932, № 114, 16 мая; “Почему не виноват тракторист Скопцов” — РП, 1932, № 119, 22 мая; “Николай Виноградов. Чертолино. МТС” — РП, 1933, № 177, 29 июля; “Дмитрий Пименов” — РП, 1933, № 187, 10 авг.; “Прасковья Николаева” — РП, 1933, № 195, 18 авг. и уже собственно “муравские” очерки “Островитяне” и “Бывшая деревня Борок” (РП, 1934, 6 сент. № 209 и 24 сент. № 224)... А ведь это лишь малая толика из десятков подобных поездок. Дмитрий Дворецкий, которого А.Твардовский пригласил на работу в журнал “Западная область”, вспоминал, что Александр томился в редакции без “колхозных” командировок, т.е. любил эти многотрудные путешествия, дорогу любил, новые дали, “живых людей”. Так было всю жизнь.
Журнал облисполкома “Западная область” — это единственное издание в Смоленске, где Александр Твардовский работал на штатной основе. С осени 1930-го до августа 1932 года (до поступления в Смоленский пединститут) он исполнял должность ответственного секретаря этого издания. Всю жизнь с благодарностью вспоминал его редактора, члена президиума облисполкома Аркадия Николаевича Локтева (1895–1936). “Он очень меня любил, — писал Твардовский жене 13 августа 1936 г. — Относился ко мне как к сыну, а мне, лишённому отеческого отношения, было это так дорого” (из комментариев В. и О.Твардовских к “Дневнику: 1950–1959”).
Петр Привалов
АЛЕКСАНДР ТВАРДОВСКИЙ
“ПИСЬМА ИЗ ДЕРЕВНИ” 1932–1934 (из архива А.Т.)*
1932 г.
26 апреля. Зубцов.
Дорогая Марусенька!
Я приехал в самую жуткую распутицу. Со станции пришел пешком, а назавтра мост был под водой и на производ<ственное> совещ<ание> МТС я ходил, переезжал шоссе на лодке. Вода с каждым часом прибывает.
Город жуткий. Есть нечего, курить тоже. За пачкой махорки приходится идти в райком партии, — добиваться разрешения1. Бобок2 масса. Все, кроме своих, письма, договоры и обращения замалчиваются. На этот счет у меня уже были трения.
Обедаю в самой закрытой столовой, но, дрянь ужасная. Завтра послезавтра (сегодня выглянуло солнце) еду на участок. Директор МТС3 — парень хороший. Идею одобряет и, видать, польщен.
Собираюсь на участке делать дела. Практически поставить соревнование участков (двух: своего и другого), бороться за ведущий производ<ственный> участок.
Ты мне покамест не пиши. С участка я дам тебе адрес. Тогда и пиши.
Целую, тебя, моя малюсенькая Марусенька и Валю4.
Александр.
1 Голод 1932-1933 годов давал о себе знать и на Смоленщине. Тема, обойдённая в советской литературе. Что говорить о таких медвежьих углах, как Зубцов, — в самом Смоленске люди вели полуголодную жизнь до середины 1930-х годов (см., например, статью Д.Валуева в десятом сборнике наших Чтений). У Твардовского же эта тема носила, так сказать, индивидуальный характер.
“Недоедание и голодание — постоянный спутник А.Т. до сер. 1930-х гг. “Обидно одно, что живешь ты голодным, — писала ему жена, М.И.Горелова. — Работать так нельзя. Я сама была идеалисткой и считала, что работать можно всегда. Это верно лишь для небольшого периода. И вдохновение, и упорство, и жажда дела — все это может ощущать голодное существо, и результат работы может быть удовлетворительным, но в конце концов всё сорвётся, овладеет усталость и неотделимая от неё тоска” (письмо М.И.Гореловой А.Т. 17 июля 1931 г. Архив А.Т.) — из комментария О.А.Твардовской к “Несгоревшим письмам” (Смоленск: Маджента, 2006).
2 “Тупиц “сильно партейных”, “ортодоксальных” редакторов Дятьковских газет и т.д. мы называем “Красными бобками” (письмо А.Т. к А.Тарасенкову [октябрь (после 15-го) 1930 г.] — “Несгоревшие письма”).
3 Машинно-тракторная станция. Не просто гараж для обслуживания закреплённого “куста” колхозов, а как бы руководящий пролетарский форпост на селе, форпост новой жизни. При этих “колхозных столицах” были политотделы, задача которых — пропаганда и агитация, воспитание сознательного сельхозработника, строителя коммунизма. МТС иногда — одна на район, в крупных районах — обычно больше. Обратите внимание на “идею” А.Т., которую одобрил директор. Корреспондент, присланный воспеть соцсоревнование на селе, вместо того чтобы день-другой высасывать из пальца и устраивать “шумиху”, берёт шефство на время сева над одним из “участков” и бросает вызов соседнему! Не стоять в стороне, не “хекать” только, а впрягаться и тащить свой воз — это в крови у него.
4 Валентина Александровна Твардовская, старшая дочь А.Т., родилась в Смоленске (а не в Москве, как до сих пор пишут даже в иных смоленских изданиях!) 23.11.1931 г.
1 мая. Зубцов.
Дорогая Марусенька!
Был на участке. Вернулся на день для всяческих согласований в р<айо>н. Здесь — первое мая. Очень скучаю по тебе и Вале.
Поездка моя будет, кажется, неудачной. Район — отсталый, вернее, я не намерен покрывать это положение (оно есть в большинстве районов — неподготовленность к севу и т.д.) поверхностной шумихой, организацией этой шумихи. Киселев1, вероятно, меня ругает. Но это ерунда. Работы здесь массы. Людей новых — тоже. Я наполняюсь новыми непосредственными впечатлениями. Жить в отношении крова и пищи трудно. Колхозники — подмосковщина — берут 50 к. за яйцо и особо за “беспокойство”. Но — ерунда.
Пиши мне, детка, по адресу: Зубцов, р. п/о. Бубново, сельсовет, мне. Я там буду опять не позднее завтрашнего дня. Письмо заклеивай покрепче. Такой здесь народ, да и почта перебирается через речку, в которой и я чуть не остался, переезжая верхом в брод.
Только сегодня — погода. А то все дождь и дождь. Как ты, моя ласочка, там живешь, как Валя? Обо всем напиши. Напиши, как встречено в См<олен>ске решение о ликвидации РАПП2.
Прости за краткость.
Целую крепко.
Александр.
1 Киселёв Илья Иванович (1898–1972) — ответственный секретарь “Рабочего пути”, библиофил, коллекционер книжных знаков, филателист. С симпатией относился и с первых дней в Смоленске поддерживал Александра.
2 Постановлением ЦК ВКПб от 23 апреля 1932 года Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП) была распущена. Вроде бы Александра это напрямую не касалось. В феврале 1931 года правоверные смоленские рапповцы окончательно исключили его из своих рядов — т.е. уничтожили, лишили будущего как писателя. В 31-м году и до вот этой командировки А.Т. в Смоленске (и нигде) не печатали (только две заметки в “РП”). Здесь велика роль лично Леопольда Авербаха — генерального секретаря РАПП, отбывавшего своеобразную ссылку в смоленских профсоюзах с конца 1929-го по июль 1930 года. Около полугода при этом Авербах был ответственным редактором “Рабочего пути”, хорошо знал молодого поэта. По позднейшему признанию Адриана Македонова (в то время оргсекретаря САПП, пламенного проводника идей и правой руки генсека), Твардовский Авербаху “не понравился”. По-другому и быть не могло: при всём желании стать “пролетарским поэтом” Твардовскому никак не удавалось окончательно “одемьяниться”, его незаурядный дар не вписывался в прокрустово ложе, изготовленное Авербахом со товарищи. В Смоленске его то объявляли “барчуком”, то зачисляли в “богемствующие поэты”, то обвиняли в сочувствии классовому врагу (кулакам) и “игнорировании диалектико-материалистического метода в литературе”.
И вот после Постановления ЦК эти смоленские истовые “напостовцы” (от названия центрального органа РАПП журнала “На литературном посту”), гонители Твардовского стали дружно каяться в своих заблуждениях и ошибках, отрекаясь и поливая грязью своего недавнего бога Авербаха и его смоленскую “дубинку” А.Македонова. Последний, казалось бы, вполне мог уклониться от кампании публичного признания “ошибок рапповского периода”, ибо как раз в это время проходил срочную службу в рядах Красной армии. Но он и не подумал уклониться — прислал “самовысекательное” “Письмо в редакцию” (опубликовано в журнале “Наступление”, 1932, № 5). Увы, это не спасло талантливого критика: через пять лет собратья по перу припомнили ему руководящее рапповское прошлое и помогли НКВД сделать из Македонова главаря троцкистко-авербаховской банды. В августе 1937 года, перед самым арестом, он обращался к коллегам на писательском собрании: “Ведь в то время у нас у всех не было принципиальных разногласий по вопросу об Авербахе и опорных пунктов не было. Все напостовские установки провозглашались всеми вами так же, как и мною. Не всеми одинаково, конечно. Я свою роль выпячиваю, как секретаря РАПП, я выделялся более активно, но принципиальных разногласий не было. Исключение делаю для Твардовского, который в РАППе не был” (Н.Илькевич “Дело” Македонова”). Исключение — это, конечно, хорошо, но как это “не был”? Очень даже был! Хоть и страдательная здесь роль Македонова, хоть и был он другом А.Т., а всё ж правда в том, что Твардовский был изгнан всеми вами, потому что взбунтовался против этих самых “установок” — и, как ни трудно поверить, победил, прорвался за флажки. А бывшая Ваша стая теперь загнала Вас, дорогой Адриан Владимирович...
2 мая. Зубцов.
Дорогая Марусенька!
Не поставь в труд — высылай мне по адресу Бубново (Зубц., р.), сельсовет “Правду” и “Рабочий Путь”. Здесь нет этих газет и в помине.
И еще просьба:
Позвони Зыкову1, чтобы он высылал заказной бандеролью “Зап<адную > область”. Кроме того, пусть вышлет 5 и 6-й номера Локтеву по адресу: Кисловодск, Санаторий им. 10-го Октября, корпус 14 — Локтеву.
Сегодня отправлюсь из Зубцова в свой сельсовет. Пахать еще не начинали. Губит меня этот район позднего сева. Если найдешь в магазине хорошую книжку о Кр<асных > фронтовиках, — пришли. (На этот счет можешь посоветоваться с Кроликом2).
Пиши, жду. Алекс.
1 Иван Зыков — сотрудник журнала “Западная область”.
2 Кролик Исаак Данилович (1910–2000) — один из старейших рабкоров и краеведов области. Первую заметку опубликовал в двенадцать лет в “Рабочем пути”. С 1929 года работал литературным сотрудником в газетах “Рабочий путь” и “Красноармейская правда”. Стоял у истоков эсперантистского движения на Смоленщине. В июле 1941 года призван в Красную Армию. Воевал в составе Западного, 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов. С 1951 по 1975 год работал в Смоленском пединституте на должностях ассистента, старшего преподавателя, и. о. доцента кафедры немецкого языка. Умер 5 января 2000 года.
8 мая. Зубцов.
Дорогушенька моя!
Я вполне понимаю твое состояние: Ты — одна, тебе трудно и т.д. Я, Марусенька, даже думал так: вот я уехал за материалами, за непосредственными впечатлениями, оставив тебя одну в таких условиях. И первое письмо, хотя оно немножко нервное, оно меня только огорчило с той стороны, что я все время, думая о тебе, ожидал получить ласковое родное письмо. Но, прочитав второе (они отдали мне, когда я пришел из колхоза), я сразу ожил. Спасибо тебе, моя дорогушенька. Ты сама тоже понимаешь, что нам нельзя сердиться, не нужно. Занятый всяческими делами, я все же и даже как-то особенно хорошо мечтаю о том, что приеду к тебе, мы встретимся, посмотрим Валю (мне ее напоминает каждый ребенок во всех избах, где приходится ночевать) и будем с тобой долго-долго говорить. Рассказывать есть о чем. Мне кажется, что я уже очень много успел увидеть. И между прочим, почувствовать, что не все так легко делается как в “Дневнике предколхоза”1. И то, что “Дневник” все же удивительно, в частностях, хорошая книжка. Но это не книжка.
Если теперь буду писать о колхозах, то это будет стройным организованным показом (должно быть) всего, что лежит на пути преодоления “пережитков капитализма” в сознании колхозников2. Машенька, какая это война! Какие еще трудности! И какие возможности!
У меня сейчас новый ряд “Живых людей”, замечательных во плоти своей!
У меня значительно расширена коллекция всяческих сукиных сынов, врагов, людей делающих свое дело в новых условиях.
Участок (МТС) я обслуживаю плохо. По разверстке актива попал в один из “кустовых” колхозов, где, организуя соревнование, напоролся на организованное сопротивление кулацких остатков (как их еще назвать) и иду сегодня вечером на последний бой. На участке ничего еще по линии МТС не сделано. Я пишу это письмо, по улицам Бубнова раскатываются тракторы, а свернув с дороги в поле — вязнут.
“Дневник участка” если и будет, так в результате всей поездки. В порядке писем не будет.
На днях пришлю деловой очерк (без беллетристики) о соревновании колхозных бригад. Можешь передать Кролику, что фронтовики (тема интерн<ациональной> солидарн<ости>) меня очень интересует. Но просто вставлять это слово в телеграммки и рапорта я не намерен и не буду. Либо я дам такой очерк, что будет и в Германию не стыдно послать, либо ничего не будет3. Скажи ему, что для этой кампании нужна литература, специальные листовки и т.д. и д. р.
Большущее тебе спасибо за твою, специально твою, заботливость по части газет. Завтра выберу время, прочту все от доски, как говорят, до доски.
Пахать начали только вчера, и, не мобилизуйся мы сами, начали бы 10-го.
Еще раз повторяю, Машенька, что я не обиделся, я очень рад, жду письма и целую тебя, как только могу!
Скоро увидимся! Терпи, девочка. Я приеду, с первого дня займусь квартирным делом.
Целую, начинается совещание.
Алекс.
Пиши, денег не нужно.
1 Дневник председателя колхоза. Смоленск, Запоблиздат, 1932, 77 с. Зарегистрирован: “Книжная летопись”, 1932, № 20, апр.
2 В 1932-1933 годах Твардовский напряжённо работает над новой колхозной повестью. Новой во всех смыслах. Работа принесла разочарование. По мнению А.Т., повесть не удалась. После смерти мужа Мария Илларионовна опубликовала выписанные самим А.Т. “Наброски неудавшейся повести”, которые были включены в третий том составленного М.И. трёхтомника (А.Т.Твардовский. Избранные произведения в трёх томах. М.: Художественная литература, 1990). Можно найти “Неудавшуюся повесть” в 44-м томе 45-томника “Смоленская земля в памятниках русской словесности” — Смоленск: Маджента, 2013. Прочтите. Твардовский, как обычно, чрезмерно самокритичен. Живой язык, живое содержание... Как жаль, что автор не завершил эту работу!
3 “Очерк о “красных фронтовиках”, заказанный ему редакцией РП, А.Т. не написал. “Союз красных фронтовиков” возник в Германии в 1924 году и развивался в противодействии нарастающему фашизму. Судя по сообщениям РП, Дрезден и Смоленск были в то время, говоря современным языком, города-побратимы. Весной 1932 года “красные фронтовики” Дрездена переслали свое боевое знамя в Смоленск для вручения победителям соревнования за весенний сев. У А.Т., погруженного в насущные заботы о севе, проблемы колхозной жизни с призывом к бою за это знамя плохо увязывались. Нужной реакции селян на борьбу за знамя он не увидел, а именно она интересовала редакцию. Очерк писать об этом отказался” (прим. В.А.Твардовской).
10 июля. Ярцево. (Открытка).
Маня, ожидаю в Ярцеве — автобус забуксовал. Как в деревне; хорошо, пахнет сеновалом. Я думаю о том, как мы с тобой вместе будем в деревне. Только ты за эти дни не изведись. Ешь, во имя всего на свете, ешь что-нибудь, пей молоко. Я сейчас хочу, во что бы то ни стало поправить тебя. Чтобы ты повеселела — пополнела. Я боюсь, что за эти дни, покамест я в командировке, ты так же усиленно работаешь, как всегда, нужно поберечься.
Прошу тебя поменьше пиши, побольше ешь. Я приеду — увижу, выполняла ли ты мои указания. Проверю. Ну, пока, моя маленькая девочка. Крепко-крепко! Алек.
Ярцево.10.VII. 32. Целую.
1933
13 июля. Чертолино.
Манек!
Не сердись, что не писал — только что вернулся на МТС из колхоза, где был эти дни, косил, убирал сено, изучал нужный мне народ.
Сегодня я хотел одновременно с этим письмом послать редакции 1-й очерк, но, видимо, до Ржева это не удастся. А нужно спуститься еще в один колхозик. Потом я возвращаюсь в Ржев и, если позволят обстоятельства, поеду в Чертолино. Дело в том, Манюша, насколько тебя загружает Радиоцентр1. Я очень боюсь, что он тебя вгонит в гроб. Кроме того, я не знаю, какие у тебя с ними сложились взаимоотношения. Может они хамят? Ты мне обо всем этом срочно-срочно напиши в Ржев. Адрес редакции “Рж<евская> Пр<авда>” С.Фиксину2, для меня. Я тогда буду знать, как мне поступить. Знаешь, помимо всего прочего, я не хочу спешить в Смоленск хотя бы потому, что не смогу отчитаться в авансе перед “Раб<очим> Путем”. Но если, Маня, тебе трудновато, то ты, работяга, не успокаивай меня, что тебе легко справляться, не бери на себя много. Я приеду и отпишу очерками перерасход. Так вот пиши.
Сегодня я ночевал у помполитотдела, которому вчера делал газету (при политотделах — свои газеты). Сегодня он ее повез в Ржев, в типографию.
Часто вспоминаю вас с Валькой. Как она? Все кажется здесь, что она уже большая девочка.
Пока — до свидания. Целую тебя. Поцелуй Валечку “от папы”.
Жду письмеца.
А.Твардовский.
1 Из письма М.И. к Тарасенкову 8/Х-31 г.: “...нужно получать деньги, в которых непреходящая нужда. Из-за последней причины Саша нагрузился в радиоцентре для создания монтажей, подборок и композиций на всякие ударные темы. Но плата в радиоцентре мизерная. Например, монтаж, над которым мы сидим вечер вдвоём, — оплачивается 15 р. Другой раз бьёшься-бьёшься с подборкой материала и ничего не найдёшь” (“Несгоревшие письма”).
2 Сергей Андреевич Фиксин (1907–1978) — журналист, поэт, переводчик. Приятель первых смоленских лет и многолетний корреспондент Твардовского. Автор воспоминаний о совместной поездке в Крым в 1928 году. См о нём в статье В.А.Твардовской “А.Твардовский и С.Фиксин: пути поэтов-земляков” в сборнике Третьих твардовских чтений “Тем крепче память о семье” — Смоленск: Маджента, 2008.
15 июля. Ржев.
Манек!
Посылаю первый очеришко <так у А.Т.>. Просмотри его, если он очень тебе не понравится, подожди моего приезда. Если ничего — отдай Киселёву. Писал на ходу. Пиши срочно по поводу первого запроса.
Целую А.Твард.
20 июля. Ржев–Чертолино.
Маня!
Очень рад, что дела твои идут порядком.
Я только что приехал из колхоза “Победитель” Зубц<овского > р<айо>на, где меня приняли, как уже своего. Денег не присылай, ибо я только сегодня съезжу в Чертолино, а затем приеду домой. Это будет числа 23.
Привет Вальке.
А.Т.
11 сентября. Смоленск*.
Манек, Манек!
Как тебя теперь не поругать? Сегодня (а вчера я ответил на открытку) получаю твое письмо. Оказывается, твое самоупрямство, не позволившее тебе, вопреки моей просьбе и советам, положить второй кусок масла, взять побольше варенья — обернулось против тебя же. Главное, я не уверен, что посылка застанет тебя там. Но хватит об этом. Главное, береги себя, не волнуйся, не скучай, отдыхай, невзирая, ни на что!
Новости? Вот тебе новости по порядку.
1) Стих<отворение> в “Р<абочем >П<ути>” напечатано и многим оно нравится всерьез. Рыленков говорит: “Начало у тебя было, а конец ты пришил для слета”1.
2) Съезд2 закончился замечательнейшей речью Румянцева3, после которой образ этого человека не дает мне покоя. В печати речь, вероятно, будет испорчена. Кроме того, он по форме (отвлекаясь от сути вопросов), говорит крайне слабо, но эта слабость, исключительно сильно освещенная внутренним содержанием речи, настроением и т.д. Расскажу на словах.
4) В Орг<комите>те раскачиваются, а ССП Белоруссии шлет предложение: нельзя ли к нам в См<олен>ск приехать бригаде БССП в целях установления теснейшей связи и т.д. Вероятно, будет и наша отдача визита4.
5) Занимаюсь я... (см. предыдущее письмо).
6) С Курдовым5 живу мирно и благородно. На кухне были только раз: жарили яичницу из его яиц (которые он принёс из деревни).
7) У Вальки бываю6, ношу ей по две булки. Она чувствует себя хорошо. Но избалована, лукава — ужасти! Но мила, мила — прелесть!
Итого отвечено на 7 (семь) вопросов.
Вот тебе “обстоятельно на поставленные вопросы” отвечаю. Если тебя хоть чуть-чуть развеселит эта обстоятельность, буду считать, как пишут в предисловиях, свою цель достигнутой.
Маняша, терпи до конца, ибо, если ты поедешь, не дождавшись конца, это тебя очень расстроит. Терпи, ешь, отдыхай! Я пишу, но не хватает кое-каких моментов, которых я не мог предусмотреть в беседе со Смирновым. Но это не застопорит.
Послезавтра я иду в Институт. Варенье это я обнаружил твое, в кладовой нашей. Посылаю готовое в интересах скорости. А тебе куплю и поставлю на то место другую баночку. Если баночка покажется тебе начатой — не смущай душу свою низменными подозрениями, — это я Валечку угостил чуть-чуть.
Целую! Жду письма. Не скучай, Манюша. Я тебя помню и жду. Алекс.
* М.Горелова — в доме отдыха (село Каспля, в 33 км к северо-западу от Смоленска, в то время райцентр).
1 Стихи со слёта (председателей передовых сельсоветов Западной обл.) (“Я помню — когда-то отец мой..”).– РП, 1933, № 216, 8 сент.
2 Видимо, имеется в виду упомянутый выше Слёт председателей передовых сельсоветов Западной области.
3 Румянцев Иван Петрович (1886–1937) — с 1929 г. первый секретарь Западного обкома ВКП(б). Арестован по обвинению в участии в контрреволюционной группе и расстрелян в 1937 г. С симпатией относился к А.Т.Его поддержка не раз выручала поэта. Их добрые отношения ставили в вину Твардовскому после “разоблачения” Румянцева.
4 Речь об Оргкомитете областного отделения Союза советских писателей (руководящего органа — вместо САПП — до учредительного Первого съезда советских писателей, который состоялся 17 авг. — 1 сент. 1934 г.).
Упомянутая “отдача визита” состоялась в феврале следующего года.
“В Минске А.Т. находился 4–8 февр. 1934 г. в составе бригады писателей (М.В.Исаковский, Н.И.Рыленков), возглавляемой Н.А.Виницким. Цель командировки — знакомство с достижениями белорусской литературы и заключение “соцдоговора” с Оргкомитетом ССП Белоруссии. На творческом вечере в минском Доме писателей А.Т. читал стихи и отрывки из поэмы “Мужичок горбатый”. В Минске появился первый перевод из А.Т. на языки народов СССР. Сергей Дорожный перевёл на белорусский язык стихотворение “Гость” (Лiтература i мастацтва, 1934, 12 февр., № 7) (прим. О.А.Твардовской).
5 Курдов Степан (Ходкевич С.Т.) (1896–1937) — журналист, поэт, прозаик. В 1920 г. в чине подпоручика дезертировал из войск А.В.Колчака, работал на КВЖД; с 1927 г. — в Смоленске. Сотрудничал с редакцией “Рабочего пути”, публиковался в журнале “Наступление”, литературных сборниках. Один из старших друзей поэта, снимавший вместе с ним в 1928 г. комнату в Козловском пер. Расстрелян 29.10.1937 г. Реабилитирован 31.03.1989 г. (Подробнее см.: В.М.Рыжов. Трагедия жизни и творчества//Край смоленский, 1991. № 1-2).
6 Дочь Валя жила с бабушкой Ириной Евдокимовной Гореловой в коммунальной квартире на улице Кашена. Одно время с ними жили и родители. Но там ещё и сестра М.И. с сыном проживала постоянно. Хоть комната была большая, но всё ж тесновато приходилось. Александр и Маруся снимали жильё (тот самый квартирный вопрос, о котором упоминает А.Т. в одном из писем). Писатель Николай Павлов вспоминает: “Накануне 16-й годовщины Октября <т.е. 1933 г.> Твардовский пригласил меня в гости. Жил он тогда в двухэтажном деревянном доме в самом конце Краснознаменной улицы (ныне улица Исаковского). Занимал на первом этаже небольшую комнату с одним окном, выходившим на улицу. Чистота, опрятность, уют — все это было делом рук Марии Илларионовны — супруги Твардовского, с которой он в тот вечер впервые познакомил меня и о которой я с чувством глубочайшего уважения подумал: настоящая помощница!”
1934 г.
7 августа. В<еликие> Луки.
Манюша!
Сегодня приехали из сельсовета за пятьдесят верст. Интересного много. Написал два очеришка (так у А.Т.) мог бы уже выслать их, но не хочется давать без фото, а фото Андреев1 может, конечно, отпечатать только в См<олен>ске.
Принимают и кормят здесь нас чудесно. Жалею, что не ты на моем месте, — могла бы поздороветь и поправиться. Воздух сосновых лесов, купанье в озерах, обильная пища (молоко, яйца, масло, сметана, свежая рыба, картошка, яблоки, вишни, — здесь вишен сдают в кооперацию по нескольку центнеров с двора). Компенсируй себя, как можешь, ягоды, яблоки. Ты уже два дня в отпуске, если не случалось никакого нового хамства.
Настроение хорошее писать стихи, но об этом уж не приходится мечтать. Я считаю, что много сделаю, если напишу здесь вчерне свои очеришки, чтобы в См-ске бегло исправить и сдать.
Завтра утром едем в Невель. Проведем там два дня и — в Смоленск.
В Н.<ово>-Сокольники уж не поедем.
В сельсовет ехали на машине, а оттуда на лошади. Я немножко простудился, побаливает голова и насморк.
Жди десятого. Целую вас с Валькой и желаю вам здоровья и веселья.
Александр.
1 “Сергей Васильевич Андреев (1907–1937) — фотокорреспондент “Рабочего пути”, он считался в Смоленске лучшим фотографом. Его фото — во всех смоленских изданиях того времени. А.Т. именно с ним любил ездить в командировки. Бывали они вместе и в Рибшево. Арестован в октябре 1937 г. по доносу В.Горбатенкова, расстрелян в ноябре. Дружба с А.Т. фигурировала в показаниях смоленских писателей как один из фактов неблагонадежности Сергеева. См. подробнее: Илькевич Н.Сергей Андреев: Рядом с молодым Твардовским.//Годы, 2000, № 3)” (прим. В.А.Твардовской)
Публикация В.А. и О.А.Твардовских.
Вступительная статья и примечания,
кроме специально оговоренных, П.Привалова.
* Твардовские чтения “Муравия, Муравия! Хо-рошая страна!..”. Книга 11 (Смоленск, Маджента, 2017)
ИЗ СЕМЕЙНОЙ ПЕРЕПИСКИ М.И.И А.Т.ТВАРДОВСКИХ В 30-е гг.*
Публикуемые записки и письма Марии Илларионовны, жены поэта, относятся к новому периоду их семейной жизни. Позади остался тот, что обозначен в плане Автобиографии А.Т (в Дневнике 1933 г.) как “Жизнь у тещи”. После женитьбы осенью 1930 г., молодых приютила мать Марии Илларионовны в своей комнате в доме на ул. М.Кашена. Здесь кроме Ирины Евдокимовны проживала ее младшая дочь Вера, и всем было одинаково тесно и неудобно.
Неуютно оказалось и в шумной, густонаселённой коммуналке, где бездетных семей не было: увеличение числа квартирантов здесь не приветствовалось.
Осенью 1932 г. молодые зажили отдельно, сняв комнату. Дочку, почти годовалую, загруженные работой родители оставили у бабушки. М.И. уже стала некормящей мамой: молоко у нее рано пропало из-за плохого, нерегулярного питания и перегрузок. На новом месте надо было заново налаживать быт, вести самостоятельно хозяйство, которое в доме Ирины Евдокимовны находилось в ее руках. В 1930-е гг. в полуголодном Смоленске это было нелегко. Но любовь, работа по призванию, само время, переживаемое страной, делали жизнь насыщенной, интересной и значительной.
Все это запечатлелось в письмах М.И., по-своему раскрывающих, как они с А.Т., такие разные по характеру и привычкам, становились семьей, которой суждено было просуществовать более 40 лет.
В.А.Твардовская.
М.И. — А.Т. б/д
Сашенька!
Мне сегодня и еще вечера два-три придётся работать с Клейншмитом1. Так что ты тут хозяйничай один.
Кушай винигрет*. Если ты придёшь и печка еще будет топиться, — присмотри печку и когда закроешь трубу,– поставь чугуночек. Он стоит у Давыдовой2. Не поставь в труд. Я приду часов в 10. Если достанешь чаю — пей с булочкой. М.
* “Французское слово “винегрет” в 30-е гг. (и значительно ранее) писалось и по русской транскрипции. Например, в поваренной книге Е.Л.Молоховец, подаренной мне мамой, именно “винигрет” (из письма В.А.Твардовской составителю сборника).
М.И. — А.Т. б/д
Я пошла обедать, а потом к Валечке, буду там до половины или без четверти шестого. В шесть надо быть на президиуме Горсовета.
А ты иди на вечер. Билет на столе. Обуйся в новые ботинки. Премировали тебя на 150 руб.
Когда придёшь, я, очевидно, к тому времени тоже приду — будем ужинать. Маруся.
М.И. — А.Т. 10.I.33
Сашенька!
Советую сказать Давыдовой, что сегодня топить не будем, а будем завтра с утра. Ведь все равно печь прогреется часам к 12, а завтра к утру все выдует, и утром ты не сможешь работать. А так днём посидишь.
Но, смотри сам, и решай сам. Пей чай с мёдом. Если будут булки — принесу и скушаешь с маслом и мёдом. А если дед будет ставить самовар, оставь на всякий случай чайник. Целую тебя. Маруся.
М.И. — А.Т. 16.VII.33. Смоленск–Ржев, редакция газеты “Ржевская правда”
Дорогой Сашенька!
Заждалась от тебя письма и, хотя по тебе не скучаю (прошу верить!), уже приготовила слова, которыми собиралась отругать тебя при встрече (по привычке). Но тут оно и подоспело3.
Прежде всего тебя надо успокоить относительно радиоцентра. С работой я вполне справляюсь. Что же до взаимоотношений, — то даже не знаю, каковы они. Сдаю я материал Соловьевой (секретарь), еще до того, как приходит Щеглов.
Вижусь с одной Александровой, она мне ничего худого не сказала; если не считать того, что две подборки уже сделанные — не пошли, отложены до неопределенного времени, то все остальное — благополучно. Но я не знаю, что было причиной снятия подборок. Одна подборка о “Красине”4, а другая “Портреты революционных деятелей”. Эта последняя была снята заранее. Т. е. я ее принесла, а мне говорят, — “Не надо, мы ее заменяем”.
В общем, отношения у меня с ними неопределенные: я не знаю, как они ко мне относятся. Хамят они по отношению к книгам. Вернули “Поднятую целину” с 176-й страницы. В книге нет целого печатного листа (первого) и вообще она разброшюрована5. Обещали найти начало.
Зарплату у тебя не дают. Задержали почему-то до 23. Я это пишу на тот счет, что, если б я ее получила, — то часть послала бы тебе, чтобы ты пробыл в районе сколько захотел. А теперь, выкручивайся сам — сообразно своим финансам.
Хотя у меня почти не остаётся свободного времени — живу я спокойно. Отдыхаю, пользуюсь тишиной, одиночеством. Не обижайся, Саша, на это. Это, должно быть, так и надо, чтоб человек отдыхал не только от дел, но и от людей. Здесь дело в том, как построена взаимная жизнь. У нас она до сих пор была построена неэкономно. Благодаря тому, что ты недостаточно поворотлив, а я недостаточно спокойна. — Шутка сказать, — на работе я могла вспомнить, что ты дома, должно быть, наложил полную пепельницу окурков, и в комнате от них стоит вонь. А на самом деле эти вещи надо сделать незаметными, нечувствительными. Сейчас у меня в комнате пахнет розами. Стоят три букета: на этажерке, на письменном и туалетном столах. Жизнь складывается легко, непринужденно, ибо координируется согласно моей воле, а не двух наших. Чаи отменены (уж эти заварки чая!), ужины почти ликвидированы, дрянная коробка с дрянным табаком не появляется на второй полке этажерки, куда она лазала с твоего разрешения. Все на своем месте — могу сказать я с полным удовлетворением6.
Но тебя я вовсе не забыла. Правда, еще хочется, чтобы ты там посидел в районе. Но уже готовлю достойную встречу. Купила кое-что из книг (не говорю, что, — приехавши, почитаешь). Если попадается что интересное в газете, зову на помощь ножницы и т.д.
Из дел тебя по приезде ждет одно. — Получить из починки обувь, которую мне не дают. (Ну разве ты не шляпа? Ну скажи мне совсем откровенно и на таком расстоянии — дельный ты человек?). Не дают мне обувь. Где, говорят, квитанция?
В Смоленске всё по-прежнему. Рыленков добивается Осташкова. Побыл в Бежице — не понравилось. Приехал Осин. Сегодня с ним виделась, с этой “порядочной скотиной”. Имеет человек наглость уверять, что ты с Фиксиным7 в Ржеве пьянствуешь. И, представь, не меня на подначку берет, а сам в этом глубоко уверен.
Валька растёт с каждым днем, но еще быстрее растет ее словарь. Она уже изъясняется целыми фразами<...>. Прекрасно выговаривает свое имя, говорит, что ты в командировке (правда, у нее получается в “комовке”). А на вопрос почтальона: Кто Твардовская? (Лена8 Вале прислала письмо) — сама ответила: — Валя.
Сашенька, письмо твое я получила вчера, а очерк сегодня. Я его прочитала и сдала на машинку. Мне он нравится. Думаю, завтра дать его для радиопередачи (Западнообластной очерк), и завтра же отдам его Гайдуку для “Р.П”. Киселева, к сожалению, нет. Куда-то уехал. Но лучше иметь дело с Гайдуком, чем со Швайнштейном9.
Ну, кажется, рассказала тебе обо всем. Будь здоров, обо мне не беспокойся, живи по-возможности беспечней. Это очень необходимо нервам, которые мы засорили разной чепухой. Прощай пока. Крепко целую тебя, моего лысого мужчину. Маня.
1 Кляйншмидт (у М.И. — Кляйншмит) — по-видимому, сотрудник смоленского Радиоцентра.
2 Давыдова — хозяйка дома, где снималась комната.
3 А.Т. писал М.И. находясь в командировке от газеты Западной области “Рабочий путь” в Ржевском районе, до 1935 г. входившем в Западную обл. См. его письма в вып. 11 Твардовских чтений. Смоленск. 2017.
4 Возможно, подборка предназначалась для передачи о ледоколе “Красин”. Построенный в 1917 г. в Англии с участием русских инженеров как “Святогор”, он был затоплен в 1918 г. ввиду опасности его захвата англичанами.
Поднятый ими, базировался в Норвегии. Выкуплен РСФСР в 1921 г. по инициативе Л.Б.Красина — соратника В.И.Ленина и видного советского государственного деятеля. В 1927 г. ледокол переименован в “Красин”.
В 1928 г. он успешно участвовал в спасении интернациональной арктической экспедиции У.Нобиле.
Отремонтированный и модернизированный, пришвартован ныне в С-Петербурге.
5 Имеется в виду первый том “Поднятой целины” М.Шолохова, дважды вышедший в 1932 г. (М.Федерация). Том второй издан в 1959 г. Книга была из домашней библиотеки А.Т. и М.И.
6 Из воспоминаний В.А.Твардовской: В съемной комнате у родителей я не была, плохо помню комнату, которую отец, наконец, получил: ее скоро пришлось отдать его родителям, возвращённым им из ссылки: иначе им некуда было бы вернуться. Но почти фотографически запомнила первое жилье в Москве, в Могильцевском переулке, куда меня и забрали из Смоленска. В маленькой комнатке (12 м), где мама иногда готовила на примусе, избегая общей кухни с дровяной плитой, был всегда порядок и чистота, все находилось на своих местах и было легко находимо. В комнате отец никогда не курил, окурков в пепельнице, стоявшей на письменном столе, никогда не видела. Отец последовательно приучал меня, несобранную, невнимательную, к порядку и дисциплине (“Как в армии”, приговаривал он). Если за собой не убрала, небрежно бросила одежду, не сложив аккуратно, то наказание было очень для меня чувствительным. Сокращались полчаса, отведенные ежедневно для его чтения мне перед сном. Я лишалась слушания в полном объёме стихов и сказок Пушкина, сказок Андерсена, рассказов Тургенева и т.д. Разумеется, я очень старалась быть аккуратной.
7 Н.И.Рыленков, Д.Д.Осин, С.А.Фиксин — члены Смоленской организации писателей.
8 Лена — Елена Илларионовна Горелова — средняя сестра М.И., жившая в Москве, работала зав. хозяйственной частью в театре В.Мейерхольда.
9 Гайдук, И.И.Киселев, Швайнштейн — сотрудники редакции смоленской областной газеты “Рабочий путь”.
Письма А.Твардовского из студенческого лагеря Осоавиахима1
А.Т. — М.И. 20.V.34. Гнездово–Смоленск. Студенческий лагерь Осоавиахима.
Дорогой Манёк!
Jch marschiere2 в Гнездове, где и в прошлом году. Нынче потяжелее. Не знаю, отпустят ли на выходной. Если не отпустят, — переезжай на дачу. Только в случае организации транспорта со стороны ССП. Эти сутки я — дежурный по роте, спать хочется зверино. Не то, чтоб писать стихи, читануть газетку некогда, да и нет ее.
Пиши сюда только в крайнем деловом случае, а то почта здесь пока не налажена, эту записку пересылаю на станцию с оказией.
Целую тебя.
Твой благодетель3.
Алекс.
1 Общество содействия обороне, авиационному и химическому строительству — советская общественно-политическая оборонная организация, существовавшая в 1927–1948 гг.
2 Я марширую (нем.). А.Т., когда стал изучать немецкий язык в Смоленском пединституте, полюбил порой вставить в речь одно-два словечка по-немецки.
3 См. письма Чехова.
А.Т. — М.И. 23.V. 34. Гнездово–Смоленск
Дорогой Манёк!
Сегодня я имею возможность сам лично опустить это письмо в почтовый ящик на станции Гнездово. Имею увольнительную на 1,5 часа. Думаю увидеть хоть старые газеты, ибо все эти дни — никакой печатности не видел, кроме учебника красноар<мейской> политграмоты. Кстати, я сам — политгрупповод, т.е. взводный политрук, несмотря на мою беспартийность. Сегодня проводил первое занятие. Освобождён от очень многого, вздохнулось легче, но абсолютно негде готовиться.
Тысячу раз мысленно благодарил тебя за уложенный в чемодан компактный паек (он тянулся до сегодняшнего дня). А “казна” кормит так, чтоб “не закопать”, как здесь говорят.
В Гнездово сегодня надеюсь купить чего-нибудь белого (от черного хлеба — изжога), папирос и т.д.
Целую. Может быть, надеюсь на 24 или 25 заскочить в См<оленск>-ск.
Александр.
Links! Links!1
1 Левой! Левой! (нем.).
А.Т. — М.И. 25.V.34.Гнездово–Смоленск
Дорогой Манёк!
Подателю сего ты передашь, если у тебя будет под руками чего-нибудь съедобного желательно наполнить ту самую кружечку маслом. Больше не нужно, да я и знаю, что нету. Только вот, что еще — сахару кусочка два средней величины. Хлеба не нужно, хлеба можно здесь купить, папирос тоже не нужно, купит товарищ.
Почему я не приехал? Во-первых, очень трудно проситься, во-вторых, не отпускают, втретьих, завтра очередные занятия — нужно готовиться, вчетвертых, вчера был марш на 10 км (пробег) чувствую себя подразбитым.
Ты жди меня вечером 29-го, приеду, и не нужно будет завтра снова спешить на поезд. Домой сам очень хочу. Последние дни мысленно живу той жизнью, какой буду жить по возвращении.
Про быт в части можешь расспросить т. Поликарпова, моего коллегу по политруководству.
Засим, остаюсь твой покорный слуга: Алекс.
Привет Валечке.
Не пришлешь ли вазелину? Нос облупился.
М.И. — А.Т. 8.VI.34. Клетня–Смоленск.
Дорогой Саша!
Командировка проходит успешно, как никогда; все задания будут выполнены и перевыполнены1. Домой думаю приехать (если все будет идти как шло до сих пор) числа 12-13 июня.
Беспокоюсь насчет наших дачников. Как они там устроились, переехали ли, бывает ли у них Вера, как насчет хлеба2. Очень бы просила тебя заняться урегулировкой этих вопросов, пока я приеду.
Район здесь голодный. Какого только хлеба я здесь не видела: и липовый, и из ячной мякины, и из подорожника3 словом, можно было составить целую коллекцию. В прошлом году здесь вымок хлеб. Но как остервенело работают колхозники, особенно женщины. Большое желание добиться хорошей жизни, пережить голод, от которого особенно страдают дети.
В самом районном центре — не интересно. Книжный магазин скверный. Смогла только купить 1 том “Последнего из Удэге” (переработка первых двух книг) и Репина из серии “Жизнь замечательных людей”4.
Мне придется дня на два заехать в Жуковский район (это по дороге в Смоленск), выполнить одно задание. Дали мне тему о доме отдыха, а его в Клетнянском районе нет, он в соседнем Жуковском5.
Ну, пока, всего тебе хорошего. Смотри, веди себя там хорошо. Я скоро приеду. Целую тебя, косолапого мужчину. Маруся.
1 М.И., в ту пору внештатный корреспондент газеты “Рабочий путь”, находилась в командировке в Клетнянском районе Брянской области, входившем в 1929–1935 г. в Западную обл.
2 Из воспоминаний В.А.Твардовской: Дачу — часть деревенской избы — снимали в Красном бору. Я пребывала там с бабушкой Ириной Евдокимовной. Родители навещали нас не чаще раза в неделю. Вера Илларионовна Горелова — младшая сестра М.И. — работала в одной из библиотек Смоленска, приезжая на дачу по выходным (как и М.И. и А.Т. — с продуктами). Хлеб привозили из города, но покупали и у хозяев, ржаной, с примесями, домашней выпечки. Мясо привычно отсутствовало и в городском и в деревенском питании семьи, но молоко и яйца — от хозяев — всегда были.
3 Имеются в виду травяные (с примесью муки или крупы) хлЕбы — из толчёных листьев липы, подорожника, а также из отходов при молотьбе с примесью дробленого ячменя (ячный, ячневый). Такие хлЕбы пекли и в годы войны 1941–45 гг.
4 М.И. сообщает о приобретении первого тома романа А.А.Фадеева “Последний из удэге”. Выходивший двумя отдельными книгами в 1929 и 1930 гг., он был издан целиком в 1933 г. А.Т. ценил это произведение, так и оставшееся незавершённым, отмечая в нем страницы подлинной классики. В библиотеке А.Т. книга, купленная М.И. в Клетне, сохранилась, оставшись единственной среди книг Фадеева без дарственной надписи. В “скверном магазине” глухой провинции была куплена также книга И.Грабаря “Репин” (М.Жургаз, ЖЗЛ) — с иллюстрациями.
5 Дом отдыха в Жуковском районе (районный центр — г. Жуковка) находился на тракте Брянск-Смоленск, располагаясь в помещичьем особняке, в старинной усадьбе на берегу Десны. Он и сейчас функционирует, но разросся рядом новых корпусов.
Публикация, предисловие
и примечания В. А. Твардовской.
* Твардовские чтения “Не зарвёмся, так прорвёмся”. Книга 12 (Смоленск, Маджента, 2018)
Неизвестный Твардовский НАШ СОВРЕМЕННИК № 2 2025
Направление
Очерк и публицистика
Автор публикации
НЕИЗВЕСТНЫЙ ТВАРДОВСКИЙ
Описание
Нужна консультация?
Наши специалисты ответят на любой интересующий вопрос
Задать вопрос