ГЛАВНАЯ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ
ПОВЕСТЬ
1
На красном табло сменяли друг друга маршруты поездов — приходящих и уходящих, — но ехать было некуда. Герман Рудольфович Келер сидел, поджав ноги, в сетчатом металлическом кресле и наблюдал, как неспешно двигают стрелки вокзальные часы. Мимо шуршали колесики дорожных сумок, угрюмые транзитники с заспанными лицами пили кофе у высоких столиков. Келер поёжился и спрятал руки в глубокие карманы пальто.
— Не занято? — буркнул кто-то, имея в виду место, на котором лежал старомодный чемодан. Келер молча убрал чемодан на колени. Так даже теплее. Вроде бы все двери закрыты, но в огромное здание вокзала пробираются декабрьские холод и сырость. Под высокой бледно-зелёной крышей снуют воробьи, присаживаются на барельефы, разглядывают суетящихся внизу людей. “Наверное, — подумал Келер, — сверху мы выглядим бурлящей хаотичной массой, и только я, в центре, — неподвижная точка, которая вот-вот начнёт вызывать подозрения у охраны вокзала”.
— А часов у вас случайно нет?
Тот же голос, который заставил подвинуть чемодан. Келер повернулся и обнаружил в соседнем кресле девушку в лёгкой не по погоде куртке. Девушка вопросительно смотрела на него из-под капюшона, который в декабре тоже казался довольно легкомысленным элементом одежды. В руках играл всеми цветами радуги не менее легкомысленный журнал.
Келер вздохнул и полез в недра пальто, выудил старенький мобильный телефон.
— Без четверти одиннадцать, — и он на всякий случай продемонстрировал монохромный экран.
— Ничего себе. У обладателя такого чемодана я рассчитывала увидеть как минимум карманный хронометр на цепочке, — на её лице мелькнула едва заметная улыбка. Она поблагодарила и вернулась к чтению.
— А эти вас, значит, не устраивают? — Келер указал на массивный циферблат под потолком.
— Я им не верю, — ответила девушка, не отрываясь от журнала. — Мне кажется, что последние часа три они показывают одно и то же время.
Келер кивнул. Такое ощущение было и у него — только гораздо дольше. Он откинулся на жёсткую спинку и закрыл глаза. Что ж, короткая беседа — уже развлечение. Все его общение за последние сутки сводилось к трёхлетней девочке, показавшей ему язык и испачкавшей рукав мороженым, и перестаравшемуся с баночным пивом обитателю вокзала, который пытался прилечь на его чемодан. Внятной беседы не получилось ни с одной, ни с другим.
Девушка шумно листала страницы. Это не раздражало, даже успокаивало. Так обычно делают, когда чтиво абсолютно не интересно, а судя по обложке, журнальчик был малосодержательным. Есть такие глянцевые издания, состоящие из пустых широких полей и рекламы, где местами размашистым шрифтом раскиданы статейки с оригинальными названиями вроде “10 способов...”. Но на любителя такой прессы его случайная соседка не походила, скорее, на человека, который очень нервничает и хочет просто чем-то на время занять руки и мысли. И вообще, журнал лучше подложить под её куртку прямиком из середины сентября, чтобы немного согреться. А это совсем не лишнее, учитывая, что никакого багажа у девушки нет.
Келер не заметил, как потерялся в мыслях и провалился в дрёму. Когда он открыл глаза, ни девушки, ни журнала рядом не было.
Он перевёл взгляд на свой чемодан, затем на изрядно поредевшие места для ожидающих. Только что отправился очередной экспресс — отправился передать новых пассажиров от печальных глаз провожающих в радостные объятия встречающих. Ни тех, ни других у Келера не было, оттого он вторые сутки выбирал маршрут, пристально вглядываясь в расписание поездов сквозь видавшие виды очки. Пожалуй, об этом следовало подумать заранее, прежде чем бросать вещи в чемодан и бежать к ближайшей станции за билетом.
Келер вытянул затёкшие ноги и спрятал руки глубоко в рукава пальто, подальше от вездесущей сырости. Отважный воробей в надежде, что человек полез за пригоршней семечек, подсел поближе и закрутил головой.
— Кыш, — сказала ему вернувшаяся девушка в капюшоне и опустилась на всё ещё незанятое кресло. Вместо журнала в её руках был стакан с горячим чаем. Пакетик плавал в кипятке, от него вытягивались жёлтые, неспешно растворяющиеся нити. Сахар белой горкой лежал на дне.
— Хотите?
Келер уклончиво мотнул головой. Отказаться совсем не хватило духу.
— Берите, я ещё схожу.
— Постойте, а деньги?
Он порылся в карманах, достал мелочь. Девушка с усмешкой взглянула на монетки.
— Да, отец, похоже, вы нечасто чаёвничаете в столице. Я скоро.
Келер обиженно вернул мелочь в карман. Странно всё это. Девушка без багажа, непринуждённая беседа о времени под часами, теперь вот ещё и чай. Не аферистка ли? Впрочем, за стакан горячего чая с сахаром он сейчас готов был отдать свой чемодан со всем его содержимым.
Девушка не возвращалась, хотя до киоска с кофе и прозрачными от масла пончиками метров двадцать. Теперь аферистом чувствовал себя Келер. Он почти допил чай, но так и не расплатился за него. Приятное тепло разливалось по всему телу, немного ныл обожжённый язык, но холод и сырость бесследно исчезли, словно их и не было ни в зале ожидания, ни за его стенами.
— Соскучились?
Она появилась словно из ниоткуда ещё с двумя стаканчиками и пакетом пирожков.
— Я думал, это новое молодёжное развлечение, — сказал Келер, — поить стариков чаем и бесследно исчезать.
— Челлендж?
— Чего? — переспросил Келер.
Девушка махнула рукой.
— Не запоминайте. Тоже ждёте вечерний экспресс?
Келер саркастически повёл бровью.
— Как, разве это не Шереметьево?
Девушка кивнула и сделала аккуратный глоток ещё не заварившегося толком чая.
— Юмор — это хорошо.
Она близоруко сощурилась и аккуратно опустила стаканчик рядом с собой.
— Присмотрите. Я скоро.
Келер снова остался один — с вытянутым из кармана кошельком и в компании трёх пластиковых стаканов. На этот раз незнакомка исчезла надолго. Прошло не меньше получаса. Келер вдруг понял, что начал скучать по странной собеседнице, чай которой успел безнадёжно остыть. Странно, как иногда за минуту привыкаешь к незнакомому человеку. Обычно для этого недостаточно и половины жизни.
Один раз Келеру показалось, что он видит её. Но это была женщина в пуховике, а не в осенней куртке. Она прошла мимо, покосившись на его чемодан. Тот поблёскивал металлическими уголками.
Девушка стояла в середине зала. Келер разглядел возле неё кого-то ещё, почти на голову выше. Здоровяк размахивал руками и совсем не походил на охранника. Люди обходили их, волоча сумки, за чужими спинами Келер не мог разглядеть, что происходит. На мгновение ему показалось, что незнакомец ударил девушку, затем грузный мужчина в распахнутой куртке загородил обзор.
Келер поднялся. Девушки не было видно, но как она убегала, он тоже не заметил. А народ всё прибывал, толпясь у рамок металлоискателей. Келер взглянул на свой чемодан. Бросать опасно, но и бежать с ним глупо. Вгляделся в толпу. Девушки нет, но и незнакомец, беседовавший с ней, исчез. Носком ботинка Келер отправил чемодан под кресло и быстрым шагом, насколько позволяли замлевшие ноги, направился туда, где минуту назад, если ему не почудилось, разыгралась странная сцена.
Дважды он столкнулся с бредущими навстречу людьми, извинился, но они, словно багаж на транспортёрной ленте, безучастно проплыли дальше.
Девушка сидела на полу, опираясь одной рукой на грязную плитку, казалось, она что-то ищет. Другой рукой держалась за висок. Капюшон слетел, остриженные чуть ниже плеч светлые волосы растрепались. Проводок наушников валялся под ногами.
— Эй, что с вами? — Келер нагнулся, прикоснулся к плечу, ожидая, что она отбросит его руку. Но девушка водила ладонью по полу, другой вытирала нос.
— Всё хорошо.
Она не спешила подниматься.
— Помочь вам?
— Линза, — она встала на ноги, ухватившись за его руку. — Неважно уже.
Её лицо было растерянным, глаза без слёз, но блестят, словно вот-вот заплачет. Волосы облепили лицо. Она убрала их, тыльной стороной ладони погладила щёку.
— Мне нужно в гостиницу.
— Вам бы к доктору. А лучше в милицию, — Келер гневно осмотрел толпу. Обидчика его новой знакомой поблизости не было.
— Нет, в гостиницу. Пожалуйста.
— Я посажу вас в такси.
Келер аккуратно повёл её под руку, хотя нужды в этом не было.
— Только заберём чемодан. А то там, наверное, уже целая делегация из охраны, — сказал Келер. — У вас есть багаж?
Она отрицательно мотнула головой.
— Тем лучше. Дело за малым: узнать хоть один номер столичного такси.
Хмурые таксисты с разноцветными бейджиками сновали на каждом шагу, норовя затащить прохожих в накрутившие не один световой год машины. Их услугами вполне можно было воспользоваться, имей Келер в кармане пару лишних тысячных купюр, которых, конечно, не было.
Декабрьская Москва за стенами вокзала встретила их промозглым ветром. Дворники в оранжевых жилетах убирали с площади мокрый снег и перекрикивались на непонятном Келеру языке.
— Вам куда? — спросил Келер. Девушка жалась от холода рядом с ним, словно бродячий котёнок. Он накинул ей на голову капюшон. Видимость заботы, конечно. С таким же успехом можно защититься от града голыми руками.
— В гостиницу.
— Это я понял. Адрес скажите.
Она некоторое время молчала, видимо, вспоминая.
Тем временем белое такси с огромной рекламной картинкой проплыло мимо, разбрызгивая воду из луж. Останавливать его не имело смысла, да и не требовалось. Келер, прищурившись, прочёл номер на дверке, потом полез в карман за древним кнопочным телефоном.
— Вы адрес вспомнили? — он прижал трубку к уху и проорал в ответ на приятный женский голос: — Девушка, такси к Киевском вокзалу, пожалуйста! В гостиницу. Нет, багажа нет.
Свой чемодан он полноценным багажом не считал.
Белый “Опель” остановился почти рядом с ними под неодобрительными взглядами дворников.
— Вы доберётесь сами? — спросил Келер, но девушка неуверенно мотнула головой. Растеряна она, или незнакомец на вокзале действительно сильно ударил её в висок, как показалось Келеру, понять было сложно. Она смотрела, поджав губы и слегка прищурившись, словно хотела что-то сказать, но не решалась. Келер вздохнул.
— Садитесь.
Он протолкнул в салон чемодан, не без труда забрался сам.
— Вы ко мне или...?
Она села впереди.
— Куда везти? — спросил водитель и покосился на чемодан. Келер поспешно вернул его на коленки.
— Кожуховская, — сказала девушка.
“Отлично, — подумал Келер. — Через половину Москвы. Ещё нужно как-то вернуться обратно”.
Но бросить её в беспомощном состоянии он не мог. По крайней мере, он считал её такой — беспомощной. Куртка не по сезону, никакого багажа, совсем одна в центре города — и с одной линзой вместо двух. От жизнерадостной незнакомки, угощавшей его горячим чаем, не осталось и следа. Она прижалась виском к стеклу и безучастно смотрела на поток машин, шуршащий по широким мокрым проспектам, втекающий в туннели и взбирающийся на мосты.
Слева проплыли огромные ворота парка, за которыми, ожидая зимы, тянули к низкому небу ветви голые деревья. Беззаботный малыш в ярко-красной куртке ковырял лопаткой грязный сугроб у светофора. На мгновение Келеру показалось, что девушка улыбнулась и постучала кончиками пальцев по стеклу. Сконфуженный ребёнок закосолапил к маме.
— А на Кожуховской куда? — уточнил водитель.
— К гостинице, — отозвался Келер, полагая, что она там одна.
— Покажете.
Девушка указала на пятиэтажный дом с узкими окнами. Подъехать ближе было невозможно — сугробы заботливо отделяли тротуар от дороги, принимая брызги грязной снежной каши на себя.
Девушка вынула из куртки кошелёк и расплатилась.
— Вас подождать? — спросил водитель.
Келер уловил на себе вопросительный взгляд попутчицы и покачал головой.
Ступени нарядно блестели корочкой льда. Келер покосился на них, потом на перила — они были выше того уровня, на котором их можно было считать удобными.
— Вам помочь? — девушка аккуратно взяла его под локоть. Так стало ненамного лучше: теперь он ещё опасался покалечить при падении и её.
— Подержите лучше чемодан. Не волнуйтесь, он лёгкий — там почти ничего нет.
— А по-моему, вы как минимум обчистили спортивный зал, — она улыбнулась и потащила чемодан наверх.
Фойе развернулось перед ними теплом, одиноким фикусом в рост, мягкими диванами и до блеска намытым полом, на который страшно и стыдно было наступать. Женщина за стойкой администратора разбирала полотенца. Келер долго следил за её работой, потом культурно кашлянул в кулак.
— Вы за ключом? — обернулась администратор.
— Девушка за ключом.
— Какой у вас номер?
Возникла неловкая пауза. Девушка, покусывая губу, смотрела на него, а Келер изучал её прищуренные глаза. Один был чуть светлее другого, но понять, в котором осталась линза, было невозможно. Женщина администратор с дежурной улыбкой разглядывала их обоих.
— А ну-ка на минуточку, — он аккуратно отвёл девушку к фикусу и вопросительно качнул головой.
Она молчала.
— У вас тут нет номера, так?
Девушка кивнула. Вот теперь понятно, где линза: один глаз блестит сильнее. Келер подумал о том, что давненько не бывал в таких ситуациях и понятия не имеет, что делать дальше. Но труднее всего было понять, как он позволил втянуть себя в такую авантюру. На будущее, нужно просто отказываться от предложенного чая.
— У меня нет тут номера, и я не могу его снять: паспорта у меня тоже нет.
— И мы проехали половину города в гостиницу, в которой вы даже не живёте? — Келер усмехнулся. — Девушка, вы правда рассчитывали, что я соглашусь снять вам номер на свои документы? Я вас даже не знаю!
Он ждал слёз, умоляющих глаз, заверений в порядочности, но девушка просто пожала плечами.
— Я хотела просто поскорее уехать оттуда, — тихо произнесла она, улыбнулась, поджав губы и направилась к выходу, оставляя отпечатки кроссовок на изумрудно-зелёной плитке пола.
Келер стоял в центре фойе и растерянно смотрел на только что закрывшуюся дверь. Чемодан в руке вдруг стал нестерпимо тяжёлым, две ночи без нормального сна отозвались в пояснице ноющей болью. Он вздохнул и побрёл к стойке администратора, волоча за собой чемодан.
— Вам номер? — дежурно спросила она, словно странная сцена разыгралась только что не перед ней, а на плоском экране маленького телевизора. Келер кивнул и протянул паспорт.
— Одноместный? — администратор делала вид, что ищет номера в компьютере, хотя гостиница не создавала впечатления переполненной.
— Да, — он потянулся к кошельку, в котором ещё оставалось несколько крупных купюр из разряда “на всякий случай”. — Два.
— Есть на третьем и четвёртом этажах. Вам какой?
Келер подумал о том, что после шестидесяти разница между третьим и четвёртым этажами уже ничтожно мала, но только махнул рукой.
— Всё равно. Какой получше?
— В триста первом новая душевая кабина и большой телевизор, а в четыреста десятом, к сожалению...
— Вот, триста первый внучке моей. А мне другой.
Он вышел на крыльцо. Сосульки облепили стены и провода у входа, с них капала вода прямо в уже переполненную урну. Девушка стояла спиной к нему, разглядывая зажатую между тонкими пальцами сигарету. В сыром воздухе витал лёгкий едкий дымок.
— Девушка, — тихо позвал Келер. Он так и не знал, как её зовут. Впрочем, провести в её компании столько времени он тоже не планировал.
Она обернулась. Капюшон слетел с её головы, волосы под порывами ветра налипали на лицо. Она выпустила в тонкую струйку дыма и убрала волосы со лба. Келер молча протянул ей ключ от номера.
— Спасибо, — она торопливо спрятала ключ в карман, словно боялась, что Келер передумает. — Вы знали, что я не ушла?
— Я видел, что кто-то дымит на лестнице, — сознался Келер.
— Что ж, хоть какая-то польза от этой привычки, — она затушила окурок о край урны и шмыгнула носом, вжав голову в плечи. — Я правда очень благодарна вам.
— Идите уже, отдыхайте. Номер до двенадцати. Надеюсь, вы просыпаетесь раньше.
Она кинула и почти вприпрыжку побежала к двери.
— Кстати, — она обернулась, едва приоткрыв дверь. — Меня зовут Лера.
— Очень приятно, юная интриганка.
Келер задержался на крыльце. Вдохнул прохладный сырой воздух. Над ним, облепленная тяжёлыми сосульками, угрожающе раскачивалась вывеска ещё не открытой аптеки, а справа и слева — чужой хмурый город. Город дал ему вечер на передышку и раздумья, но это совсем не значило, что он стал его другом или хоть немного поменял своё отношение в лучшую сторону. Пролетело такси, и волна жидкого снега захлестнула тротуар. Келер поёжился и вернулся в гостиницу.
Номер как номер. Не самый лучший и относительно недорогой. Аккуратно застеленная кровать без покрывала, небольшой телевизор на стене, одинокая тумбочка и две унылые вешалки в шкафу. На полочке для обуви — табличка “Не беспокоить”.
“Ну, тут не толпа желающих меня беспокоить”, — усмехнулся про себя Келер. Он повесил пальто, оставшись в свитере и старомодных брюках со стрелками. Включил телевизор. Две девушки в бикини (хотя пляжем в клипе и не пахло) пели что-то о хорошей жизни и летательных аппаратах. Келер пожал плечами и заглянул в душ. Кабинка из тех, пользоваться которыми он не любил, стандартный набор пакетиков со всевозможными средствами гигиены и одноразовая зубная щётка. Последняя — очень кстати, и жизнь её должна стать более длительной, чем планировалось.
Чемодан ожидал в коридоре. Разбирать его не имело смысла. Внутри только рубашка, книга, которую он знал наизусть, пара фотографий и документы.
Келер прилёг на диван, поджав ноги. Девушек на экране сменили несколько парней — той же, впрочем, внешности. Они пели не по-русски и особого интереса не вызывали, хоть и старались. Келер прикрыл глаза и незаметно провалился в сон.
Снился туннель. Келер вёл машину на огромной скорости, хотя в жизни не садился за руль. Но пугало не это: фонари на потолке и стенах становились всё тусклее. В полной темноте впереди его кто-то ждал, он знал это точно. Едва заметный силуэт, сливающийся с темнотой и в то же время вполне различимый. Келер не мог пошевелиться, даже повернуть голову. В машине он был не один, но не видел того, кто рядом. Огни в пустом туннеле сливались в грязно-оранжевый угасающий поток. Но Келер совсем не хотел въезжать в темноту и сбивать того, кто не торопился уходить. Ни педалей, ни ручного тормоза, только заклинивший руль в побелевших пальцах. Незнакомая рука мягко опускается на руль и легко выворачивает его в сторону. Ни звона, ни скрежета. Просто тихий удар. Потом ещё один. И ещё два.
Келер открыл глаза. Кто-то аккуратно стучал в дверь. Келер сел на диване и потёр ладонями лицо. На экране телевизора — подиум с красной дорожкой и счастливыми лицами. За окном сумерки. Он проспал не меньше трёх часов, хотя казалось, что едва закрыл глаза.
— Иду, — хрипло произнёс он и направился к двери. Всё же стоило воспользоваться табличкой.
Дверного глазка нет, и цепочка не предусмотрена. Непривычно. Впрочем, закрыть дверь на замок он всё равно забыл.
На пороге стояла Лера.
— Я вас разбудила? Простите.
— Нет, я не спал, — соврал Келер, приглаживая взлохмаченные волосы.
— А по-моему, спали.
Выглядела она совсем маленькой, словно подросток в вязаной кофте старшей сестры. На ногах — гостиничные тапки.
— Как вам номер? — спросил Келер, ещё не придя в себя после тревожного сна.
— Ваш? Простовато, но чистенько.
— Да нет же, ваш.
Она улыбнулась.
— Шикарно. Особенно душ. А ещё я нашла фен, — она покрутила в пальцах прядь волос и вернула её за ухо.
— Вы что-то хотели, да? — догадался Келер.
Лера пожала плечами.
— Я собиралась перекусить. Тут внизу есть что-то вроде ресторана. Хотела позвать и вас, — она немного помолчала и добавила: — У меня тут не слишком много знакомых.
Келер суетливо поправил свитер, осмотрел свои брюки.
— Я не одет для ресторана.
— Я тоже, — Лера кивнула в сторону лифта. — Я буду там минут через десять. Будет желание, подходите. Составите мне компанию.
Она исчезла так же неожиданно, как и появилась. Келер в нерешительности замер в дверях. Приглашение застало его врасплох, хотя ужин был бы совсем не лишним.
Келер подошёл к зеркалу. Свитер и брюки, словно сговорившись, выглядели особенно уныло. Седые волосы над ухом торчали вверх и планировали задержаться в таком состоянии надолго. Ужас. Он не знал точно, в каком виде сейчас ходят в рестораны, но догадывался, что не в таком растрёпанном. Впрочем, его представления о ресторанах и обязательных галстуках застряли в минувших эпохах.
Отказаться или предложить другое место для ужина было ещё труднее. Оставалось только намочить волосы и усердно взяться за расчёску. Ну, или тоже поискать фен. Утюга в номере не было.
На пороге он достал кошелёк и пересчитал остатки наличных. На ужин должно хватить. На дорогу до вокзала и билет в неизвестном направлении — уже нет. Впрочем, вполне могло не хватить и на ужин. Келер твёрдо решил ограничиться чаем и парой бутербродов.
Лифтам он не доверял, пошёл по лестнице пешком, по привычке считая ступени, и едва не спустился мимо первого этажа в подвал. Табличка на стене утверждала, что ресторан в конце коридора и что он ещё открыт, но говорила она об этом на английском, хотя интуристов в гостинице замечено не было. Келер раздражённо перечитал табличку и снова пригладил волосы — одна прядь всё ещё торчала, вопреки его стараниям.
“Надо было в рубашке пойти”, — запоздало подумал он и одёрнул рукава свитера.
Ресторан не оправдал его ожиданий. Ни метрдотеля на входе, ни официантов с накрахмаленными воротничками, ни столиков с белоснежными скатертями и салфетницами. Пять или шесть небольших деревянных столов, бар в дальнем углу, не к месту ранняя гирлянда на окне. Лера сидела под фотографией какой-то улицы, выполненной под старину и помещённой в рамку без стекла, и изучала цветное меню. Заметив Келера, она помахала ему рукой.
— Добрый вечер, — сказал Келер, словно они не виделись пятнадцать минут назад, и присел на жёсткий, но удобный стул.
— Хотите салат? Тут вечером с едой негусто, но салатов большой выбор.
— Я ничего в них не понимаю, — сознался Келер.
Лера разложила меню на столе и подсела ближе.
— Вот смотрите, выглядит неплохо, хотя, уверена, что креветок будет меньше вдвое, чем на картинке. Вы едите креветки?
— А это вот, внизу, вес или цена? — уточнил Келер.
— Не думаю, что салат весит четыреста граммов. И, кстати, я вас пригласила поужинать, я сегодня плачу.
— Ни в коем случае! — возмутился Келер. Он всё ещё надеялся на наличие бутербродов в меню.
— Тогда вы заставите меня чувствовать себя неловко, — сказала Лера. — Вы даже не представляете, как выручили меня, а я всего лишь хочу угостить вас ужином. Прошу вас, не отказывайтесь. Кстати, я всё ещё не знаю, как к вам обращаться.
Келер посопел носом: идея ему не нравилась, но кто поймёт эти новые нравы? Во всяком случае, больше одного салата он заказывать не собирался.
— Келер. Герман Рудольфович.
— Ой, мне такое в жизни не запомнить. Я буду звать вас как-нибудь иначе, — сказала Лера.
Келер пожал плечами и вернулся к меню.
— Как хотите.
— Вы немец?
Келер кивнул.
— Из Германии?
— Из Чимкента.
— Оу, — Лера удивлённо приподняла тонкие брови.
— Город в Казахстане. Немцев там едва ли меньше, чем в Германии. По крайней мере, было когда-то.
— Тогда понятно. Как там с салатом?
Келер выбрал наиболее дешёвый. К нему прилагался хлеб, а это уже почти второе блюдо.
— А может, ещё пива?
Келер замотал головой.
— Да ладно вам, просто за компанию, — она подозвала официанта. Да, у того была белая рубашка, правда, с чёрным воротником, на котором болтались наушники. Лера показала ему картинки в меню и уточнила. — А пиво у вас есть?
— Есть эль. Ирландский.
— Сойдёт.
За окном падал снег. Через дорогу зазывала вывеской соседняя гостиница. Две буквы не горели, а почти все окна номеров были тёмными. Гостиницы ждали своего звёздного часа, который придёт с новогодними праздниками совсем скоро.
— Вам не продадут пиво, — сказал Келер.
— Эль.
— Пусть так. Всё равно не продадут.
Лера положила голову на скрещённые пальцы.
— Это ещё почему?
— Вам, Лера, больше семнадцати не дашь, а паспорта у вас нет.
— Так, подождите. У меня есть паспорт.
— Не похоже. И потом, я слышал от вас другое.
— Он у меня в номере. Могу подняться и принести. А, кстати, мне не семнадцать, — она пожевала губу и добавила. — Мне восемнадцать. Почти девятнадцать.
— Я так и подумал. И всё же вы сказали, что паспорта у вас нет.
— Немного преувеличила.
Лера подождала, пока официант расставит тарелки, и продолжила, наклонившись над столом:
— Я попросила вас снять номер, потому что не хочу, чтобы знали, в каком отеле, я живу. Но паспорт у меня есть.
— Скрываетесь? — предположил Келер.
— Я не преступница, если вы об этом. И никаких проблем с полицией у меня нет. Пока.
Келер усмехнулся и погладил рукой небритый подбородок. Вот об этом он совсем забыл, раздобыть в гостинице бритву вряд ли возможно.
— Странно такое слышать от девушки вашего возраста. Я поверю, что вы совершеннолетняя, хотя сразу и не скажешь.
— Спасибо.
— Пожалуйста. Но всё же, удовлетворите стариковское любопытство. От кого можно так отчаянно скрываться в пятнадцатимиллионном городе?
— От отца.
Принесли салаты и эль. Эль шипел в высоких стаканах, а от салатов шёл дурманящий запах свежеприготовленной еды. Или свежеразмороженной.
Лера стукнула своим бокалом по его и сделала большой глоток. Келер недоверчиво понюхал эль, отпил совсем немного. Потом ещё немного.
— На пиво похоже, — заключил он. Эль пробрался в пустой желудок, растёкся по усталому организму и зашумел в голове, словно продолжая пузыриться там.
— Что с вами? — забеспокоилась Лера.
— Простите, очень давно не пил спиртного. Голова немного кружится, — Келер опустил стакан и пододвинул салат. Даже тарелка выглядела аппетитнее, чем пирожки, которыми он питался последние два дня.
— А вы? Вы тоже не просто случайный пассажир на вокзале. Я бы решила, что вы тоже скрываетесь, если бы не ваш возраст.
Келер оторвался от тарелки.
— А что, в моём возрасте люди становятся бесстрашными и бессмертными?
Лера засмеялась.
— Нет, просто это немного странно.
— Скрываться? Я смотрю на вас и понимаю, что это становится модным. А с чего вы взяли, что я бегу от кого-то?
— Я заметила вас ещё вчера вечером — заходила на вокзал узнать насчёт утренних рейсов. Вы были там. В столице так долго не ждут поезд, если точно знают, куда ехать.
Келер молчал. Он покончил с салатом и снова взялся за эль, почувствовав, что пузырьки в голове унялись, а ресторан больше не покачивается, как в круизном лайнере.
Лера уже успела опустошить свой бокал и снова подозвала официанта.
— Ещё два, — сказала она.
— Смерти моей хотите? — уточнил Келер. — Учтите, кроме пальто и собственно чемодана, у меня в номере ничего нет.
— Просто мы ещё не договорили, — она вернула меню официанту и постучала по нему ногтем. — К элю что-нибудь ещё добавьте. Гренок, например.
Официант кивнул и удалился.
— Да, вы правы, — сознался Келер. — Я такой же беглец, как и вы.
— Криминал? Я так и думала!
— Не поверите, но родная дочь. Вы, наверное, думаете, что только в вашем возрасте у людей бывают глобальные проблемы, но это не так. Вот вы бежите от отца, который, думаю, желает вам счастья, а вы из-за свойственного вашему поколению врождённого бунта готовы исчезнуть на краю света, лишь бы самоутвердиться, — Келер усмехнулся. — И, наверное, думаете, что вот у вас-то действительно беда.
Лера поставила бокал. Она сжала побелевшие губы и уставилась на свои руки.
— Вы же не знаете...
— Почему подростки убегают из дома? Думаю, знаю.
Он замолчал.
— Простите, мне нужно покурить, — сказала Лера и убежала, оставив недопитый бокал на столе.
Келер вздохнул. С глотком эля пришло ощущение стыда. Напрасно накинулся на девушку, которую совсем не знает, решив вдруг, что знает всех восемнадцатилетних девушек в мире. Конечно, среди молодёжи много неприкрытого хамства, но сейчас хамом чувствовал себя именно он. Келер одним глотком допил бокал и взялся за второй. Снег за окном превратился в дождь, украсивший стёкла длинными прозрачными потёками.
— Вы неправы, отец, — Лера вернулась и упала на стул.
“Отец? Что-то новое”, — заметил Келер.
— Но опустим это и поговорим о вашей проблеме, — примирительно сказала Лера. — Ваша дочь хочет вас убить?
Келер покачал головой и улыбнулся.
— Как прямолинейно.
— Но вы же ничего не рассказываете.
— А рассказывать особо и нечего. Иногда бывает так, что живёшь в маленькой квартире, дружишь с соседями и особо никому не мешаешь, а потом тебе говорят, что намного лучше тебе было бы в пансионате.
— В пансионате?
— Так красиво сейчас называют дома престарелых.
Лера прищурилась, разглядывая его, потом пожала плечами.
— Вы же не настолько старый. Простите, пожилой. Вам, наверное, лет шестьдесят.
— Шестьдесят два. Но когда ты болен, за тобой нужен уход.
— И ваша дочь не собирается этого делать?
— Она считает, что в пансионате мне будет гораздо удобнее.
Повисла тишина. Келер сделал большой глоток и почувствовал, как Лера и всё вокруг поплыло перед глазами.
— А может быть, она права? — предположила Лера.
— Это вы мне сейчас мстите так?
— Да нет же. Просто там и общение, и уход, медицинская помощь, если необходимо. Намного безопаснее и веселее, чем, как вы сами сказали, в маленькой квартире.
— Говорите точно, как моя дочь.
Лера подалась вперёд и подняла указательный палец, словно приготовившись оглашать аргументы.
— Так, отец, давайте оставим критику. Среди людей своего возраста вам действительно будет интересно. И потом, не знаю, чем вы там больны, но в таких заведениях работают врачи.
— Дезориентация, — пояснил Келер. — Я могу выйти из дома и уже не вернуться обратно.
— Тем более!
Келер усмехнулся.
— Почему вы улыбаетесь?
— Улыбаюсь тому, как легко судить о таких вещах, когда тебе ещё нет двадцати. Пансионат — это не отель на отпуск, из которого ты вернёшься домой. У меня больше не будет дома. Это дорога в один конец, означающая, что жизнь твоя, какой бы долгой и яркой она ни была, подошла к завершению. И завершение её — вот оно, в кругу людей твоего возраста и медсестёр, с шахматами и тапочками возле казённой кровати. А жизнь настоящая — там, за оградой. Ты можешь сколько угодно смотреть на неё из окна, но её ты уже не вернёшь.
Лера покачала головой.
— Простите, я никогда не думала об этом.
— О том, что пансионат для стариков — это билет до кладбища с пересадкой? — Келер усмехнулся. — Тебе ещё пока рано об этом думать.
Лера улыбалась. Её щёки были розовыми, а глаза блестели.
Келер смущённо улыбнулся.
— Лера, я обидел вас, простите. Мне не следовало судить вас, тем более что я совсем не знаю вашу ситуацию. Кто бы поверил мне, что я боюсь собственной дочери? Почему у вас с отцом должно быть всё как-то иначе?
— Принято. Не берите в голову.
— Расскажите.
Она покачала головой.
— Не сейчас. Потом как-нибудь, возможно. Скажите, а вы так и просидели бы весь день на вокзале, если бы не появилась я?
— Как и два предыдущих дня. Проще всего убежать из дома, а вот определиться, куда именно бежать, очень тяжело. Я бы сказал, что мне повезло, что я встретил вас. По крайней мере, я поужинал и немного поспал.
— И вам совсем некуда ехать? — Лера спросила так, словно говорила о себе. Вероятнее всего, ей тоже некуда было ехать. Стала бы она иначе проводить вечер в отеле со старым и больным незнакомцем. Этот ужин казался Келеру сначала своеобразной платой за его щедрый, но легкомысленный шаг. Потом он начал понимать, что ей так же необходимо просто с кем-то поговорить. Удивительно, насколько схожие у них проблемы. А казалось бы, какова вероятность?
— Лера, а тот мужчина на вокзале...
— Просто забудьте о нём. Жалко линзу, я почти не вижу без них. А где ваши очки?
— По странной прихоти моего возраста, зрение у меня прекрасное, — похвастал Келер.
— Везёт же вам!
Келер хмыкнул и постучал пальцем по голове.
— Уж лучше бы я ходил в очках.
— Когда я разбогатею, то сделаю себе коррекцию зрения, — сказала Лера. — Только не здесь, за границей. Просто хочу побывать за границей.
— Ни разу не были? — удивился Келер.
— Ну, если Турцию можно назвать заграницей. А вы?
— Был. В Казахстане.
Лера засмеялась.
— Вы забавный человек. Необычно для людей вашего возраста.
— Возраст — очень относительное понятие.
— Это верно, — согласилась Лера. — Иногда мне восемь, а иногда — все пятьдесят.
Она закрыла лицо руками.
— Я даже сейчас разговариваю, как тётка.
Келер улыбнулся и посмотрел в окно. В тёмном стекле отражались их силуэты — хрупкая девочка в свободном свитере и он, небритый старик в неглаженых брюках. Оба потерянные в огромном суетливом мире. Словно два бумажных кораблика прибило друг к другу в самом центре озера.
— Отец, вам не нужно в пансионат.
— Именно, — Келер поднял бокал. Ловить Леру в фокус было всё сложнее.
— А знаете, почему?
Келер вопросительно кивнул.
— А потому что жизнь ни разу ещё не закончена! Ни моя, ни ваша, — она обвела неприличным жестом пустой зал ресторана. — Вот им всем.
— Не так категорично, но согласен.
— Вот и отлично! — Лера наклонилась над столом, и Келеру показалось, что она сейчас смахнёт с него всё движением руки, но она только сдвинула тарелки в сторону и разложила обратной стороной глянцевый листок с рекламой. — Нам нужен план.
— Звучит хорошо.
— Да, отец, неплохо. Прежде чем до нас доберутся, мы должны отправиться в место, где ни разу не бывали и где вряд ли побываем, если не решимся прямо сейчас.
“По крайней мере, на ближайшее время будет конечный маршрут”, — подумал Келер сквозь шум в голове. Вернуться на вокзал к красному табло и горькому чаю уже не казалось хорошей идеей.
— Например?
— А где бы вы хотели побывать?
Келер задумался. Потом усмехнулся и помотал головой, отбрасывая безумную идею.
— Что? Говорите.
— Мы с Аней долго собирались в одно место...
— Аня — это дочь?
— Жена. Её уже давно нет. Так вот, мы хотели увидеть одно место. Нет, не конкретное место, скорее, это просто идея, — Келер пытался выразить блуждающую в голове мысль. — Маленькое кафе с полудюжиной столиков, чашка кофе, зонтик, мощёный тротуар и каштаны... Это просто идея, не обращай внимания, — он замотал головой. — Конечно, такое место есть, но не определённое.
— А что вы видите из окна кафе? — уточнила Лера.
— Не важно. Триумфальную арку, Гранд-Опера, Дом инвалидов или улицу Риволи… Мы хотели найти такое место и провести в нём хотя бы один день.
Келер замолчал. Он с улыбкой смотрел на свои руки. На сухом пальце поблёскивало старое потёртое кольцо.
— Ну, и чего мы ждём? — Лера развела руками. — Мы должны туда попасть, отец.
Келер покачал головой.
— Не в этой жизни, Лера. Это другая страна и очень далеко отсюда.
— Это всего лишь расстояние! И в какой ещё жизни вы хотели бы туда отправиться, отец? Можно, конечно, просидеть ещё пару лет на вокзале и пойти играть в домино в дом престарелых. А можно собраться и отправиться пить кофе в этом вашем кафе с видом на Триумфальную арку.
“Никогда в жизни никто не был так прав, как она сейчас”, — поймал ускользающую мысль Келер.
Лера залпом допила содержимое бокала, достала из сумочки помаду и вывела на рекламке название пункта назначения.
— Ну же, отец, просто произнесите это, и оно станет реальным.
Келер улыбнулся.
— Мы едем в Париж?
— Мы едем в Париж!
2
Лера была невысокой, но всё равно ненавидела каблуки. Их тем не менее иногда приходилось надевать и казаться этакой утончённой особой в чёрном платье, с удлинённым каре, но только по особому случаю. Сейчас случай был как раз особый, но ни туфель на каблуке, ни более-менее приличной одежды у неё не имелось, а окружение требовало чего-то более изящного, чем кроссовки, потёртые джинсы и вязаная кофта под курткой. Она вертелась и пыталась слегка приподняться, чтобы рассмотреть себя хотя бы в отражении в окне.
— Что ты делаешь?
— Бесит. Окна слишком высокие.
— А ты слишком напрягаешься по ерунде.
Игорь Борисович улыбнулся и приподнял бокал. Он ухитрялся красиво улыбаться уголком рта, и тонкие усы над губой аристократично изгибались. Но почему-то это совсем не выглядело нелепо, да и сам Игорь Борисович не был таким мерзким, как остальные друзья отца. Он даже немного нравился ей. Ещё лет с двенадцати, когда она начала осознавать себя девушкой, а не нескладным ребёнком с разбитыми коленками. Тогда Игорь Борисович носил уже дорогое пальто, а не аляпистый пиджак из прошлого десятилетия, и смотрел всё тем же пронизывающим пристальным взглядом, даже когда улыбался. От этого взгляда Леру бросало в дрожь, но всё же и завораживало.
— Хорошо, что меня вообще пустили, — заметила Лера. — Ресторан всё-таки.
Игорь Борисович засмеялся, прижав край бокала к тонким губам.
— Лера, со мной тебя пустили бы даже к британской королеве в пижаме.
Она усмехнулась. Преувеличивает, конечно, но не слишком сильно.
— И всё же, Лера, убежать из дома только в том, что на тебе было, — это даже для тебя перебор.
Лера пожала плечами.
— Если бы я начала собираться, возможно, передумала бы уже на пятой кофте.
Игорь Борисович сверкнул белыми ровными зубами.
— Или же ты просто не смогла бы сдвинуть сумку с места. Таксисту пришлось бы подниматься за ней наверх, а потом он тащил бы её на себе, а из прорванной плойкой дырки выпадали бы разноцветные пузырьки лака и флакончики духов.
— Мои лаки, — страдальчески хныкнула Лера и спрятала лицо в ладонях. Игорь Борисович перегнулся через стол и тихонько поцеловал её в висок.
— Лерочка, не переживай так. У меня в машине в бардачке валялся какой-то, если тебя это утешит.
Она оторвала ладони от лица — она смеялась.
— Вы знаете, чем успокоить.
— Всё, значит, он всецело твой. И я, кстати, тоже к твоим услугам.
Лера улыбалась, поспешно убирая пряди волос за слегка оттопыренные уши.
А ещё два часа назад она спешно сбегала по лестнице гостиницы на Кожуховской. Замерла у стойки администратора, выложила несколько пятисотенных купюр.
“Мы задержимся ещё на день. И предупредите, пожалуйста, дедушку, когда он пойдёт на завтрак”.
Администратор неуверенно кивнула и посмотрела в сторону лестницы, откуда, видимо, вот-вот должен был появиться дедушка.
“Ещё спит, — пояснила Лера. — Мы съезжаем завтра, если не останемся ещё на денёк. И скажите дедуле, чтобы меня дождался, я буду вечером. Возможно, поздно”.
И убежала, не дожидаясь ответа.
Снаружи падал крупными хлопьями снег, было не так уж холодно, но всё же пешие прогулки и метро Лера исключила. Номер из недр адресной книжки она набрала уже в такси.
— Алло!
Лера жевала губу, не решаясь ответить. Голос показался ей раздражённым.
— Алло, я слушаю! — и немного позже: — Лера, ты?
— Игорь Борисович…
В трубке вздохнули.
— Ну, знал же, что найдёшься. Пропажа ты мелкая…
— Игорь Борисович, только, пожалуйста...
— Лера, совсем плохо слышно. Если ты в Москве, то бегом ко мне. Впрочем, нет. Я тебе сейчас вышлю адрес ресторана на Тверской, давай туда. Через полчаса буду.
— Хорошо, Игорь Борисович.
Приехал он даже раньше. Всё в том же чёрном, как уголь, пальто и клетчатом шарфе. На плечах и коротких волосах лежал снег.
Обнял её за плечи и приоткрыл дверь.
— Давай внутрь скорее.
— Не одета я для ресторана, — попыталась отпереться Лера.
— Для светской беседы под снегопадом ты тоже не одета. Давай-давай, заходи!
Ресторан был из дорогих. Тут не бывает бизнес-ланчей за пару сотен, тут одинаково дорого весь рабочий день, а в выходные ещё, хоть и незначительно, дороже. Но о таких вещах Игорь Борисович не думал уже давно и, видимо, в этом месте бывал довольно часто: официант сразу принёс кофе и стакан воды.
— Ты так ничего и не выбрала, — упрекнул Игорь Борисович, в сотый раз раскрыв меню.
— Правда, ничего не хочется.
— Значит, закажу на свой вкус. И только попробуй ничего не съесть — не постыжусь кормить, как в детстве, из ложечки.
Лера прыснула, закрыв лицо руками.
— О, Лерочка, тут бывает и не такое, — продолжил он. — Чудачествами в наше время никого не удивишь. Пиво, вино или что-то посущественней?
— Ещё утро, — напомнила Лера.
— И это никак не снимает вопроса.
Лера пожала плечами.
— Значит, пиво. Помнишь, как в первый раз именно я угостил тебя им прямо из банки. Сколько тебе было, лет четырнадцать?
— Почти тринадцать. И вы были не первым.
— Ох… Не разрушай мои приятные, почти отцовские иллюзии. Что я буду вспоминать в старости?
Как и во всех дорогих ресторанах, пиво было ледяным и безвкусным. Вероятно, ещё и стоило, как полноценный ужин в гостинице. Почему-то вспомнился смешной нелепый Келер в неглаженых штанах, и она улыбнулась.
— Наверное, полагала, что я уже позвонил твоему отцу, и он в паре кварталов отсюда? — усмехнулся Игорь Борисович. В уголках его глаз сложились мелкие складки, которые так нравились Лере когда-то. Будучи подростком, она, конечно же, была влюблена в него и ещё в какого-то там мальчика из школы, который в итоге оказался полным разочарованием. У того даже морщинки возле глаз отсутствовали.
— Если честно, думала об этом.
Игорь Борисович откинулся на спинку дивана и медленно покачивал головой, пристально разглядывая накинувшуюся на еду девочку, которую знал с самого рождения. Только последние несколько лет, с тех пор как он перебрался в столицу из Ярославля, они виделись только по очень значительным праздникам.
— Нет, Лера. Я тебе больше скажу: правильно ты поступила, как бы дико это ни звучало сейчас от меня. При всей нашей дружбе длиной в двадцать с лишним лет с твоим отцом, хочу сказать, что он тот ещё психопат. К тому же начать новую жизнь, хоть и с таким неважным стартом, — он оглядел её джинсы и кроссовки, — бесценный опыт.
— Вы мне поможете?
— Где ты живёшь?
Лера кивнула в сторону окна, за которым лениво полз полупустой трамвай.
— У подруги на Войковской, — соврала Лера. — Ну, как подруги? Познакомились в сети полгода назад.
— Не страшно?
— Она забавная.
Игорь Борисович кивнул и допил кофе. Чашка тихонько звякнула по белоснежному блюдцу.
— Давай-ка доедем и заберём твои вещи.
— Незачем, — улыбнулась Лера, — всё, что у меня есть, сейчас на мне.
— Бедняжка.
А порции тут всё же большие. Лера осмотрела тарелку с остатками соуса и отодвинула её, как оказалось, прямо в руки вездесущего официанта.
— Думаешь об отце? — спросил Игорь Борисович, изучая счёт.
— Думаю о том, что правильно не заказала салат. Это было бы большой ошибкой. Намного большей, чем решение сбежать из дома.
— Ну, не преувеличивай, — засмеялся Игорь Борисович. — Я помню Леру, которая ела всё подряд и очень много. Правда, потом её сменила Лера, которая питалась только статьями о диетах из “Космополитен”.
— Я хотела быть стройняшкой, и я стала стройняшкой.
— Да, этого у тебя не отнять.
Лера улыбнулась с наигранной скромностью.
— Что ж, давно не слышала комплиментов. Это приятно.
Игорь Борисович поднялся и пальцем придвинул книжку со счётом к краю стола. Дожидаться сдачи он не собирался.
— Поехали, прокатимся по делам, а потом заскочим пообедать куда-нибудь.
— Боюсь, что не смогу питаться до завтрашнего утра.
— Лера, помни о ложечке! Идём.
Машина, конечно, была огромной, а номера стоили, как автомобиль чуть меньших размеров.
— Вы продали свой “Туарег”!
— Ну, почему же продал? Старый друг ждёт меня в гараже, а на этом я привык бороздить столичные пробки. Садись.
Салон немногим меньше её номера в гостинице. По крайней мере, так показалось. Лера утонула в кожаном кресле. Её пальцы с ободранным лаком опустились на панель.
— Давно?
— Купил месяц назад. Можешь не пристёгиваться.
В салоне было тепло и тихо. Холодная промозглая столица шумела там, за лобовым стеклом. Казалось, что смотришь на широком экране фильм — с унылым сюжетом и неоднозначным концом.
— Не скажете отцу? — аккуратно поинтересовалась Лера.
— Ни слова.
Игорь Борисович посматривал в зеркала. Казалось, что бросает на неё короткие взгляды. Позади просто поток машин, самых обыкновенных и безопасных. Она бы узнала отцовскую.
— А помните, как учили меня водить?
— Угу.
Они нырнули в туннель, и Москва ненадолго скрылась, уступив полоскам жёлтых огней.
— У меня всё хорошо будет, дядя Игорь, — ободряюще улыбнулась Лера. — Сейчас непросто, но так ведь не будет всегда.
— О, в этом я даже не сомневаюсь, — он снова скользнул взглядом по зеркалам. — Ты девочка шустрая и очень способная.
— Даже для столицы?
Он пожал плечами.
— А чем тебе не город? Да, не Ярославль, но и не Бангкок. Тут всё просто, только надо знать, как и что делать.
— А вы меня научите?
Он усмехнулся.
— Как когда-то водить машину? Научу. Многому научу.
Лера снова улыбнулась ему и, прислонившись щекой к уютной коже кресла, стала смотреть в окно. Совсем немного нужно, как оказалось, чтобы снова ощутить безмятежность и уверенность в том, что всё будет хорошо.
Ей показалось, что она закрыла глаза только на мгновение, но вот машина дёрнулась, остановилась, и Лера, протирая глаза, уже смотрела на высокое здание где-то в неизвестной ей части столицы.
— Нужно кое-что забрать здесь. Идём со мной, — сказал Игорь Борисович и снова посмотрел в зеркало, хотя они уже стояли на парковке.
— Хорошо.
Нет, это был не банк и не административное здание, как сначала решила Лера. Отель, но совсем не похожий на их с Келером гостиницу на окраине. Они стремительно преодолели холл, а Лера едва успевала за своим попутчиком и пыталась прятаться за его чёрным пальто. Её одежда казалась ей здесь ещё более неуместной, чем в дорогом ресторане. Двери лифта бесшумно сомкнулись, оставляя людное фойе по ту сторону, и Лера выдохнула.
— Словно шпионы какие-то, — усмехнулась она.
Игорь Борисович молчал.
Его номер находился на шестом этаже и не был самым дорогим. Хотя всегда есть с чем сравнить. В ванной тут меняли полотенца куда чаще, как догадывалась Лера, чем в её номере, а телевизором можно было пользоваться, не щурясь.
Она неловко застыла в дверях. Номер не выглядел жилым, но и на рабочий кабинет тоже мало походил. Большая кровать, пара тумбочек, журнальный столик и диван — всё прибрано и сияет чистотой. Не похоже, что тут кто-то обитал. Шторы плотно закрыты.
— Вы тут живёте? — уточнила Лера.
— Нет, я живу дома. А номер снял три часа назад.
Игорь Борисович подошёл к ней и аккуратно толкнул входную дверь. Дверь закрылась с мягким щелчком.
— Ты могла бы тут жить. Ну, или периодически приезжать сюда.
— Как часто? — Лера облизнула сухие губы. Да, кровать для номера слишком большая. Остальное как-то дёшево, особенно китайский стеклянный столик.
— Тебя отсюда никто не выгонит, пока я оплачиваю счет.
Он вдруг засмеялся и потянул за узел галстука.
— Лера, ты как маленькая. А я-то решил, что ты уже давно не ребёнок. Я сильно рискую, прикрывая тебя. Взамен лишь прошу стать моей гостьей. Всё равно тебе ехать больше некуда.
Он снял пиджак и подошёл ближе.
Лера смотрела на него снизу вверх. Дядя Игорь улыбался и покачивал головой.
— Как быстро ты из шалопайки с хвостиками стала симпатичной девушкой. В этом, — он потянул её за рукав куртки, освобождая плечо, — тебе ходить не стоит. Купишь что-нибудь потеплее. Не сейчас, конечно.
Лера села на край кровати. Под рукой скользил неприятный ситец простыни. Дёшево, как тут всё дёшево!
* * *
Скользкие ступени отеля показались родными. Администратор с дежурной улыбкой поприветствовала Леру и вернулась к занятию ничем.
— Дедуля уехал? — Лера опустилась на диванчик для ожидающих. На экране телевизора под потолком бесшумно шевелили губами лица безымянных актёров из сериальной вселенной — с шаблонными злодеями, отважными героями и наивными сельскими девушками.
— Нет. Он ждал вас весь день.
— А сейчас?
— В номере. Наверное, — администратор покосилась на шкафчик с ключами.
Лера вздохнула. Она боролась с желанием подняться наверх и обнять хмурого Келера. И в то же время сейчас абсолютно никого не хотелось видеть. А ещё хотелось напиться. Не ледяным пивом, а самым суровым спиртным, которое найдётся в баре.
— Вы до утра? — уточнила администратор.
— Видимо, да.
На лестнице было темно, как и в коридорах по обе стороны — направо и налево. Лера знала, что стоит сделать шаг и свет загорится, и будет терпеливо гореть, пока она не скроется в номере. Вот бы и в жизни так…
— Лера?
Келер стоял в пролете лестницы и, щурясь, всматривался в её лицо. Затем он заспешил вниз по лестнице, смешно косолапя.
— Лера, я тебя ждал. Ты ушла и ничего не сказала. Всё в порядке?
Она поджала губы и кивнула. Получилось фальшиво.
— Тебя не было весь день, — добавил Келер. Прозвучало без претензии, скорее, с ноткой беспокойства.
— Извини, отец. Дела были. Всё нормально?
— Нет. Нужно поговорить.
— Хочешь выпить со мной?
Он покачал головой.
— Ладно, — Лера улыбнулась, — я приму душ и приду. Ты ужинал?
Келер промолчал. Лера сунула ему в руки пакет пирожков, купленных у метро.
— Ставь чайник. Скоро буду.
Полотенца не поменяли, но лужу в углу от подтекающей душевой кабины вытерли. А может, сама высохла. На полочке появился новый кусочек мыла и салфетка для обуви. Лера разделась и встала под душ. Прохладная вода намочила волосы, и они потемнели, распрямились, заструились по спине вместе с потоками воды, налипли на лицо и на грудь. Вода заскользила по шее, по щекам, по опущенным рукам. Слишком прохладная. Лера дотронулась до ручки смесителя, но та была отрыта на всю, теплее не становилось. Лера дёрнула заклинившую ручку, та не поддалась. Тогда ударила ладонью. И ещё раз. И ещё…
Келер сидел на уголке дивана перед раскрытым чемоданом. Книги он всё же выложил, одну начал читать. Теперь она, заложенная на второй странице пультом от телевизора, украшала тумбочку. Чайник успел закипеть и даже немного остыть, нетронутые пирожки лежали в блюдце между двумя гостиничными стаканами.
— Чего не поел, отец? — Лера стояла в дверях и пыталась обмотать волосы полотенцем.
— Тебя ждал.
Лера улыбнулась.
— Чай готов?
— Нет. Сейчас подогрею ещё и налью.
— Горячий же будет.
Келер пожал плечами.
— Казахстанская привычка. Если в чае не сто градусов — это не чай, — он усмехнулся и извлёк из ящика пакетик — подарок от гостиницы в комплекте с сахаром. — Чайный пакет один, заварим по очереди.
Лера пожала плечами.
— Всё равно крепкий не люблю.
Пакетик размок в кипятке, пустил жёлтые нити, словно туманом заволакивающие дно стакана. Келер не дал ему шанса дорисовать орнамент и потянул за нитку. Чай мгновенно стал скучно-жёлтым. Сахар был аккуратно разделён на двоих.
Лера задумчиво наблюдала за действиями Келера.
— Надо купить ещё.
Келер странно посмотрел на неё, потом опустился на диван и вздохнул.
— Лера. Идея с Парижем просто превосходна. Это был бы чудесный финал моей жизни и прекрасное начало твоей. Но...
— Но? — Она прищурилась, наклонив голову. — Только не говори, что ты спрыгиваешь с нашего поезда на полном ходу. Нет-нет, ты не можешь меня просто так взять и бросить на середине пути.
— Да это даже не середина.
— Хорошо, пусть в начале. Мы решили, и мы доедем до Парижа. И выпьем кофе в кафе на этой вашей Риволи или где-то ещё за очень много денег. Сам говорил, что кофе там дорогой. А потом лучшего вина в маленьком ресторанчике. Оно там дешевое — это я тоже помню. И поймём, что жили не зря! Нет, отец, не сегодня ко мне с плохими новостями!
Она вскочила и прошлась по комнате. Келер внимательно смотрел на неё.
— Лера.
— Знать не хочу. Нужно будет, я притащу тебя туда за воротник. Ты не очень рослый.
Келер поднялся и остановил её, легонько тронув за плечо.
— Лера, мы никуда не сможем поехать. У нас больше нет денег. Даже на гостиницу. Я думал о том, что нам делать дальше, весь день. А тебя не было, я волновался. Я был расстроен...
— Был расстроен, — Лера фыркнула и поджала губы. — И тебя тоже поимел старый друг отца в дешёвом номере дорогой гостиницы?
В душевой капала из плохо закрытого крана вода. Капли разбивались о раковину, в тишине каждую из них было хорошо слышно. В этой гостинице точно мало постояльцев — никакой возни за стенами и шарканья тапок по коридорам.
Лера стояла у окна и смотрела сквозь прутья решётки и грязные стёкла на темнеющее небо. Небо чистое, только лёгкие перья облаков над отелем напротив. А ещё где-то там горит закат, но его не видно за серым зданием — лишь розовые отголоски над крышей.
Скоро небо стало совсем тёмным. Чай остыл и тоже потемнел. За окном, разбрызгивая грязь, пронеслось такси.
Келер подошёл, неловко погладил её по волосам, но Лера не пошевелилась.
— Беллатрикс, — он кивнул на едва заметную звёздочку, часто мерцающую над крышей отеля. Чем сильнее темнело, тем ярче становились звёзды. Из-за крыши в столичное небо восходил величественный Орион. — Одна из самых ярких звёзд на небе. Конечно, не такая большая, как некоторые её соседи по созвездию, но намного ярче Солнца.
Лера молчала. Она смотрела на вступающую в свои права звезду, слегка наклонив голову.
— Иронично, — усмехнулся Келер. — Одна из самых молодых звёзд, но уже умирает. Люди почти возникли как вид, когда она родилась, и не успеют исчезнуть, когда она погибнет, а ведь кажется, что звёзды были свидетелями всего, что под ними происходило.
— Почему она умирает? — тихо спросила Лера. Её голос был хриплым.
— Она слишком яркая, чтобы жить долго.
Лера улыбнулась. В её глазах поблёскивали слёзы. Собрались над веками, задрожали, а потом покатились вниз по щекам, оставляя мокрые дорожки. Лера даже не пыталась их вытереть. Келер провел тыльной стороной ладони по её щеке.
— Платка у меня тоже нет, — виновато сказал он.
Лера засмеялась, прижав ладонь к лицу, к кончику розового носа. Её плечи вздрагивали.
Келер обнял эти плечи и смеялся вместе с ней.
— Платок! У нес нет денег на носовой платок. Но через месяц мы будем гулять по Парижу?
* * *
Иногда человеку нужно побыть одному. Это Келер прекрасно понимал. Правда, в последнее время он слишком долго был один. Лера всё ещё стояла у окна и смотрела на небо. Келер немного помялся, не решаясь предложить ей остывший чай, потом вздохнул, сел на край дивана, словно и диван был не его, а каких-то малознакомых и не слишком вежливых хозяев. Через некоторое время он аккуратно включил ночник и раскрыл книжку.
— А откуда вы знаете?
Он оторвался от чтения и взглянул на Леру сквозь толстые очки. Она запрыгнула на диван и растянулась. Её светлые волосы разлетелись по его брюкам и по страницам книги.
— Что именно? — спросил он.
— Про Беллатрикс. Я и названия такого не слышала.
Келер отложил книжку в сторону.
— Долгая история.
— Если нас выселят до окончания, расскажете по пути под мост.
Он улыбнулся.
— Я был школьным учителем. Вёл физику и астрономию.
— Вы? Серьёзно? — она резко перевернулась и поднялась на локтях. — Это же интересно.
— Физика? Не думаю.
— Да нет же, то, что вы учитель.
— Что же в этом удивительного? Пятнадцать лет в пыльном кабинете средней школы номер двадцать пять с видом на кирпичный забор. Учитель астрономии, а ни телескопа, ни даже вида на небо — ирония. Правда, был глобус звёздного неба, но его сломали незадолго до моего увольнения.
— Пятнадцать лет, — повторила Лера. Такими сроками она пока ещё не мыслила. — А что до этого? Вы же тоже где-то работали?
Келер усмехнулся и снял очки.
— Работал. Клетчатая сумка, складной столик и по две теплые стельки в сапог. Аня сменяла меня после обеда, приносила бутерброды и чай в термосе. Но я всё равно не уходил, и так мы стояли вдвоём до закрытия рынка. А дочка ждала нас у бабушки после садика. Накрывала нам игрушечный стол с игрушечными пирогами и чаем. Но часто не дожидалась и уже спала, когда мы прибредали домой.
Лера слушала Келера, положив подбородок на локти.
— Один раз дочка заболела, и я остался с ней. Вместе боролись с кашлем и смотрели в окно: ждали Аню. Но Аня пришла совсем поздно, без денег и без сумки.
Лера не сразу поняла смысл сказанного, но потом вдруг нахмурилась и скрипнула зубами.
— Вы позвонили в полицию?
— Мы пошли на кухню пить чай. Ну, как чай... — Келер засмеялся. — У меня оставалась бутылочка коньяка ещё со свадьбы. Кто-то принёс её вместо подарка. Аня пыталась заплакать, а я сказал, что пусть лучше плачут те, у кого нет такой чудесной девушки рядом. И тогда она засмеялась. А потом мы стояли на балконе, я курил и рассказывал про звёзды.
— Вы курили?
— И даже когда-то танцевал. Или ты думала, что я родился старым?
Лера перевернулась и улеглась поудобнее.
— Расскажите и мне.
— О чём? — не понял Келер.
— Про звёзды.
Келер вздохнул и погладил её по волосам.
— Ну, хорошо.
За окном прошуршала машина, скрипнула дверь и прохрустели подошвы по снегу. Видимо, кто-то из постояльцев выбрался на крыльцо. Ночник освещал половину лица Леры, она лежала тихо, прикрыв глаза.
— Когда-то очень давно в небе светили первые звёзды. Хотя нет, немного не так. Тогда и неба никакого не было, только звёзды в пустой Вселенной. Ни пыли, ни планет, ничего, кроме первых звёзд, огромных и безмолвных. В их недрах зарождалось всё, что мы видим сейчас вокруг. Стены этой гостиницы, железо в нашей крови, кислород в наших лёгких — всё появилось там, в их недрах. Весь наш огромный мир и даже каждый атом Парижа, — он улыбнулся, — кипел там же, где атомы наших тел.
— Надеюсь, с некоторыми тварями мы зарождались в разных местах, — шепнула Лера и повернулась на бок. Её дыхание стало ровным.
— Первые звёзды давно исчезли, — продолжал Келер, — только оставили память о себе. Всё, что мы видим вокруг. И тебя.
Он тихонько переложил её голову на подушку. Лера заворочалась, засопела и уткнулась в угол между подлокотником и спинкой дивана.
— Вот и хорошо.
Келер поднялся. Ноги совсем затекли и болели сильнее обычного. Он допил остывший чай, прихватил с вешалки сумку и тихо вышел из номера.
Администратор покосилась на него и предложила свежие полотенца. Видимо, это окупало отсутствие уборки в номерах.
— Нет, спасибо. Не подскажете, который час?
— Половина девятого.
— Уже так быстро темнеет.
Администратор пожала плечами.
— Вы съезжаете завтра?
Келер вздохнул.
— Скорее всего, задержимся ещё на день. Внучка точно, а насчёт себя не уверен.
— Так один номер вы сдаёте?
— Видимо, да.
Администратор выдержала паузу, затем уточнила:
— Оплачивать сейчас будете?
Келер застегнул куртку и поднял воротник.
— Утром. Подскажите, а тут нет больших магазинов, ювелирных, например?
— Ничего такого. Это вам в центр надо и лучше на такси.
— А метро далеко?
Долгожданный лёгкий мороз сковал надоевшую промозглую сырость, рассыпал её изморозью на стёклах домов, на железных оградах. Лужи похрустывали под осенними туфлями лёгкой корочкой льда. Пустые улицы заливал жёлтый свет фонарей, перемигивались вывески гостиниц и подвальных кафе. В конце улицы шумели автомобили, там начиналось шоссе, суета вечерней столицы, первые признаки новогоднего убранства.
Вывеска чайханы светилась красным, из открытых дверей пахло бараниной и специями. Молодые таджики указали путь к станции, неуверенно повертев головами.
Вход в метро оказался совсем не таким, как хотел Келер, — обычный стеклянный фонарь и ступеньки на платформу. Келер поискал глазами ближайший перекрёсток, затем побрёл вдоль шоссе, выискивая переход с открытыми до поздней ночи ларьками со всякой всячиной: дешёвыми китайскими приёмниками, обложками на паспорт, чехлами для телефонов и разноцветной бижутерией. Такие переходы есть всегда и везде, нужно только поискать.
С каждым шагом Москва обступала серыми заборами и зданиями окраин, выстроенными ещё полвека назад. Цементные стены бывших НИИ и фабрик украшали тяжёлые баннеры. Тут совсем нет прохожих. В какой-то момент Келер понял, что он один на широкой улице, и заспешил к перекрёстку.
— Семьсот, — хмурый парень с широким лицом вертел в толстых пальцах кольцо и близоруко разглядывал пробу на клейме.
— В нём четыре с половиной грамма.
Хозяин пыльного ларька усмехнулся и покачал головой.
— В ювелирный топай, дед.
Келер осмотрел стены маленького магазинчика. Дешёвые сувениры, китайские зарядки для телефонов и прочий мусор. Никакого намёка на скупку золота, но именно в таких местах его и можно срочно сдать. Девяностые давно покинули улицы и экраны телевизоров, но не исчезли совсем, забившись в ларьки подземных переходов и водительские кресла маршрутных такси.
— Ещё что-то? — вызывающе уточнил хозяин.
— Всё то же, — сказал Келер. Кольцо он не убирал. В любом ювелирном магазине его можно было сдать рублей по восемьсот за грамм, вот только времени и денег на поиск круглосуточных ювелиров не было.
— Какой мне прок с него? — парень сопел, прихлёбывая кофе из пластикового стакана.
— Сдашь утром в любом магазине и получишь больше как минимум на тысячу.
— А если оно ворованное?
Келер промолчал, хозяин ларька тоже. Ляпнул по привычке. На наркомана или вора Келер совсем не походил, разве что на старого и неудачливого.
— Ладно, полторы! И это всё дед. Не устраивает, чеши в центр, ищи ювелиров.
— Идёт. И это ещё возьми, — он протёр об рукав и протянул свой телефон.
Продавец со знанием дела взял трубку, повертел в пальцах, снял заднюю крышку и провёл пальцем по аккумулятору.
— Пятьсот дам.
Келер пожал плечами.
— Сам смотри, у меня таких... — продавец кивнул на витрину, где пылились штук пять китайских телефонов.
— Хорошо.
Хозяин ларька извлёк сим-карту и протянул её Келеру вместе с четырьмя мятыми пятисотками. Аккуратно поставил телефон на витрину и обвёл рукой вокруг, рекламируя товар. Видимо, по привычке. Келер спрятал деньги.
— Проблемы, дед?
— Временные.
— Уж не из дома ли сбежал? — хохотнул продавец.
— Был бы дом — сбежал бы, — Келер присел на стул у двери. Посидеть пару минут после честной сделки он считал вполне уместным.
— Скоро закрываюсь.
— Да я минут пять. Ноги болят.
Хозяин ларька пожал плечами.
— Да я в смысле могу подвезти, если в центр.
Келер мотнул головой.
— Нет, мне недалеко. Спасибо.
На улице падал снег. Крупными хлопьями, как в новогодних рекламах. Он ложился тонким белым слоем прямо на подмороженную грязь затянувшейся осени. Мигал жёлтым светофор на перекрёстке, пронеслась мимо, явно превышая скорость, машина и исчезла за поворотом.
Келер смотрел в небо, затянувшееся облаками, в которых отражался свет столицы. Лёгкий приятный мороз пощипывал впалые щёки и клевал колени сквозь тонкие брюки. Зима потихоньку напоминала о своих правах. Келер улыбнулся. Тут никогда не будет зимы его детства. С сугробами, засыпающими дома до самой крыши, в которых взрослые прокапывали коридоры по утрам, а мальчишки рыли целые тоннели, словно мыши-полёвки. Когда сугробы таяли, потоки воды бежали по арыкам и улицам прочь из города в разбухающие холодные реки. С морозами, обжигающими, как кипяток, от которых веки примерзали к глазам, а щёки становились красными, как у ярмарочного Петрушки, от которых воздух искрился и становился прозрачно-голубым, словно толща стекла. С вьюгами, заметающими улицы города снегами из близких степей. Нет, тут не будет такой зимы. И нигде больше не будет. И никогда.
Келер осмотрелся по сторонам, шагнул на переход и пошёл наискосок навстречу мигающему светофору. Улица по ту сторону оказалась точно такой же, словно зеркальное отражение, — бетонный забор, неприветливые дома с высокими окнами, огоньки сигнализации на подвальных магазинчиках. Келер спустился к одному из них, подёргал ручку. Достал карточку отеля и долго ковырял ей замок. Затем вышел на улицу и двинулся вдоль низкой ограды мимо незнакомых зданий. Машины встречались всё чаще. Одна едва не задела его, пролетев мимо. Келер вдруг понял, что идёт по проезжей части, но выбраться на близкий тротуар за оградой невозможно — она тянется впереди и позади него на многие километры. Он твёрдо решил идти вдоль, пока не обнаружит дверь подъезда. Ключи-то от дома всё ещё у него.
— Отец, это не гостиница! — полный охранник в восьмиугольной шляпе аккуратно отталкивал его от дверей офисного здания.
— У меня внучка там.
Отодвинув Келера на безопасное расстояние от крыльца, охранник снова закурил.
Келер потоптался в нерешительности и побрёл дальше. Сотни одинаковых домов справа и слева тянулись, казалось, через всю Москву. А один преграждал ему путь. На крыльце темно и замок. Видимо, Лера легла спать, закрылась и выключила свет. Он постучал кулаком по обитой железом двери. За забором залаяла собака.
— Нет, не то.
Келер развернулся и пошёл дальше.
— Дед! Поднимайся!
Кто-то тянул его за рукав из уютного сугроба. Незнакомое лицо парня. Рядом девушка, но это не Лера. И не дочка. Кутается в тонкое пальто и обеспокоенно смотрит на него.
Келер стоял, озираясь по сторонам. Одинаковые дома сменились одинаковыми дорогами, сплетёнными в узел. Парень вытащил из его пальцев карточку отеля.
— Охренеть! Кварталов десять отсюда.
— И вроде не пьяный.
Келер замотал головой. Дома снова появились и вытянулись до заснеженного неба, словно грибы после дождя.
— Может, ментам позвонить? — размышлял вслух парень.
— Серёж, мы опаздываем!
— Так замёрзнет же! Давай, помоги мне.
Четыре руки запихнули его в тёплый салон. Вскоре салон сменился уютным диваном под телевизором. Обеспокоенные голоса становились всё тише и ускользали куда-то за край сознания. Он прилёг. Стойка администратора смешно наклонилась, затем исчезла вовсе.
Ему снился снегопад в Чимкенте.
3
— Доброе утро, засоня!
Лера нехотя открыла глаза, а затем резко села в кровати. Осмотрелась и смущённо засмеялась, прикрыв лицо ладонями.
— Божечки, я проспала тут всю ночь! Мне так стыдно.
— Надеюсь, выспалась? — улыбнулся Келер и опустился на стул у дивана. — Путь до Парижа неблизкий.
— А как же ты? Только не говори, что просидел всю ночь, — её заспанное лицо стало сердитым.
— Внизу у администратора удобный диван. Да и сама она милейшая женщина. К тому же в кои-то веки посмотрел утренние новости.
— И что же в мире делается?
— Париж на месте.
Лера поднялась с дивана, поправила кофту и снова села.
— Нужно идти к себе. Может, и ты нормально поспишь пару часов.
— Кстати, насчёт этого, — Келер разлил по стаканам кипяток и вынул из кармана раздобытый у администратора пакетик чая. — Ты можешь никуда не спешить. Денег у нас осталось на один номер на пару дней. Так что располагайся.
Лера некоторое время сидела молча и жевала губу, поглядывала на Келера, но тот только разводил руками.
— Не хочу тебя стеснять, — наконец сказала она.
— Глупости. Я попрошу раскладушку. Тут так можно — я выяснял. Сэкономим немного времени и денег и будем думать, что делать дальше.
Лера выдохнула и улыбнулась.
— Отец, ты самый лучший!
Келер вывернул карманы куртки и выложил на стол пятисотку и несколько почти новеньких сотен. В другом кармане он обнаружил мелочь.
— Почти тысяча. Это всё, что у нас есть. За номер я уже заплатил, так что это сухой остаток.
— Не всё, — Лера выгребла из карманов два мятых полтинника и новенькую зелёную двухсотку. — Вот, теперь всё. До Парижа хватит?
Они некоторое время серьёзно смотрели дуг на друга, потом рассмеялись, почти одинаковым жестом потирая пальцами глаза.
— Ладно, — она хлопнула себя ладонью по коленке и поднялась, — два дня и немного денег — уже неплохо. Собирайся, отец, не хотелось бы пропустить бесплатный завтрак. И, я так понимаю, до выселения из номера у меня время ещё есть — успею принять душ.
* * *
Завтрак был чисто символическим — бутерброд на каждого, стакан кофе и полтарелки овсяной каши. Келер жевал не спеша под неодобрительные взгляды повара, надеявшегося помыть посуду и уйти пораньше, вспоминал, как давно он не ел горячего и действительно полезного.
— Это тоже, отец, — Лера пододвинула ему свою тарелку. — С меня хватит и кофе.
— Будешь голодная, — предупредил Келер.
— Перехвачу бутерброд в городе.
Келер замер с ложкой у рта.
— Уходишь?
— Хочу обдумать планы на свежем воздухе.
— Хм.
Лера внимательно смотрела на Келера, прихлёбывая кофе.
— Ну, говори.
— Я надеялся, что ты останешься, и мы действительно подумаем, что делать дальше.
— Разложим мелочь на столике и будем колдовать над ней, пока нас действительно не выселят? Нет, я собираюсь сделать что-нибудь действительно полезное.
Келер отложил ложку и опёрся на локти, приняв угрожающий вид.
— И вернуться снова заплаканной поздно вечером?..
— Так! — она легонько стукнула ладонью по столу, но люди за соседними столиками всё равно обернулись. — Вчерашнего дня не было. Вообще!
— А вот администратор думает иначе.
— Значит, эта милейшая женщина не права!
Лера бросила бумажную салфетку на стол, почти угодив в стакан с недопитым кофе.
— Я хочу хоть что-то сделать! — она поднялась из-за столика. — Приятного аппетита!
Келер пожал плечами. Соседи искоса поглядывали на него, разочарованные слишком коротким конфликтом между отцом и дочерью — ну, или дядей и племянницей. А может, четой в неравном браке по расчёту. Хотя, судя по гостинице, невеста в данном случае сильно просчиталась. Он пододвинул к себе тарелку с остывающей овсянкой и принялся за еду.
* * *
Сначала мягкий стук по старой, обшитой дерматином двери с облезшими шляпками декоративных гвоздей, потом ещё несколько — громких и требовательных. Значит, свои. Коммунальщики обычно звонят, имея привычку не убирать палец с кнопки, пока Келер не доберётся до двери и не откроет.
Снова забарабанили по двери.
— Да иду я уже!
На лестнице какой-то галдёж. Келер заглянул в глазок, улыбнулся и начал торопливо возиться с вечно заедающим замком.
— Пап, привет, — Ольга чмокнула его в щёку и кинула сумку в конец прихожей. За ней ввалились двое мальчишек и Лена с пакетом, из которого выглядывали зелёный цуккини и пучок лука.
— А чего не позвонила? — крикнул Келер вглубь квартиры, где уже хозяйничала Оля, раскрывая окна и ковыряя ногтем почву в цветочных горшках.
— С вокзала сразу в такси, — коротко объяснила Лена и, поменявшись в лице, прикрикнула на мальчишек, чтобы не бегали по квартире в грязных кедах.
Лену он знал много лет, с тех пор как в старших классах девичья дружба связала её с Олей, и она пронесла её через половину жизни, через два Лениных брака, институт и коварные однотонные будни, обычно убивающие даже самые крепкие отношения. Лена была весёлой, несмотря на двоих детей и ленивца-мужа, правда, не без скромных женских недостатков.
— Я покурю. Присмотрите за мальчишками?
Она скрылась в подъезде, а Келер, выудив из кладовой стопку домашних тапок, заспешил в потерявшую привычную тишину квартиру.
Мальчишки в присмотре не нуждались. Они забрались с ногами на диван и ковыряли телефоны, из которых доносились звуки взрывов и слова, похожие на неприличные.
— А тётя Оля где?
Они не ответили.
Оля была на кухне. Уже утонула в недрах холодильника и выуживала оттуда то, что считала не совсем съедобным.
— Оля, приготовить вам что-нибудь?
— Па, я сама. Не суетись.
— Дай хоть книги уберу.
Он собрал со стола кипу книжек и старых журналов. Их место тут же заняли кабачки и пакет пыльных огурцов с рынка. Оля собиралась резать салат.
— Помочь, дочка?
— Лучше за мальчишками присмотри, па. Не разбили бы чего.
Келер вздохнул и побрёл в зал. Расставил книги по местам, посидел, глядя, как мальчики надувают губы и лупят неведомого врага, ловко перебирая пальцами, включил телевизор. Девушка в коротком чёрном платье водила руками по карте, перемещая грозовые фронты и холодные циклоны. В углу экрана маячила реклама мази от боли в суставах.
— Мультфильмов днём нет, — виновато объяснил Келер. Ни кабельного, ни спутникового телевидения у него не было, а рогатая антенна не хотела принимать ничего, кроме пяти столичных каналов. Он порылся в шкафу и достал альбом. Ладонью протёр его корешок и подсел к мальчишкам.
— Вот, хотите посмотреть? Там тётя Оля и ваша мама в школе. И в институте.
— Угу, — старший из братьев положил альбом на коленки и снова утонул в телефоне.
— У меня там ещё телескоп есть. Настоящий, — похвастал Келер; ответа не последовало.
Он вернулся в кухню, но та была пуста. Оля и Лена стояли на балконе. Лена снова курила, а Оля набивала старыми журналами пакеты из супермаркета.
— Ты чего делаешь, Оль?
— Да тут присесть уже нельзя из-за этого старья. Сейчас вынесу всё на свалку, самому же свободнее будет. Это что? — она покрутила у него перед носом заклеенной скотчем коробкой.
— Окуляры от телескопа.
— Телескопа...
Келер посмотрел на пакеты.
— Оставь.
— Пап!
— Оставь. Я сам потом выброшу. Идёмте обедать.
Они молча стучали ложками, изредка передавая друг другу салат и хлеб. На плите неспешно закипал чайник.
— Николай чего не приехал? — поинтересовался Келер, помешивая суп в новой непривычной тарелке. Его любимая — глубокая, с едва заметной трещинкой на краю — бесследно исчезла.
— Мы машину продали, — сказала Оля. — Он хочет новую купить. Но кредит пока не дали.
— А на электричке, значит...
— Пап, не начинай!
Келер кивнул, попросил хлеба. Оля сидела напротив, вилкой мешая салат в огромной миске. Они не виделись почти полгода, но за это время дочь несильно изменилась, разве что снова покрасила волосы в чёрный. Настолько чёрный, что выглядит неестественным, словно парик, прикрывающий светленькие косички из детства, хвостик из школьных лет, вьющиеся серебристые локоны с выпускного. Короткое чёрное каре и слишком уж ровная чёлка обрамляли теперь её лицо, которое уже не было милым личиком из детских альбомов и воспоминаний, где она приносила им с Аней кашу из цветных ниток и порезанных бумажек в пластмассовых тарелочках ранним субботним утром. Сохранились тонкие губы с маленькими ямочками возле — ямочки появлялись, когда Оля улыбалась. Но она теперь редко улыбалась. Смеялась часто, но способность улыбаться утратила почти совсем. Искрящиеся снежинки в её глазах с годами спрессовались в глубокий серый лёд.
— А новая машина вам зачем? Старая же хорошая была.
Оля промолчала. Лена поспешно взяла слово и вызвалась приготовить вечером хороший ужин, купить вина.
— Да у меня есть какое-то, — сказал Келер.
— Пап, не смеши. Ему сто лет в субботу.
— Так хуже оно от этого не стало, — пожал плечами Келер.
Лена улыбнулась и убрала волосы с лица.
— Значит, договорились. Ужин за мной.
— Да лучше я сам, — сказал Келер. — Погуляйте с мальчишками в парке, а то не скоро к нам приедете, а у вас в центре воздух совсем не такой.
Лена опустила глаза, поковыряла ногтем клеёнку.
— Па, Лена останется, и мальчишки тоже, — сказала Оля, слегка повысив голос. Она словно готовилась к яростной битве, настороженно сверкая глазами из-под чёлки, но Келер только развёл руками.
— Ну, хорошо. Места хватит. У меня же две комнаты. Можно достать матрас из кладовки.
Лена улыбнулась, кивнула, а затем торопливо извинилась и вышла.
— Всё курит, — заметил Келер. — А ведь бросала, когда со вторым ходила.
Оля отодвинула от себя тарелки и слегка нависла над столом, опираясь на локти.
— Пап, Лена останется насовсем. Они покупают квартиру.
Келер продолжал улыбаться, хотя неприятным холодком слова Оли разливались в его голове. Засвистел чайник. Оля протянула руку и потушила газ. Одним резким щелчком. В наступившей тишине повисли отголоски давно забытого разговора.
— Папа, мы уже обсуждали это. Мне приглядывать за тобой некогда, у Коли бизнес, и мотаться сюда постоянно я не могу.
Слово в слово. Только тогда громче было. И про бизнес как-то убедительнее.
— Сам же знаешь, что тебе там будет хорошо. Будет с кем поговорить, в шахматы поиграть. Ты же сидишь тут один в двух комнатах, даже кошки нет. А если случится что?
— Уже случилось, — Келер поднялся и побрёл прочь из кухни.
— Пап!
Мальчишки всё ещё играли. На табуретке в тарелках остывал суп, альбом лежал на полу. Младший, покачивая ногой, слегка задевал потёртый корешок.
Келер поднял альбом, протёр рукавом и открыл на случайной странице. Какие-то люди, неестественные цвета старой фотоплёнки, дежурные улыбки под усами весёлых парней, девушки с пышными гривами восьмидесятых — всё, словно программка циркового шоу. Суровая глубокая реальность — вот она, вокруг.
Келер вернул альбом на место, прошёлся по комнате, потрогал подоконник. За окном светило солнце, снег поблёскивал на карнизе, на дорожках в парке за окном. Из этого окна обычно видно закат над крышами далёких новостроек. На подоконнике лежали очки, которые он потерял ещё месяц назад, и пожелтевший от солнца журнал со скрученными краями листов.
Он сунул очки в карман, побрёл к спальне, в дверях которой обсуждали что-то Оля и Лена.
— ...для мальчишек. Поместятся, если двухъярусную поставить. Только окна поменять, — Лена замолчала, заметив Келера. Тот улыбнулся, постучал ладонью по стене.
— Мы тут втроем помещались. И ничего. Твоя кроватка, Оля, вон там стояла, — он указал в пустующий угол. — Если обои переклеить в светлые, будет даже просторнее казаться. И мебели поменьше...
Он обвёл глазами свой стол, книжный шкаф и комод в углу. На старом стуле одиноко висели его брюки.
— Интересно, мне книжки разрешат взять с собой?
— Ну, пап...
Келер поднял руки.
— Молчу. Просто спросил.
— Сейчас есть такие, электронные. Вмещается целая библиотека, и места не занимают. То, что нужно.
Келер кивнул.
— Да, верно. Это то, что мне нужно.
Лена тихонько вышла. Оля стояла совсем рядом, скрестив руки на груди. Осматривала комнату. Потом протянула руку, и Келеру показалось, что она хочет обнять его, но за его спиной сухо щёлкнул выключатель.
— Окна грязные, — сказала Оля.
— Мне когда собираться, Оль?
— Па, давай не сейчас об этом.
Келер вышел в зал. Лена успела одеть мальчишек, и теперь они стояли в коридоре, не отрываясь от телефонов.
— Мы прогуляемся, дядя Герман, — торопливо пояснила она.
— А, конечно. Погода хорошая. Приходите к ужину.
Дверь захлопнулась, и стало тихо. Оля возилась на балконе с пакетами, на экране телевизора беззвучно раскрывали рты неизвестные артисты. Келер присел на диван, привычным жестом поискал пульт, но не нашёл. Видимо, убрали куда-то дети.
В стенке колоннами стояли книжки, безмолвно ожидая, когда шуршащий пакет Оли доберётся и до них. Выцветшая фотография смотрела на него с обоев. Два хвостика, ямочки в уголках тонких губ. Серые искрящиеся глаза сквозь толщу лет смотрели на него, растерянного. Хотелось подойти, прикоснуться к нагретым солнцем волосам, дотронуться до кончика маленького смешного носика, но пальцы наткнутся лишь на холодное пыльное стекло. Только выцветая и покрываясь толщей лет, реальность становится тёплой сказкой.
На пороге стояла Оля.
— Дочка, — он улыбнулся.
— Хорошие вести. Я нашла твой чемодан.
4
Лера набрала номер, не надеясь услышать ответные гудки. Прошло без малого два года с тех пор, как она в последний раз вводила эти цифры, а это целая вечность для столицы. Она прижалась спиной к турникету. Позади суетились, толкались локтями и сумками. В недрах фойе шуршали эскалаторы, унося потоки людей в глубины метро.
— Да, — наконец ответили по ту сторону линии сипловатым голосом.
Лера прижала телефон к уху.
— Яна, привет!
В трубке поперхнулись, затем прозвучало что-то вроде: “Ща, подожди…” — и стук каблуков.
— Лерун, ты, что ли?
— Яна...
— Обалдеть! Бродит по столице, а подруге позвонить у нас времени нет? Лови такси и дуй ко мне, а я адрес сейчас скажу, запиши.
— Я в метро, — коротко объяснила Лера.
— Ясно. Тогда чем ты запишешь, на полу пальцем? Пришлю в сообщении. В общем, прыгай на зелёную ветку и езжай по ней до конца. Если я тебя там не встречу, значит, ты ехала не в том направлении. Всё, целую и до встречи!
Лера убрала телефон и покосилась на турникет, не желавший пропускать её бесплатно.
Яна была на два года старше неё и как минимум на целую жизнь мудрее. Они познакомились на школьном дворе за теплицей, где не было ковра из окурков и орнамента из плевков на горячем асфальте. Тут курили только девочки, скромно поправляя юбки и фартуки и отправляя окурки в бездонную, вкопанную в центре площадки трубу, которую несколько поколений учениц так и не смогли заполнить. Яна сидела на нагретом солнцем бетонном блоке, тщательно покрашенном к началу учебного года, ветерок колыхал подол её платья, а в воздухе вертелась невесомая паутина, которой обычно много в последние дни бабьего лета. В огромных Яниных очках — зеркальных — отражалась девочка-подросток, всхлипывающая у кирпичной стены. На шершавой кладке неизвестный Жорик увековечил своё имя белой краской.
— С парнем поругалась? — меланхолично предположила Яна, стряхивая пепел от тонкой сигареты себе под ноги.
Лера не ответила.
— Не плачь. Хочешь, отдам своего?
Лера оторвала лицо от ладоней и непонимающе уставилась на незнакомку. Та едва заметно улыбалась уголком рта и критически осматривала фильтр тонкой сигареты, весь вымазанный ярко-алой помадой.
— Можно? — Лера показала на сигарету.
Яна пожала плечами.
— Первый раз? За это ты мне спасибо потом не скажешь, но мне не жалко, — она вложила в узкую ладонь сигарету и цветастую зажигалку.
— Спасибо, — тихо сказала Лера.
— Да на здоровье, — Яна снова саркастично улыбнулась.
Лера пыхтела сигаретой, не решаясь затянуться.
— Паршивый денёк? — снова спросила Яна.
— Обычный.
— Тогда сочувствую.
В недрах школы прозвенел звонок. Тяжёлая стрекоза прошмыгнула перед носом Леры и уселась на ограду, словно надеясь присоединиться к беседе.
— Артура жду, — сказала Яна, нарушая затянувшуюся паузу, и посмотрела на тонкие часы на запястье. — Что-то опаздывает.
Лера нахмурилась, пытаясь вспомнить хотя бы одного Артура из старших классов.
— Каждую вторую перемену и вместо третьего урока я здесь. Приходи, если будет скучно, — Яна отправила окурок в трубу и поднялась, поправляя платье.
У теплицы стоял Артур, неловко покачивая портфелем. Точнее, Артур Иванович — учитель истории.
Яна подмигнула, потрепала Леру по макушке и исчезла, оставляя после себя сладковатый запах духов.
Она почти не изменилась, даже причёска та же. Только вместо платьев и коротких юбок — брючный костюм, а вместо огромных зеркальных очков — самые обычные. На перроне конечной станции она сразу выделялась из толпы той самой красотой на грани пошлости, которая заставляла оборачиваться ей вслед даже женатых.
Она подошла к Лере размашистым шагом, крепко взяла её за плечи и пробежалась по её хрупкому телу оценивающим взглядом.
— Лерун, птенчик, ты выросла и окрепла. Значит, сегодня будем пить на равных.
Она крепко прижала её к себе и чмокнула в макушку.
— Яна, у меня проблемы, — произнесла Лера в районе её груди.
— Ну, к этому я уже давно привыкла. Пойдём, расскажешь всё в машине.
Для столицы самое то: машина огромная, как корабль, и, конечно же, чёрная. Номер начинается с нулей, в салоне — запах кофе с корицей. Яна справлялась с машиной, как с детской игрушкой, словно водила уже лет сто, причём такси и на две ставки.
Колёса мягко шуршали по шоссе, радио тихо наигрывало попсовый мотив, а Яна улыбалась и поглядывала на свою пассажирку.
— Лерун, вот сразу нельзя было ко мне приехать? Только когда дела совсем пипец?
Лера пожала плечами.
— Кстати, кури, если хочешь, — Яна извлекла тонкую пачку из сумочки, — машина моя, а я не ханжа и не чистюля.
— Твоя? — Лера попыталась представить, сколько может стоить такой внедорожник, и поежилась.
— Естественно. Я же работаю, подруга, — Яна глянула в зеркало и мягко перестроилась в крайний ряд. — Исполнительный секретарь коммерческого директора, на минуточку. Работка та ещё. Вышел из дома затемно и затемно вернулся. Сто чашек кофе, пачка сигарет и очень много бумаги. Но есть и плюсы — зарплата, а ещё я не сплю с шефом.
Лера хмыкнула.
— Неплохо. Взяли без образования?
— Связи и природная харизма, — Яна снова перестроилась в средний ряд. — К тому же я учусь. Финэк заочно. Ликбез тот ещё, но диплом обещают настоящий. А ты поступать, видимо, приехала?
— В декабре?
Яна пожала плечами.
— Облажалась, признаю. С папой по делам?
— По делам. Без папы.
Яна некоторое время молчала. Потом потянулась за сигаретой.
— Что ж, смело. Говорю же, птенчик окреп. Как вообще жизнь?
Лера усмехнулась.
— Пятьсот рублей в кармане и уже неделю в одной и той же одежде.
Яна поперхнулась дымом и посмотрела на Леру огромными глазами.
— Тогда отставить кофе. Едем ко мне.
— А работа?
— А могу я за два года безупречной службы побыть разок в рабочем движении? — Она приложила к уху выключенный телефон. — Алло, шеф, тут у меня подруга. В чужом городе без еды, денег и запасного нижнего белья. Поняла, беру отпуск.
Лера засмеялась, прикрыв лицо руками.
— Всё, я свободна. Если честно, шеф в командировке в Мухосранске и будет ещё не скоро. А ты сейчас увидишь моё обиталище. Скромненькое, маленькое, зато своё.
Они остановились у подъезда высокого нового дома, безвкусно раскрашенного в зелёные и оранжевые цвета. В таких домах обычно мелкие и дорогие квартиры, но обладание одной из них повышает личный рейтинг до уровня небожителя.
Квартира и правда была небольшой, зато с гардеробной и балконом. Яна скинула туфли и зашлёпала босыми ногами на кухню.
— Я ставлю чайник, а ты, Лерун, окунаешься в гардероб и берёшь оттуда всё, что нужно.
— Что, прямо насовсем?
Яна снова появилась в проходе и развела руками.
— Ну, естественно! Конечно, кое-что из моего тебе не подойдёт, — она стиснула ладонями свою грудь, явно дающую фору комплекции Леры, — зато в остальном у нас размеры почти совпадают. Так вот, что это ты выбираешь?
Яна подошла, забрала из рук подруги кофточку и отправила её в дальний угол.
— Покопайся поглубже. Там есть вещи поинтереснее.
Лера зашла на кухню через полчаса, виновато прижимая к груди кипу одежды.
Яна прихлёбывала чай, усевшись на край стола. Она критично осмотрела стопку и покачала головой.
— Тебя запустили в Голконду, а ты выбрала стеклянные бусы. Туфли хоть подбери себе.
— Мне и так нормально.
Яна закатила глаза.
— Ребёнок ребёнком. Садись, попей чаю с печеньями. Больше ничего нет. Вечером обещаю выход в свет, суши и что-нибудь покрепче чая.
Свет из окна заливал половину кухни. Казалось, что за окном тёплый май. Лучи поблёскивали на глянце дорогой мебели. Яна курила в вытяжку и улыбалась.
— Лерун, удивила так удивила. Одно дело — за парнем из дома смотаться, но вот так вот, в одних кроссовках на вокзал... Не, ты не думай. Я горжусь тобой. Сама почти так поступила и — вот, смотри теперь, — она обвела рукой идеальную кухню. — Теперь человек. Правда, сплю маловато, но на крем от отеков под глазами пока хватает.
— Одна живёшь? — спросила Лера. Печенья в вазочке быстро убывали, сладкий чай тоже. Радость жизни возвращалась в маленькое тело с каждым глотком.
— Периодически, — усмехнулась Яна и подмигнула знакомым со школы способом — почти не прикрывая веко. — Познакомилась пару месяцев назад с одним качком, пожалела дико. Весь лубрикант извёл не по назначению — на свои электронные штуки для накачки мышц. Ну, есть такие, для пресса, их ещё смазывать нужно. Выставила за дверь вместе с гантелями. Сейчас встречаюсь с ботаном.
Лера удивлённо подняла взгляд.
— Ну, как встречаюсь, — оправдалась Яна, — приносит мне кофе, водит в кино. Пока ещё впадает в кому от разреза на моей юбке, так что до секса лет пять, если продержится.
— Ай-ай, — покачала головой Лера.
— А чего такого? Мне нужна какая-нибудь компания. Ну, а ты?
Лера пожала плечами.
— Живу в гостинице с мужчиной втрое старше себя.
Яна задумчиво покрутила в пальцах окурок и покивала головой, переваривая сказанное.
— И это про меня сплетничали, что я любительница папочек. Лерун, это точно ты?
Яна слушала короткую историю молча, изредка порываясь покурить. Затем открыла шкаф и достала едва начатую бутылку виски.
— Так, сегодня на работу уже никому не нужно. Поедем на такси.
— Куда?
— В суши-бар. А потом в клуб, в лучший из тех, куда нас пустят. А нас с тобой пустят в любой. И вот ещё что, — Яна выудила из сумочки кошелёк и протянула Лере четыре красные купюры и ещё одну — в сто евро. — Отдашь на мою золотую свадьбу.
Яркий свет за окном медленно сменялся оранжевым заревом, солнце неумолимо катилось по грязному небу за плотную стену высоток. Высоко над редкими облаками поблёскивал самолёт, уносящий две сотни людей в город их мечты. Виски в квадратной бутылке заметно убывал, вытяжка вбирала едкий дым. На лестнице за тонкой дверью слышалась возня соседей: рабочий день давно подошёл к концу.
Лера дважды набирала номер Келера, но слышала в трубке только короткие гудки. Беспокойство всё нарастало.
— Нам нужно всё это закусить, — Яна постучала длинным ногтем по янтарной бутылке. — Переодевайся и поехали. Полотенце и косметику сейчас выдам.
— Поедем гулять сегодня? — с сомнением уточнила Лера.
— Нет, через год, — Яна покачала головой. — Лерун, такие новости и такие встречи не каждый день бывают. Бегом!
Чистая и свежая Лера вышла из душа, опустилась на пол перед разложенной ей на выбор косметикой. Комок из груди медленно поднялся и выдавил слезинки.
— Яна...
— Надеюсь, ты ещё не забыла, как это делается? Помочь?
— Я сама.
Яна усмехнулась. Короткое чёрное платье с почти голой спиной вернуло ту девушку, с которой Лера когда-то познакомилась за школьной теплицей. В руках она держала две сумочки.
— Выбирай.
— И тогда я твоя должница навсегда.
— И бла-бла-бла, — снова закатила глаза Яна. — Ты же помнишь условие.
— Всё верну тебе на золотую свадьбу.
— Да. Здоровенный тюк.
Яна протянула руку, помогла Лере подняться и покрутила её, критически оглядывая.
— Что-то не так? — забеспокоилась Лера.
— Наоборот. Ты выглядишь шикарно.
Лера посмотрела на своё отражение в большом зеркале. Девушка из недавнего прошлого удивлённо разглядывала её сквозь толщу стекла, слегка наклонив голову. Хрупкая, в тонком платье, милые черты лица, подчёркнутые чужой косметикой в чужой квартире. Человек, на миг вернувшийся из жизни, которой больше не будет.
Яна разглядывала её, поддерживая за локоть.
— Думаешь о том же?
— Возможно.
— О том, что ты слишком серьёзна. Собирайся, — она поправила ей волосы. — Такси ждёт.
Вечерняя столица была совсем другой. Последние несколько дней мрачная, заглядывающая пристально в карман и в душу, сегодня она радушно встречала девушку, сменившую кроссовки и джинсы на клубный наряд, делая вид, что не узнает её. Огни за окнами такси казались ярче, улицы — приветливее, дороги и мосты словно напевали джаз, который не могла забить даже попса из дешёвой магнитолы.
Яна улыбнулась Лере и, перегнувшись через сиденье, протянула тонкую руку. Палец скользнул по стеклу.
— Вон туда.
— Понял, — живо сказал водитель, всю дорогу лишённый возможности пофлиртовать.
Он притормозил у входа в прозрачный, словно аквариум, суши-бар с мерцающей зелёным светом полуяпонской табличкой.
— Я оставлю хорошие чаевые, — шепнула Яна, слегка тронув водителя за плечо, — но нужно кое-что сделать. Завезти багаж в одну гостиницу на Кожуховской и сдать на ресепшен. Справитесь?
— А там случайно не бомба? — поинтересовался шофёр и сладковато добавил: — Или две настоящие бомбы у меня в салоне?
— В точку, — растянула губы в улыбке Яна, а Лера скопированным жестом закатила глаза. — Так что?
— Справлюсь. А записка с телефоном к багажу прилагается?
— Это само собой.
Яна нацарапала на прошлогоднем календарике из кошелька незнакомый номер и протянула его вместе с купюрой.
— Хорошего вечера!
Тут делали средние для столицы суши, но подавали быстро. Сквозь стеклянный столик Лера рассматривала свои голые коленки, а Яна утонула в меню.
— Возьмём сет и два коктейля. Десерт хочешь?
— Да. Ещё два коктейля.
— Моя девочка! — Яна убрала меню.
Она выглядела великолепно. После школы многие её одноклассники, которых знала Лера, давно потеряли форму и лоск, даже молодость и здоровье ухитрились разбазарить, возгревая в себе престарелую важность провинциальных боссов и работая на поддержание этой самой важности. Яна осталась Яной, вопреки пророчествам злых людей, которым она была недоступна, и даже некоторых учителей.
— Как ты это делаешь? — спросила Лера.
— Что? — нахмурилась Яна. — А, поняла. Мне просто везёт.
— Мне бы такое везение.
Яна махнула рукой.
— Успеешь ещё.
Принесли суши. Целый поднос разноцветных, словно игрушечных, роллов. Они поблёскивали, похожие на фишки из незнакомой игры.
— Видела твоих одноклассников.
Яна подняла зеленовато-розовый коктейль.
— Да, мне их тоже жаль. За тебя, подружка!
После виски коктейль казался лимонадом, но очень вкусным лимонадом.
— А Егора помнишь?
Яна вздохнула.
— Любовь всей моей жизни. Он, кстати, всё на тебя таращился.
Лера уклончиво кивнула.
— Знаю.
— А я с ним на выпускной ходила.
— Коза.
— Да, я такая. Только всё напрасно.
Яна прищёлкнула языком. Такие воспоминания давались ей тяжело.
— Что, отказался?
— А то! Всё боялся, что ты узнаешь.
— Так я сразу бы и узнала. От тебя причём.
— Конечно, — вздохнула Яна. — А жаль, хороший был мальчик. Серьезный, не как эти придурки. Только слишком уж правильный.
Лера засмеялась.
— Этот правильный пришёл ко мне ночью после вашего выпускного, молол какую-то чушь, пытался рассказать стих, а потом полез под кофту.
— Что, правда? — Яна была удивлена. — Эх, такого, оказывается, парня упустила. А что потом?
— Отправила спать.
— В общем, вечер у парнишки не сложился. Ещё коктейль?
Вокруг было уютно. Приглушённая музыка и парочки в основном — никто не пытался подсесть и познакомиться. За большим окном шумела ставшая вновь гостеприимной столица.
— А ведь он здесь сейчас, — сказала Яна.
— Егор? Здесь — это в Москве?
— Учится в “Дружбе народов”, а вечером таксует. Пару раз видела его, списывались в Директ. Хочешь, номер дам?
Лера неуверенно пожала плечами.
— Сейчас пришлю.
В сумочке пикнул телефон.
— На здоровье. Потом расскажешь. Но учти, я всё ещё на него зла.
— Встретимся тайно, — заверила Лера.
— Слушай, а это идея. Может, тебе тут обосноваться?
Лера недоверчиво наклонила голову.
— Ты о чём?
— Останешься в Москве. У нас есть вакансия секретарши в одном не особо суетливом отделе. Поживёшь пока у меня. Замуж я всё равно не собираюсь и полквартиры свободно, даже кота нет. Может, поступишь куда на вечернее со временем. Вон, даже бойфренд тут неподалёку.
— Это, скорее, твой бойфренд.
— Ой ли! Так что скажешь?
Лера вздохнула.
— Заманчиво.
— Ну разумеется. Новую жизнь начнёшь, всё наладится потихоньку. Больше не придётся ходить без денег и неделю в одном и том же лифчике.
— Правда, заманчиво!
— Вот и подумай!
Лера посмотрела в окно. Мимо пробегали люди, проносились машины. Жёлтые такси высаживали пассажиров и исчезали в вечернем потоке. Вдалеке горели огнями окраины города, а над ними — почти невидимые звёзды.
— Я подумаю.
Официант принёс ещё коктейли, едва заметно улыбнулся. Пора было уходить.
— А что за работа?
— Секретарь, говорю же.
— Нет, ты кем работаешь?
Яна махнула рукой.
— Администратор. Ну, или личный секретарь. Называй, как хочешь. Веду дела шефа, когда ему некогда или лень. Договоры, клиенты, поставки — всякая муть. Опять-таки повезло. Шеф оказался знакомым. А иначе бы работы мне не видать.
— Я его знаю?
— Ещё как! Игорь Борисович — бати твоего заядлый кореш.
Яна ещё что-то весело говорила, размахивая руками, но Лера не слышала. Её словно накрыло прозрачным колпаком — отделило, отгородило от уютного вечера. В какофонии звуков проскользнул мимо и снова улыбнулся официант.
— Эй, ты где, подружка?
Лера тряхнула головой и выдавила из себя улыбку.
— Прости, задумалась.
— Точно! Пора плыть отсюда, взбодриться. Ты ещё не разучилась танцевать?
— И что, прямо совсем повезло?
— Не поняла? — Яна копалась в сумочке, выискивая кредитку.
— Ну, шефы, они такие...
Яна некоторое время морщила лоб.
— А, вон ты о чём! Нет, я с ним не сплю. И он не пристаёт. Он вообще не такой. Хороший человек, да и начальник неплохой, когда не нудит.
— Вот как… Правда повезло.
Яна улыбнулась.
— Да, повезло. Но только отчасти. Я же намеренно к нему заявилась, как в столицу попала. Позвонила, встретились. Поговорили о жизни, он работу предложил. Рассказал, что у него с твоим отцом какие-то тёрки по бизнесу были, но тебе это, наверное, неинтересно.
— Пора, — Лера подхватила сумочку.
— А чего ты ему сразу не позвонила?
— Да я как-то тебе больше доверяю.
Яна вздохнула и обняла её за плечи.
— Обожаю тебя. Идём.
Яна выбирала клуб, ориентируясь по карте в телефоне и каким-то личным сакральным знаниям. Лера прижалась щекой к холодному стеклу такси.
— Куда едем? — резонно спросил водитель.
— Пока просто едем, а потом скажу. Лерун, как насчёт “Инкогнито”? Или в “Пробку”?
— Я не знаю, — отозвалась Лера.
— Что-то ты приуныла. Ладно, выберу сама.
Лера смотрела в небо сквозь грязное окно. Даже не небо — словно кто-то накинул на столицу пыльный брезент, сквозь дырки в котором вяло пробивается сверкающее великолепие настоящего неба, того, которое выше и невообразимо дальше.
Она вспомнила о первых звёздах. А ведь и правда забавно. Возможно, железо для её крови кипело рядом с железом этого старого “Форда”, а будущее тело Яны формировалось в глубинах соседней или же бесконечно далёкой звезды. Или их атомы по одному рождались в огромных удалённых светилах, охватывая всю Вселенную. Тогда всё было проще. Никаких эмоций, только бешеный бесконечный драйв.
Клуб охватил их и потащил в бурлящие недра, едва охранник на контроле распахнул дверь. Клубы. Они везде одинаковы и в то же время неповторимы, как братья из многочисленной семьи. В Нью-Йорке, Берлине, Таиланде и тут в Москве. Большинство из них возникали, проживали короткую жизнь, становясь непопулярными, и исчезали, проходя, как сказал бы Келер, по своей линии главной последовательности. А некоторые выбивались из неё, становясь почти вечными сверхгигантами.
Неон. Тот самый устаревший и всё же вечный неон, который так требовался сейчас. Яна читала его, как раскрытое меню.
— По стаканчику абсента? — Яна кивнула в сторону барной стойки. Её лицо казалось здесь Лере совсем другим, хищным. Словно общаешься с пумой, которой пока ещё доверяешь.
Тут не было времени. Горящий зеленоватый алкоголь растёкся по её венам, ощущение нереальности наполнило её, а пульсирующая музыка пронзила, как электрический ток. Лера закрыла глаза и отдалась ей, потерявшись в клокочущем котле, словно в недрах звезды. Музыка казалась бесконечной, а всё вокруг — хаотично меняющимся и в то же время упорядоченным одной и той же пульсацией, у которой нет источника. На миг ей показалось, что она может ускорять и замедлять время.
Вдруг музыка, обвивающая и раскачивающая, стала плотной, обрела руки и схватила её за талию. Лера открыла глаза. Руки и правда — вокруг талии.
— Мы с вами знакомы, — парень с бородкой улыбался, обнажая белые зубы.
— В самом деле?
— Познакомились за барной стойкой.
Таких подробностей Лера не помнила.
— Может, ещё по стаканчику?
Вокруг море незнакомых людей. Где Яна? Только моргающий свет, в котором всё равно никого не найти.
— Да, почему нет.
Незнакомец по-хозяйски повёл её к стойке.
— Красиво танцуешь.
Лера промолчала.
— Я Крис, — сказал парень, не переставая улыбаться.
“В миру, наверняка — Валера”, — промелькнуло в её голове. Крис держал на уровне глаз полную рюмку, предназначавшуюся ей.
Лера снова обернулась, поискала Яну глазами.
— Одна здесь? — улыбался Крис.
— С подругой.
— Отлично. А я с другом.
— Чудесненько.
За эйфорией последовала паника. Всё казалось незнакомым. Даже бармен был другой.
— Может, ещё куда поедем? Тут становится скучно, — мягко прощупывал почву Крис.
Лера пожала плечами.
— Возможно. Но надо подругу найти.
— Выпей. Тут без рюмки никого не отыщешь, — он неприятно хихикнул.
Лера осушила рюмку. Дешёвый ром, от которого перехватывает дыхание.
— Ещё одну?
— Я поищу подругу.
Крис поднялся.
— Провожу.
— Куда, в женский туалет? Справлюсь. Лучше закажи пару шотов.
Такой ответ Криса устроил. Лера, как могла, подмигнула ему, стараясь быть максимально убедительной, и направилась в сторону выхода, пытаясь не слишком спешить.
Женский туалет под лестницей встречал неоновым фиолетовым указателем. Худая девица в коротком топе сидела под табличкой и улыбалась экрану айфона. За тонкой дверью лилась вода, слышались голоса и смех. Две девушки проскочили мимо, стараясь не задеть Леру. У одной в руках была незажжённая сигарета. Возможно, такой стиль — или просто собиралась нашкодить в туалете.
Яна стояла под лестницей вполоборота и разговаривала по телефону, постукивая ногтями по стенке. Нервничала. С кем можно говорить в такое время?
Лера нырнула в проход к гардеробу. Может, с родителями, вдруг забеспокоившимися о дочери, а может, и нет. Последнее особенно настораживало. Она не рассказала Яне об Игоре Борисовиче, хотя следовало. Или же, напротив, правильно сделала.
Лера закрыла лицо руками. Мысли путались, сновали в голове, как разлетающиеся во все стороны кометы. Если Яна звонит ему, то о том, где Лера сейчас и где живёт в принципе, он уже знает. Надо было рассказать — и будь что будет. Но, возможно, уже поздно.
Оставалось только бежать, быстро и незаметно. Она остановилась на пролёте лестницы, ведущей к выходу. Неудобно получалось. Столько всего Яна сделала для неё — и вот так уйти, бросив её одну? Конечно, Яна тут не пропадёт, она как рыба в воде в таких местах. Вот только некрасиво это. Попрощаться?
Мысль о том, что она снова столкнётся с Игорем Борисовичем, остановила её от возвращения в клуб. Она стояла на лестнице, пока её не увидел Крис. Он и правда был с другом. Высокие залысины, низкий лоб, поблёскивающие глаза.
— Ты куда? — Крис встал позади неё, преграждая путь к выходу.
Оттолкнуть? Тут только Крис раз в десять сильнее неё, не считая друга, да и бегать на каблуках — затея неважная. А за дверью пустая улица и два переулка. До такси примерно метров сто.
— Сказала же, в туалет.
Она бесцеремонно отодвинула безымянного друга в сторону и проскочила в закрывающуюся дверь.
Из зеркала на неё смотрела растерянная девочка.
— Так, соберись. Тут пока точно безопасно.
Кабинки, два окна, но второй этаж. Много девушек вокруг, тоже бормочущих себе под нос.
Лера достала телефон и после недолгих раздумий набрала сообщение: “Янчик, извини. Все норм. Не нашла. Я домой, устала. До созвона”.
Телефон проглотил сообщение, некоторое время молчал, пока Лера нервно постукивала им себя по подбородку, затем выдал в ответ целующий смайлик.
Отлично! Теперь самый главный звонок.
5
На улицу Келер выбирался дважды, но дальше ступеней крыльца не ушёл. Временами кто-нибудь из курящих постояльцев завязывал с ним одноразовый разговор о погоде и столичных пробках, а потом Келер уходил, жалуясь на ветер и сырость.
В номере было тесно и одиноко, даже телевизор не веселил, несмотря на развлекательную по случаю пятницы программу. Келер несколько раз порывался читать, затем резко откладывал и книгу и, вскочив с дивана, измерял комнату шагами. Позвонить он не мог — его телефон уже почти сутки как пылился на витрине в подземном переходе.
На обед Келер сходил за кипятком и снова выпросил пакетик чаю у администратора.
— Внучку ждёте? — предположила та.
— Да. Беспокоюсь.
— Молодёжь, — философски изрекла администратор и утонула в полотенцах. Откуда столько полотенец и почему строгая женщина их ежедневно перекладывает, оставалось загадкой для Келера. Но спросить он не решался. Просто сел на диван и принялся молча наблюдать за ежедневным ритуалом.
На лестнице загалдели и зарезвились чьи-то дети, но визгливый голос со второго этажа загнал их обратно в номер. Ухнула входная дверь, впуская холод и женщину с багажной сумкой. Женщина остановилась в холле, оглядываясь. На её волосах и плечах таяли крупные снежинки.
— Вот вы где! — она проследовала к стойке, волоча за собой сумку. Одно колёсико явно заедало.
— Вы бронировали? — осведомилась администратор.
— Ещё неделю назад.
— Подождите, я проверю номер.
Женщина опустилась на диван возле Келера, оставив сумку у стойки. Присела она на краешек, хотя Келер много места не занимал. Келер почувствовал себя неуютно и поплотнее прижался к подлокотнику.
— Число не подскажете? — спросила женщина, листая крошечный блокнот. Она не поднимала головы, а Келер осмотрелся и убедился, что, кроме них двоих, в холле никого.
— Не знаю, — сознался он после недолгих раздумий.
— И на том спасибо. Как тут номера?
Келер развёл руками.
— Просто шикарные. Поэтому я сижу в холле.
Незнакомка повернулась к нему, что-то обдумывая, потом рассмеялась.
— Поняла. Ну, мне на пару ночей. Я неприхотливая.
Келер поискал было слова для продолжения беседы, но молчание затянулось, и он потупился. Изредка он поглядывал на незнакомку, а та всё ещё листала блокнот. Несмотря на усталый вид, симпатичная. Едва ли намного старше сорока. Короткое чёрное каре, чёлка и жёлтое пальто придавали ей какой-то аристократичности, а вот небольшой слегка вздёрнутый нос, наоборот, смешил и умилял. Она слегка щурилась, и в уголках глаз собирались тонкие морщинки.
— Могу дать очки, — ляпнул Келер, поздно вспомнив, что они в номере.
— Нет, благодарю. Давно уже восстановила зрение, а привычка щуриться осталась.
— А вам идёт, — снова невпопад сказал Келер и слегка покраснел.
— Очки шли мне гораздо больше.
— Я слышал, что есть такие... с простыми стеклами.
Женщина покопалась во внутреннем кармане пальто, извлекла и надела очки в тонкой оправе.
— Ну, как?
Келер кивнул.
— И правда, очень идут.
Женщина убрала блокнот и улыбнулась. Она всё ещё сидела на краешке дивана, выгнув спину и расправив плечи. Келер подумал о том, что он в контраст ей непростительно сутулится.
— Ирина, — она протянула ему узкую ладонь. Кольца на пальце не было.
“Пожать или поцеловать”, — хаотично раздумывал Келер, но она успела сжать его пальцы и слегка встряхнуть.
— Герман, — представился Келер. Уже давно никто не называл его иначе, как отец.
— Расскажите мне, Герман, тут есть где поужинать?
Келер неопределённо ткнул пальцем в сторону лестницы.
— Два дня в пути. Сегодня ещё даже без завтрака, — пожаловалась Ирина.
— Челябинск? — предположил Келер.
— Почти, — Ирина улыбнулась. — Новосибирск. Еду к сыну в Калининград.
— Самолётом, наверное, быстрее.
Ирина пожала плечами.
— Боюсь летать.
— О, эту проблему легко решить.
— Да? И как же?
— Начать ездить на поезде.
Ирина засмеялась.
— А вы тут один?
— С внучкой. Сижу вот жду. Скорее всего, вы уже будете отдыхать в Калининграде у сына, прежде чем она вернётся.
— Знакомо.
Они помолчали. Келер порылся в карманах, но, не найдя там ничего интересного, оставил их в покое. Ирина с улыбкой следила за его действиями.
— Курите, наверное?
— Нет, уже давно бросил.
Ирина вздохнула.
— А я вот всё никак не могу.
— Значит, не время ещё, — пожал плечами Келер.
— Что, и осуждать не будете?
— Не буду. У меня внучка тоже курит. Вот ей бы руки оторвал, но слишком уж люблю.
Ирина понимающе кивнула.
Администратор вернулась и стояла за стойкой, молча поигрывая ключами.
— А вот и мой номер, — Ирина поднялась. — Рада была познакомиться, Герман.
Келер приподнялся с дивана.
— Взаимно.
— А знаете, что, — Ирина обернулась, — давайте вместе сходим поужинать через час. Кроме вас, я никого тут не знаю, а одной ужинать скучно.
— Хорошо, — ответил Келер, пожалуй, слишком быстро.
Ирина снова улыбнулась.
— Тогда до встречи, Герман.
Келер провожал её глазами, пока жёлтое пальто не скрылось в пролёте лестницы. Телефонный звонок вывел его из раздумий.
— Пойду, пожалуй, — сказал он администратору, поднимаясь с дивана. Она кивнула, прижала трубку плечом. Её руки снова были заняты полотенцами.
— Секунду, — вдруг подала голос она. — Это вас.
Келер замер. Никто не стал бы искать его именно в этой гостинице, хотя, если методично обзванивать все...
— Кто это? — тихо спросил он.
— Девушка.
Келер нерешительно взял трубку и громко сказал, слегка изменив голос:
— Алло!
— Отец, — послышалось на другом конце провода. — Как я рада, что дозвонилась. У меня беда!
Спустя пять минут Келер уже направлялся в свой номер. Что бы ни случилось с Лерой, голос у неё был взволнованный, а значит, она сильно испугана. Из короткого разговора Келер выяснил, где она и, в общих чертах, что ей угрожает.
— Молодёжь! — он сердито смотрел на себя в зеркало. Бесполезный старик, которому дойти до магазина нелегко, не потерявшись. Оглядел свой номер. Ничего полезного.
— Ладно, — Келер часто разговаривал сам с собой, когда нервничал. Он зашёл в ванную, выудил из стакана и вскрыл все пакетики с шампунем. Аккуратно нанёс себе на волосы и пригладил руками назад. Волосы прилипли к голове и заблестели. С помощью расчёски он проделал аккуратные стильные бороздки. Затем подошёл к шкафу, надел пальто и поднял воротник. Это в номере выглядит глупо, в темноте — другое дело.
Администратор странно смотрела на него.
— Девушка, вы можете вызвать мне такси? Только, если можно, из престижных. Комфорт или как они там?
Та неуверенно кивнула.
— Пожалуйста, девушка, только побыстрее.
Водитель назвал сумму. Почти всё, что есть, но хватает, к счастью. Машина была дорогой и новой. Келер сел на заднее сиденье и назвал адрес клуба, который выведал за пять минут до этого в справочной. Водитель взглянул на него в зеркало заднего вида, пожал плечами и выехал на шоссе, стремительно набирая скорость.
За окнами огромной предновогодней гирляндой светилась Москва, поражая воображение вновь прибывших и оставаясь незамеченной для вялого потока утонувших в пробке. Её центр пульсировал диковинными красками, сочетавшими и древность, и модерн, и восточный колорит, а ближе к окраинам она превращалась в унылую череду однотонных дешёвых лампочек, местами разбитых и выкрученных. Но Келер не смотрел в окна, он, закрыв глаза, медленно считал про себя, стараясь каждое круглое число произносить вслух. Водитель изредка поглядывал на него, но Келеру не было до этого никакого дела. Близкая и ожидающая пустота затаилась совсем рядом, на уголке сознания, выжидая удобного случая. Вдалеке от дома она имела привычку выбивать из головы остатки Келера, делая дома и улицы неотличимо похожими, а события и людей смешивая в одном месте и в одно время. Такие моменты Келер чувствовал и старался избегать их, дома трусливая гадина нападать не решалась. Но зато после редких приступов возвращаться обратно Келеру было всё сложнее.
— Приехали, — уведомил водитель, пытаясь прижаться к тротуару, плотно заставленному иномарками.
— Нет-нет, езжайте дальше. Только не спеша.
Машина снова вырулила на проезжую часть. Двери клуба под старомодно-стильной неоновой вывеской были закрыты. На улице копался в телефоне замёрзший охранник.
— Можно вас попросить ещё шашечки убрать за углом и немного подождать?
— Дед, вообще-то... — начал было водитель, но Келер торопливо протянул ему последние несколько сотенных купюр. — Замётано!
Они объехали квартал, слегка срезав через дворы, и снова подкатились к углу здания.
— Вот тут подождите.
Ждать пришлось недолго. Келер увидел выбегающую из дверей клуба знакомую девочку в совершенно незнакомом платье. Вслед за ней вынырнул светловолосый парень в кофте с вырезом.
— Ну? — нетерпеливо спросил водитель.
— Потихоньку.
Лера оглядывалась вокруг и пыталась прикурить, но ветер задувал пламя дешёвой зажигалки. Парень бесцеремонно обхватил её за талию, а второй рукой сжал плечо. Зажигалка полетела под колёса припаркованной машины. Они спорили. Из дверей показался второй парень, гораздо крупнее. Он безучастно наблюдал за сценой, ковыряя носком кроссовки мокрый снег.
— Медленно остановитесь прямо напротив них, — скомандовал Келер.
Машина проехала ещё пару метров и остановилась, загораживая проезд. Келер опустил стекло, продолжая смотреть перед собой. Боковым зрением он видел, как парень в кофте пытается оттеснить Леру к углу здания, подальше от камер и прохожих.
Стекло опустилось совсем.
— Мне долго ждать, девочка?! — громко и не поворачивая головы крикнул он, почти выплюнув последнее слово.
Парень с вырезом замер и отпустил руки. Он пытался вглядеться в темноту салона, но не видел ничего, кроме прямого носа, старческих скул и зализанных назад седеющих волос. Старик высунул одну руку и требовательно стукнул ладонью по дверке.
— В машину!
Лера опустила голову и, спотыкаясь на высоких каблуках, побрела к ожидающей иномарке. Парни всё ещё щурились. Высокий кивнул в сторону входа в клуб. Второй отмахнулся, провёл ладонью по щеке.
Келер не торопясь поднял стекло, так и не повернув головы. Лера обошла машину и юркнула в салон, мягко закрыв за собой дверь.
— Обратно, откуда приехали, и как можно быстрее, — она сунула водителю денег. Тот пожал плечами.
— Чудики!
Свет уличных фонарей врывался в салон и исчезал, словно вспышки огромного стробоскопа. И каждая вырывала из темноты улыбку Келера и блеск его волос, приглаженных подсохшим коркой шампунем. Лера долго смотрела на него, а потом засмеялась.
Она смеялась громко, изредка пряча лицо в ладонях, закрывая глаза, вытирая слёзы. Келер смеялся тоже, тихо, не размыкая тонкогубого рта.
— Ну, отец!
Она смеялась снова, а потом плакала, и непонятно было, плачет она от смеха или от того, что страх отпустил, и худшее на сегодня уже позади.
— А что? Мне же надо было тебя выручать.
— А пафос, а волосы...
Она размазывала слёзы по щекам вместе с дорогой тушью.
— Я смотрю слишком много сериалов, пока жду тебя.
Он протянул руку и обнял её за плечи.
— Опять ушла на весь день, — он вздохнул.
— Прости, — Лера дотронулась ладонью до корки на его волосах. — Больше никуда, обещаю! Иначе в следующий раз ты придёшь в тельняшке и с обрезом.
— Вот в следующий раз так и сделаю.
Лера улыбалась. Потревоженные слипшиеся волосы Келера торчали петушиным гребнем.
— Я тебя люблю, отец! Ты лучший!
Келер вздохнул. Напряжение последнего часа отпускало, его начинало трясти.
— Куда мы? — спросил он.
— Заберём кое-что из гостиницы и поедем в другое место. Там уже небезопасно. Потом расскажу.
— Мой чемодан? — уточнил Келер.
— И мой чемодан, — гордо добавила Лера.
— Ты кого-то ограбила сегодня?
— Долгая история.
Келер усмехнулся.
— Как жаль, что мы сильно спешим.
Лера оставила Келера в фойе и убежала в номер с ключами. Келер присел на диван, некоторое время смотрел на пустую стойку, на экран телевизора, на котором беззвучно разрезали темноту трассирующие пули, а молодой подполковник объяснял нечто важное на фоне кирпичного дома без окон. В фойе было пусто и тихо. За приоткрытой дверью темнел зал ресторана. На диване, где несколько часов назад сидела Ирина, покоился позабытый журнал. Обложка предлагала месяц на Бали и эффективное излечение от простатита.
Администратора за стойкой не было. Странно, обычно не покидает свой пост ни днём, ни ночью. Интересно, думал Келлер, а Ирина уже спит? Или смотрит на подполковника и трассирующие пули у себя в номере, только со звуком. А может, ищет журнал. Смелая идея — постучаться с журналом в руке и спросить, не она ли забыла, — мелькнула и погасла в голове, словно вспышка на далёком солнце.
Он назвал себя старым дураком, но журнал свернул в трубочку и, поднявшись с дивана, заходил взад-вперёд.
— Не нервничай, отец! — Лера приволокла его чемодан и, забежав за стойку, вытащила оттуда свой. — Можно вызывать такси.
— А может, подождём администратора? Номер же нужно сдать.
— Уже сдала. Встретила её в коридоре. Ну, идём?
Келер помялся. На стойке вызывающе красовался раскрытый журнал регистрации.
— Что-то не так? — забеспокоилась Лера.
— Нет, ничего. Идём.
Дверь их ставшего привычным дома, тихо скрипнув, закрылась. Ветер обдал мокрым снегом и запахом сигаретного дыма. Келер выглянул за угол. Курил парнишка с торчащими ушами и старомодной барсеткой.
Жёлтое такси аккуратно притормозило за сугробом. Келер обернулся, прежде чем сесть в салон, и ещё раз взглянул на окна полупустого отеля. В некоторых горел свет.
6
Лера молчала всю дорогу и смотрела в окно. Водитель тоже молчал, изредка поглядывал в зеркало — то ли в салон, то ли на догоняющие машины. Молчал и Келер. Лёгкое беспокойство сменилось полным безучастием. Хотелось просто ехать, не спрашивая, куда и зачем, как в тот день, когда экспресс уносил его подальше от дома, где осталась б’ольшая часть жизни, в полную неизвестность. Сейчас всё то же, словно дежавю. Позади — уютный номер гостиницы, а впереди — сияющая, струящаяся вдоль летящей по дороге машины Москва. И громада отеля — всё ближе, ближе. Вот и парковка.
Лера тихо поблагодарила водителя и вытащила чемодан. Келер стоял и смотрел на огромное здание с иностранной вывеской, у входа в которое неспешно вращались крестовые пугающие двери. Лера курила и рассматривала окна. Тут горели почти все, несмотря на поздний час. Поодаль шумная компания пыхтела новомодными трубками, и клубы вишнёвого дыма струились, как туман, им под ноги. Обогнув колонну, подпирающую высокий навес, подъехали две машины и остановились у входа в отель.
— Лера...
Она не ответила, отправила щелчком окурок в урну и подхватила чемодан.
— Идём.
— Тут дорого, — заметил Келер.
— Я знаю. Я заплатила.
На входе она показала карточку гостя, и регистратор молча кивнул. Келер засеменил за девушкой, перед которой уже распахнулись двери зеркального лифта. Медная стрелка отсчитывала этажи.
— Мы к кому-то в гости? — уточнил Келер.
— Нет. Мы тут переночуем.
Красная дорожка, светильники на стенах и ничего не значащие картины. Келер опасливо шёл за Лерой, косясь на дорогие двери с электронными замками. Возле одной из них Лера остановилась, открыла той же картой.
— После вас, — она улыбнулась.
Келер прошёл в номер, волоча за собой два чемодана.
— Свет не включается, — пожаловался он.
— Ну, правильно. Карточка же у меня в руках.
Номер был просторным, но всё же не таким уютным, как предыдущий. Огромная кровать в центре, на которую Лера небрежно швырнула сумку, вытянутый телевизор и кресла.
Келер присел на край кровати.
— Отдохни, отец. Вечер был трудным.
Лера села в кресло, положив ноги на столик. На них красовались новенькие туфли с тонким каблуком. Она слегка сползла, устраиваясь поудобнее. Жакет смялся, приподнялись плечики, волосы рассыпались по ним и по спинке кресла. Лера достала из сумки полупустую бутылку виски и устроила её между коленок, держа за горлышко. Прикрыла глаза, плотно сжала тонкие губы.
— Может, лучше ты на кровать? — предложил Келер. Он чувствовал себя неловко, словно занял весь большой номер.
Лера усмехнулась.
— Нет, спасибо. Мне и тут неплохо.
Келер вздохнул. Посмотрел на бутылку. Лера снова закрыла глаза, и спорить он не решился.
— Прилягу на минутку, отдохну, — сказал он. — Потом поужинаем, уберём вещи.
Он скрючился на краю большой кровати, подмял под голову подушку. Тяжесть беспокойного дня прессом прижала его к простыне. Сухая хрустящая и белоснежная простыня. Не чета тем, из старой гостиницы. Как жаль, думал он, что Ирине приходится засыпать не на такой.
Он проснулся от звука дождя. Снилось, что он смотрит в окно своей прежней квартиры. Сильный ветер треплет кроны деревьев, и белая пелена ливня колышется под его порывами. Пустые улицы превращаются в реки, песочница на детской площадке стала прудом, в котором пенится мутная дождевая вода. Далеко отсюда — вспышки молний и раскаты грома, которым отзываются сигнализации припаркованных у подъезда автомобилей. Пустой мокрый город, и только одинокая фигурка с розовым зонтиком бежит под дождём, огибая потоки воды. Ветер выворачивает зонтик, да от него и так немного проку: колышущийся ливень давно промочил его насквозь. Она стоит под его окном, волосы прилипли к лицу, а плащ — совсем тёмный от воды. Это Лера, но он не может ей открыть, он ждёт дочку на свой юбилей. За окном становится темно, Келер оборачивается. Незнакомые люди, которыми полна квартира, убирают тарелки со стола, оживлённо беседуют и дымят сигаретами прямо в зале. Келер пытается спросить, пришла ли дочь, но просыпается от стука в дверь.
И правда стучали? Келер сел в кровати, свесив ноги. Он оказался укрытым покрывалом. Пальто лежало рядом в кресле. Шумела вода за тонкой дверью душа. Что-то снова загрохотало — упало и покатилось по полу душевой.
Лера выскользнула из ванной, замотанная в два полотенца. Второе раскачивалось на голове.
— Прости, я тебя разбудила? Эти баночки всё время выскальзывают из рук.
Келер помотал головой.
— Уже утро? Я проспал всю ночь.
— Половину ночи. Мы поздно приехали. Умывайся, ванная свободна. Я заказала завтрак в номер, принесут через полчаса.
Келер затопал в сторону душевой. Из приоткрытой двери всё ещё струился горячий пар. На пороге он обернулся.
— Может, объяснишь, чей это номер и что всё это значит?
— Мой, — коротко ответила Лера и стащила с головы полотенце. Мокрые волосы казались совсем тёмными. В её руках, словно по волшебству, появился фен.
— Твой, значит.
— Долгая история. Умывайся, нам скоро завтракать и выезжать.
Горячая вода смыла остатки тревожного сна. Келер задумчиво водил бритвой по скулам, то и дело вглядываясь в своё отражение. Уже не мешало бы подстричься и купить новую рубашку. При мысли о новой рубашке в голове снова всплыл образ Ирины из гостиницы.
— А мы в старый отель больше не будем заезжать? — спросил он, возвращаясь в комнату. На столе стояли тарелки с омлетом, бутерброды и сок.
— Что-то забыл?
— Нет, просто всё так неожиданно. Ты звонишь и говоришь, что у тебя проблемы, а уже через час мы собираем вещи и едем в незнакомый отель в центре Москвы. И, как я понял, через полчаса снова куда-то едем.
Лера подняла с пола и показала пустую бутылку из-под виски.
— Не стоит это обсуждать. Иначе придётся бежать ещё за одной.
Келер вздохнул и опустился в кресло.
— Хорошо. Значит, давай завтракать.
Омлет оказался на удивление вкусным и ещё горячим. Келер не мог припомнить, когда он в последний раз получал наслаждение от еды. Масло было мягким, хлеб — свежим. Тонкие кусочки рыбы аккуратно ложились на бутерброд, словно были вырезаны по размеру. А ещё был кофе, судя по аромату, настоящий.
Покончив с завтраком, Келер понял, что убегать снова совершенно не хочется. Песня из телевизора тоже призывала остаться. Лера допивала сок и смотрела на Келера, слегка наклонив голову.
— Обиделся?
— Совсем нет.
— Я же вижу.
Она приоткрыла окно и достала сигареты.
— Не против?
Келер пожал плечами.
— Ладно, я не права, что недоговариваю тебе некоторые вещи. В конце концов, нам ещё добираться до Парижа.
Она выложила на стол небольшую стопку новеньких купюр.
— Я была у бывшей школьной подруги, которая сейчас работает тут в столице. Это её деньги и её вещи. На первое время более чем хватит. Мы снимем недорогой хостел на двоих и будем думать, что делать дальше. Питаться будем экономно, вещами я обеспечена, а вот тебе купим новую рубашку и брюки. Вот эти, что на тебе, я уже видеть не могу.
Лера выдула в сторону окна сизую струйку. Она сидела в кресле, по-турецки поджав ноги. Её волосы почти высохли и снова приобрели привычный светлый оттенок.
— Чей это номер? Я не вру, он мой. У меня есть карта гостя, на сколько — не знаю, но она всё ещё действует. Мы никого не обворовываем и ничего не нарушаем. Вон там, где валяется твоё пальто, я за этот номер заплатила. В основном на спине — у приятеля моего отца, которого я считала почти своим дядей и другом, не очень богатая фантазия. Но оставаться тут я больше не хочу. На эту кровать я не вернусь, а спать в кресле, скажу тебе, не слишком удобно.
Келер молчал.
— Мы приехали сюда, поскольку утром хостел найти проще, а о нашей прежней гостинице мой дорогой дядя уже, скорее всего, знает. И ещё кое за чем.
— Поехали отсюда, — тихо сказал Келер.
— Очень здравая мысль. Только заберу лишние тюбики из душевой. Вдруг в хостеле не окажется шампуня.
В коридоре было тихо. Из окна у лестницы лился свет и ронял неровный яркий прямоугольник на бордовый ковёр. Келер поставил сумку и чемодан под ноги и следил за тем, как ползёт стрелка над кабиной лифта.
— Подожди минутку, я сейчас.
Лера выудила из кармана карту-ключи и побежала в сторону номера, сунув Келеру в руки свою куртку. Через несколько минут она вернулась.
— Всё в порядке?
Лера кивнула и улыбнулась. Она тяжело дышала, рукава её блузки были закатаны по локоть.
Лифт тихо звякнул, двери открылись, впуская хрупкую девочку в куртке и старика с сумкой и чемоданом, а потом медная стрелка этаж за этажом принялась отсчитывать их путь вниз.
* * *
Хостел в столице отыскать несложно. Чем скромнее требования к комнате, тем меньше вопросов задаёт хозяин. Просто берёт деньги вперёд и показывает, как работает плита на маленькой кухне. Номер небольшой, но в нём есть всё, что нужно, даже компактный холодильник в углу. В паре минут ходьбы — станция метро.
— Пока на неделю, — улыбается Лера. — Если будем съезжать, позвоним заранее.
Хмурый хозяин смотрит на неё, на Келера и снова не задаёт вопросов.
Когда захлопнулась дверь, Лера разбежалась и плашмя упала на кровать, перевернулась и выдохнула в потолок.
— Как же хорошо!
Келер опустился на диван, удобный и мягкий. На диване стопочкой лежало свежее постельное бельё.
— На неделю? Ты отдала почти все деньги.
— Не-а. Осталось немного на обед и тебе на рубашку. А брюки я тебе постираю и поглажу эти. Представляешь, я умею гладить и стирать.
Она перекатилась в кровати и теперь лежала, подперев голову руками.
— Скажи, здорово!
— Ты забавная, —улыбнулся Келер и принялся раскладывать вещи.
— А то! Я такая. Маленькая и забавная, — она подкинула подушку под потолок, и та упала ей на лицо. Лера впилась в её край зубами.
— Ребёнок, — сказал Келер.
— Есть хочу.
Лера отпустила подушку и, достав пудреницу, принялась рассматривать себя в маленькое зеркало.
— Отец, а я сойду там за свою?
— Где? — не понял Келер.
— В Париже, конечно. Говорят, парижанки красивые. Худенькие, — она похлопала себя по плоскому животу, — большеглазые. Надо тушь купить.
Келер, проходя мимо, погладил её по макушке.
— Ты прелесть. Настоящая француженка.
Лера критически взглянула в зеркало.
— Если выучишь язык, не отличат, — добавил Келер.
— Я немного знаю английский.
Келер засмеялся.
— Поверь, ребёнок, это не поможет. Во Франции тебе нужен именно французский.
Лера отложила пудреницу и нахмурилась.
— Учили в лицее вторым языком, но учили так себе. У учительницы по французскому был поздний пубертатный период со взглядами в окно и мечтами о героях манги, а мы не продвинулись дальше построения вопросительных предложений.
— Купим разговорник, — пожал плечами Келер.
— Зачем? Сейчас скачаем, — Лера достала телефон. — Кстати, а где твой? Всё время короткие гудки.
— Неважно, — улыбнулся Келер. — Нету.
Лера долго ковырялась в телефоне, то хмурясь, то улыбаясь, пока Келер раскладывал по полкам скромные пожитки.
— Отец, тебе цены нет, — вдруг сказала она. — Ты лучший человек в мире. Я куплю тебе новый.
— Когда разбогатеем?
— Когда небывало разбогатеем. Нашла бесплатный разговорник. Значит, так, я в туалет, потом идём обедать, а потом сидим и учим язык. Как тебе планы?
— Отлично, — отозвался Келер.
— Договорились, — Лера вскочила с кровати и исчезла за дверью в ванную. Через несколько минут оттуда послышался обеспокоенный голос.
— Келер, у меня проблема.
* * *
Келер сидел за столом и разглядывал свои руки. Лера сидела напротив и смотрела на него исподлобья, пожёвывая нижнюю губу.
— Может, сама?
— С ума сошёл? Как я пойду? До магазина полкилометра. Аптека ещё дальше.
Келер вздохнул.
— Ну, девочка...
— Вот именно, что девочка.
Лера виновато пожала плечами.
— Ну, хоть название напиши.
Лера нацарапала на салфетке короткое английское слово и сунула ему в карман куртки.
— И пива тёмного купи. Очень нужно, помогает.
— Ох, Лера!
— Отец!
Келер обернулся на пороге.
— Ты самый лучший.
Келер угрюмо кивнул. До магазина путь неблизкий. Потом пять минут позора и такой же путь домой. Он достал из кармана записку, поморщился, читая, и снова спрятал.
Магазин оказался как раз там, где предсказывал волшебный Лерин телефон. Средний супермаркет с обширным, но бесхитростным ассортиментом и подозрительно поглядывающим на всех пузатым охранником. Келер взял корзину, прошёл с ней пару шагов и остановился. Корзина была ячеистой и хорошо просвечивала. Вернул её на место. В руках теперь, что ли нести? Можно, конечно, сунуть в карман, но охранник на входе уж очень ответственный.
Келер прошагал мимо рядов с чаем, достал с полки пачку кенийского, подержал в руках, пока мимо проплывала компания девушек. Делал вид, что читает. В конце ряда появился охранник. Келер торопливо сунул чай на место и заспешил в соседний отдел. Охраннику не нравились люди без корзин.
В продуктовом отделе Келер нашёл банку дешевых консервов и макароны. Вопрос с обедом был решён, но с главным пунктом из списка — пока нет.
— Вам что-нибудь подсказать? — спросила молоденькая продавщица с пустой корзиной. Видимо, работала недавно и всё ещё была услужлива.
— Да. Нет.
Она улыбнулась и, обогнув Келера, направилась к служебному входу.
— Простите.
— Да? — она обернулась.
Келер подошёл ближе и спросил полушёпотом.
— Скажите, а где тут отдел с... эм... средствами гигиены?
Девушка невозмутимо указала на соседний ряд.
— Спасибо.
Ряд встретил его цветными упаковками мыла, зубными щётками всех мастей и туалетной бумагой.
— Красота, — разочарованно вздохнул Келер. Он прошёлся взад-вперед, держа перед глазами бумажку. Название он почти выучил, но как выглядит сей продукт, не имел ни малейшего представления.
Когда потянулись наименования на английском, Келер стал более бдительным. Брал с полок коробочки и ставил на место, пока не отыскал нужную. Компания девушек вернулась, и Келер торопливо вернул коробку на полку. Отвернулся к краскам для волос и начал их пристально изучать. Девушки прошли мимо. Келер схватил коробку и почти побежал на кассу, прижимая к себе покупки.
Флегматичная кассирша не спеша пробивала товар. Когда очередь дошла до Келера, позади него пристроилась знакомая компания. Разграничитель товаров косо лёг на транспортирную ленту.
Келер трижды облился потом.
Кассирша переложила тушёнку и макароны по другую сторону от кассы и подняла на уровень глаз зелёную коробочку.
— Ваше?
Келер едва заметно кивнул.
— Или ваше? — она ткнула товар под нос девушкам. Те прыснули.
— Нет, это дедушкино.
— Ваше?
— Да моё, моё!
Келер с пунцовым лицом рылся по карманам в поисках денег.
— Пакет нужен?
* * *
— Да нет же, лё, а не ле. Иначе получается множественное число, я же говорила.
Келер сдвинул на кончик носа очки и щурился в телефон. Вблизи он видел заметно хуже.
— Ладно, а если я хочу спросить, поедешь ли ты в Париж?
— Тремя способами. Инверсией, поменяв подлежащее и сказуемое местами. Но это сложно. Прибавив в начале предложения еst-ce que, а остальное оставив, как есть. Или просто поменяв интонацию.
— Вот последнее мне нравится, — заключил Келер.
— Лентяй.
— Просто мои извилины уже не такие пластичные.
Лера усмехнулась.
— Это до первой необходимости спросить, не видел ли кто чокнутую, но очень симпатичную девушку, которая опять куда-то убежала с утра.
— Ты и в Париже планируешь так поступать? — Келер угрожающе снял очки и начал их неспешно протирать. — Завтра я с утра соберусь и пойду кое-куда, пока ты ещё будешь спать.
За окном темнело. Вывеска спортивного клуба мерцала за голыми кронами.
— Может, поедим? — предложил Келер. В кастрюле на плите ожидали две порции варёных макарон.
— Давай через час.
Лера открутила пробку с пивной бутылки, налила себе полный стакан и рассматривала сквозь него торшер в углу.
— Тёплое, наверное, — сказал Келер.
— Нормально. Я люблю тёплое.
Она сделала пару глотков и упала на кровать, раскинув руки.
— Ты как? — спросил Келер.
— Жить буду. Расскажи что-нибудь, а то от французского уже болит горло. И, кстати, что обидно, твоё произношение намного лучше моего.
Келер пожал плечами.
— Я не специально.
Лера положила голову ему на колени и долго лежала, обдумывая что-то и пожёвывая губу.
— Отец, — наконец позвала она.
— Что?
— А это тяжело — быть учителем?
Келер усмехнулся и захлопнул книгу.
— Когда интересно то, чем занимаешься, то не очень.
— Никогда не думала, что астрономия может быть интересной.
— У меня была ученица... София, кажется. Десятый или одиннадцатый. Она готовила доклад о сверхновых звёздах, а потом с упоением рассказывала перед классом, насколько красиво и величественно рождаются новые звёзды. Наверное, мне следовало её поправить, что новая — это момент смерти, а не рождения звезды, но она говорила так воодушевленно, намереваясь не сдавать по результатам доклада мой предмет, что я только кивал. А обиднее всего, что никто в классе так и не понял подвоха.
Лера закрыла лицо руками.
— Мне стыдно. Я бы ответила точно так же.
— Ты не любила астрономию?
Лера покачала головой.
— У меня её вела физичка. Ну, как вела? Уроки назывались астрономией, а на них мы разбирали контрольные по физике или решали задачи. Опять-таки по физике. С физикой у меня было чуть лучше, чем у тебя с французским, поэтому пропускала, как могла.
— Жаль, — заключил Келер.
Лера повела плечом, потянулась было к стакану, но передумала.
— Всё это кажется неважным, — сказала она. — Ну, звёзды, ну, далеко. А на носу — выпускной, платье, речь… А потом институт, прощание с друзьями и встреча новых. Не уверена, что за последние годы я вообще хоть раз поднимала глаза к небу.
— Ты немного потеряла, — засмеялся Келер. — Просто смотреть на городское небо — только тратить время. Настоящих звёзд ты тут не увидишь. Они совсем в другой ночи, далеко от населённых пунктов. В такой ночи, что рук не видно. Зато видно звёзды. Небо яркое от них, кажется, что можно рассмотреть каждую. Они разных цветов и сбиты в созвездия. И Млечный Путь, огромный и белый, протягивается от запада к востоку, и каждая песчинка в его туманном рукаве — тоже звезда.
— Ты видел это?
— Я видел это много раз. В степи под Чимкентом. У дяди была машина, и он часто вывозил меня маленького на ночную рыбалку. Мы лежали на траве, пили чай и смотрели в небо. Считали кометы, следили за бесшумно летящими спутниками, представляли, сколько планет, конечно же, обитаемых, кружится там вокруг жёлтых, красных, белых, голубых звёзд. Вероятно, если бы не те поездки, жизнь моя сложилась бы совсем по-другому.
— Значит, вот кому мне следует сказать спасибо, — заключила Лера, — твой дядя.
— Думаю, он был бы рад.
Лера улыбнулась. Она смотрела в низкий потолок, а казалось, что смотрит сквозь него.
— Расскажи ещё.
— О звёздах? Это разговор на целую вечность.
— Я не спешу.
Келер убрал прядь с её лица. Под прядью открылся тонкий, едва заметный белый шрам, протянувшийся от виска вдоль линии волос почти к середине лба. Келер провёл по нему пальцем.
— Издержки воспитания, — улыбнулась Лера. — Не заморачивайся.
В комнату хлынули сумерки. Полоска света из неплотно прикрытой ванной протянулась через ковёр.
— Про звёзды, говоришь. Видела, как солнце село? — спросил Келер. — Вроде тёплый шарик в небе и в то же время — гигантское бушующее море огня. Оно огромно настолько, что проглотит Землю — и даже всплеска не будет. Но оно лишь горошинка в сравнении с другими, действительно крупными звёздами, которые тихо летят по своим орбитам в рукаве нашей галактики, не самой, кстати, большой. А этих галактик целые скопления, острова в пустоте. А из скоплений сложены сверхскопления — они как нити в пространстве, как невероятных масштабов туманные медузы, парящие в космосе. Эти нити пронизывают бесконечную Вселенную.
Лера лежала тихо, её глаза были открыты.
— Мне сложно представить всё это, — сказала она. — Наверное, всё кажется неважным, когда знаешь о том, что там, за небом.
— Наоборот. Всё становится ещё более важным.
— Не думаю.
Лера повернулась набок, уткнувшись щекой в коленку Келера.
— Париж, я, ты, отсутствие денег, твоя дочь и мой папаня, весь этот город и весь этот мир — даже пыли не останется от всего, а эти твои сверхскопления всё ещё будут неподвижны. Знаешь, это немного угнетает, — Лера внезапно засмеялась. — Но это никак не отменяет того, что я тоже проголодалась и хочу макарон. Кажется, я начала понимать, о чём ты.
Лера вскочила с кровати и подошла к плите.
— Я уже знала одного человека, который немного знал о звёздах. Очень банально пытался мне одну из них подарить, поскольку деньги на кафе имел не всегда. Сразу после рассказов о Веге норовил меня пощупать.
— Лера! — Келер потёр пальцами глаза.
— Ну, так и было. Сейчас тоже тут, в столице. Работает и вроде бы как учится. Яна предлагала встретиться с ним.
Келер отложил в сторону очки и книгу, потёр ладонями виски, готовясь к серьёзному разговору.
— Твоя Яна дело говорит.
— В смысле? — уточнила Лера.
— В прямом. Тут у тебя будущее есть. Тоже найдёшь работу, жильё. Нормального парня и нормальный вуз, чтобы получить профессию.
— А Париж?
— Лерочка, Париж не убежит. Больше двух тысяч лет стоит и ещё постоит, в свадебное путешествие туда отправишься.
Лера замерла над тарелкой с макаронами.
— Лучше бы ты ещё про звёзды рассказал.
Келер вскочил и прошёлся по номеру.
— Какой же ты ещё ребёнок!
— Присядь.
Лера пододвинула вторую тарелку к краю стола, налила себе ещё полстакана тёмного пива и сейчас держала его двумя руками на уровне глаз.
— Отец, ты, наверное, считаешь, что я об этом не думала последние пару дней? О нет, ты сильно ошибаешься. Каждую минуту, Келер. Я уже мысленно работала и уборщицей, и секретаршей, жила в общежитии и в маленькой комнате на окраине, выходила замуж и заводила кошку. Я была готова десять раз и сбежать от тебя или пригласить остаться со мной в Москве, или даже купить тебе путёвку в Париж на одного. Даже отправить тебя домой к дочери была готова. Выкупить твой чёртов телефон в переходе и найти её номер. И всего этого, отец, я не сделала. И не сделаю. А теперь я скачаю учебник по астрономии и буду его читать весь вечер, если ты снова затронешь эту тему.
— Затрону, — сурово сказал Келер.
Лера пожала плечами и полезла в телефон.
— Бакулин или Пантелеев?
Келер вышел на балкон. Падал снег, вился в свете фонарей, словно белая мошкара. Половинка луны застыла над далёкими крышами. По мостам на автомобильной развязке бесшумно скользили машины. Келер понятия не имел, в какой части столицы они сейчас живут, но где-то на её окраине светилась редкими окошками та, первая, гостиница. Администратор перебирала полотенца, а Ирина спускалась вниз и смотрела в экран телевизора под потолком на гостевом диване в полном одиночестве.
Он вздохнул. Да, далеко отсюда также скользили машины и по развязкам незнакомого Парижа, та же луна, только на более светлом небе освещала его улицы. Возможно, там тоже падает снег. Тоже маленький номер, только более дорогой ожидает их там — и, скорее всего, тоже на окраине. Странные люди, говорящие на странном языке, неумолимая виза и постоянное отрицание того, что вернуться рано или поздно придётся.
Позади раздался стук. Лера барабанила пальцами по стеклу. Келер вопросительно кивнул. Она что-то долго показывала на себе, а потом приоткрыла дверь.
— Рубашка. Торговые центры ещё открыты, и мы едем за новой рубашкой.
* * *
К стыду своему, Келер признался, что никогда не был в торговых центрах. В своё время посещение одного из первых в стране фастфудов для него было историческим событием, а позже он неоднократно видел ГУМ и “Детский мир” в многочисленных сериалах. В своём же городке он не ходил дальше булочной, представления о крупных магазинах заканчивались у него местным домом быта, где, кроме ювелирных и часовых мастерских, были ещё парикмахерская, книжный магазин и кафе.
Здание, перед которым они стояли, внушало уважение, немного страха и абсолютную неуверенность в возможностях полупустого кошелька. Оно сияло беззвучными экранами и почти десятком этажей. В нём скользили эскалаторы и лифты, играла музыка и вкрадчиво шептала реклама. Люди были снаружи: курили, толпились у входов, смотрели в мобильники, обнимались и разговаривали о своём. Люди были внутри: сидели в дорогих кафе и пили крепкий кофе, ожидали своего сеанса у входов в кинозалы, делали ненужные покупки в крупных и мелких магазинах, выбирали десерты и сувениры в лавках и сидели на скамейках у фонтана, погружённые в разговоры.
Молодые охранники на входе — в форме, словно перекочевавшей из советских фильмов про войну, причём с бойцов совсем не Красной армии — поводили металлоискателями и отошли в сторону. Келер опасливо покосился на охранников, а Лера уже тащила его под локоть вглубь мира развлечений, покупок и безделья.
Они торопливо шли мимо многочисленных столиков, заполненных подносами и едой. Дети бегали кругами с воздушными шарами и бумажными коронами на головах, а их родители, перекрикивая музыку, оживлённо общались. Хмурая уборщица с сияющей европейской шваброй разглядывала маленькие следы на чисто вымытом полу.
Лера жадно втянула носом воздух.
— Полжизни за бургер и картошку фри!
Келер задумчиво посмотрел на кассу.
— Пойдём-пойдём, мы не за этим.
Эскалатор потащил их наверх, навстречу спускающимся с потолка гирляндам. Пахло корицей и дорогими духами. Девушки в ювелирных магазинах скучали и поглядывали на часы, а в обувных отделах царил ажиотаж. Между тоскующими на лавках мужьями дефилировали женщины в зимних сапожках и ботильонах, периодически задавали дежурное: “Ну как? Лера посмотрела на туфли Келера и вздохнула.
— Как много тут всего, — тихо проговорил Келер.
— Не рекорд. Однажды я была в Дубай-молле с папой, лет пять назад. Вот там действительно много всего.
— Это где высокая башня? — уточнил Келер.
— Точно. Смотришь на неё, и голова кружится. Кажется, что она качается, заваливается прямо на тебя. А рядом озеро с фонтаном, а вокруг, кажется, весь мир собрался.
— Красиво.
Лера пожала плечами.
— Да, мило. Пойдём сюда.
Она затащила его в отдел с бордовой вывеской, где две улыбчивые девушки заинтересованно взглянули на них и подкрались ближе.
— Нравится?
Отдел рубашек был таким, словно каждый посёлок каждой страны мира срочно выслал по рубашке именно сюда. Келер пытался найти ценник, но Лера вырывала рубашки из его рук и прикладывала то к его груди, то к спине.
— Ты какой цвет любишь?
— Эм... в клетку.
Она поморщилась.
— Моветон. Как видишь, я понемногу учу французский. А как ты относишься к розовому?
— Девчачий, — смущённо ответил Келер.
— Ага. Скажи это миллионам директоров, которые покупают такие за дикие деньги. Как вот эта?
Келер повернулся к зеркалу. Нет, это уже слишком. Он чувствовал, что никогда не заставит себя даже примерить её. Нет, рубашка была хороша, и как раз в этом было дело. Это будет не он, не Келер. Кто-то другой, с более счастливой жизнью, моложе и лучше. Келер неуверенно замотал головой.
— Нет, нет, нет.
— Отлично! Значит, берём.
Келер попытался высвободить из-под рукава ценник, но Лера скомкала рубашку и вручила её девушке у кассы.
— Где у вас примерочная?
Келер долго возился с непривычными квадратными пуговицами. Ткань шёлком струилась по рукам, хотя шёлком, скорее всего, не была. Помолодевший и расправивший вечно сутулую спину человек смотрел на него из зеркала. Келер улыбнулся ему. Оказывается, он ещё может приятно улыбаться. Пригладил рукой изрядно поседевшие волосы. Подровнять бы их… А может, даже подкрасить. Почему бы и нет? Красят же мужчины волосы — сам видел в сериале. Вспомнить бы, каким цвет был изначально… И облагородить растущие в разные стороны брови. Он поворачивался то одной скулой к зеркалу, то другой.
— Ты там помер?
Келер торопливо застегнул оставшиеся пуговицы и вышел.
— Отец, ты красавчик! — Лера повертела его в разные стороны и тихонько подтолкнула к кассе.
— Заверните.
— И сколько эта прелесть стоит? — поинтересовался Келер.
— Я уже заплатила, носи на здоровье. И спасибо тебе.
— За что?
— За всё. Кстати, тут напротив кое-что есть. И мы немедленно идём туда, пока не закрыли.
Келер забеспокоился. Но отдел напротив не был очередным магазином. На покрашенной в жёлтый цвет стене красовалась карта мира, под которой замерла перед экраном ноутбука девушка в жакете и белой блузке. По её очкам скользили блики. В углу медленно вращался стилизованный под старину глобус.
— Нам следовало зайти сюда уже давно.
— А что это? — спросил Келер. Обстановка его смущала.
— Туристическое агентство.
Карта на стене была из тех, на которой мелкой монеткой нужно стирать посещённые страны. У Леры таких накопилось бы три: Турция, по пляжам которой она бегала ещё совсем девочкой, с мамой; Арабские Эмираты, где б’ольшую часть времени она просидела в номере, пока отец решал неизвестные дела неизвестно с кем за пределами отеля, и Финляндия, границу с которой они однажды пересекли, отправляясь по приглашению друзей в охотничий домик в лесу. Её пребывание в домике мало отличалось от пяти дней в Дубае, только комнатка была поменьше. У Келера же заштрихованными оказались бы Казахстан и Украина. Россию, недолго думая, он тоже поскрёб бы монеткой.
Здесь же были обозначены, видимо, страны, в которые агентство отправляло туристов и успешно возвращало обратно. Франция была пурпурной и выделялась яркой областью между бледно-жёлтой Испанией и непривлекательно-синей Германией.
— Могу вам помочь? — устало улыбнулась девушка.
— Да. Мы хотим в Париж.
Лера и Келер уселись в предложенные кресла. В углу забурчал, напоминая о своей исправности, кулер с водой.
— На новогодние и рождественские праздники? — уточнила девушка.
— Не принципиально. Если есть туры подешевле и поскорее, нам вполне подойдёт.
— Сейчас посмотрю.
Девушка утонула в ноутбуке, а Лера с победоносной улыбкой смотрела на Келера.
— Ну, чего ты? Когда-нибудь нам пришлось бы сюда зайти.
Келер показал пальцами отсутствие денег, причём показал так точно, что можно было угадать сумму, оставшуюся в их карманах.
— Как раз и узнаем, — продолжая улыбаться, ответила Лера. Она взяла его руку в свою и погладила по пергаментной коже. — Не переживай.
— Вот, — медленно, почти нараспев произнесла девушка за ноутбуком, — нашла. Есть неплохой автобусный тур. Десять дней. Выезд из Бреста девятого января. По пути Варшава, Прага, Берлин. Четыре дня в Париже.
Она назвала сумму, и Келер стойко принял удар.
— А ещё что есть?
— Туры в Париж на пять и семь дней. Вылет из Москвы.
Лера подозвала Келера поближе и шепнула.
— Летать боишься?
— Уже не в том возрасте, чтобы бояться.
— А я уже летала. Значит, нам подходит. Когда и сколько?
Девушка защёлкала мышкой, в её очках отразилась открытая страница.
— Шестое февраля вам подойдёт? Тут самая недорогая бронь. Посещение Версаля и Диснейленда.
Лера взглянула на Келера, а тот только развёл руками.
— Почему нет?
— Мы берём.
Принтер выдал несколько листов с программой тура, памяткой туриста и примерной стоимостью.
— Всего на двоих пятьдесят шесть тысяч, включая перелёт. Цена может немного колебаться, но в пределах полусотни евро.
Лера просияла.
— Это меньше, чем стоит мой телефон.
Девушка оптимистично улыбнулась.
— Заграничные паспорта с собой?
Келер и Лера переглянулись. Покачали головами.
— Знаете, не захватили. Хотели просто поинтересоваться ценой и датой вылета, — торопливо объяснила Лера.
— Хорошо. Тогда приносите во вторник. Оформим бронь, и я дам вам перечень документов на визу. Обычные правила Шенгена, вы же знакомы?
— Разумеется, — серьёзно сказала Лера. — Но на всякий случай распечатайте. Вдруг поменялось что.
Ещё один лист нехотя выполз из принтера.
— Заходите во вторник с паспортами, — попрощалась девушка.
— А завтра?
— А завтра не моя смена.
Они торопливо покинули агентство.
— Пятьдесят шесть тысяч.
— Паспорта.
Лера потрясла листком с правилами получения визы.
— И ещё немного неприятностей.
Они присели на лавку под искусственным лимонным деревом.
— Сейчас мы ближе к Парижу, чем когда-либо. Вот только препятствий прибавилось, — философски заметил Келер.
— Загранпаспорт у меня есть, — тихо сказала Лера, — дома. Но возвращаться за ним нет ни малейшего желания. А у тебя?
— Откуда?
— А ещё нужны справка с работы для визы или сумма на счёте, — Лера изучала документ. — Что ж, деньги и паспорта бы нам, и считай, мы в Париже.
Она серьёзно посмотрела на Келера и свернула бумаги трубочкой.
— Ты, наверное, думаешь, что я сдамся? А я не сдамся, отец. Мы ещё погуляем по этому твоему Монмартру, — она вскочила со скамейки и протянула ему руку. — Пошли.
— Куда?
— Вот сюда.
Возле странного ящика в человеческий рост они остановились, Лера ловко отправила в его недра купюру, обняла Келера за плечи и показала язык. Потом сделала серьёзное лицо, но оно показалось Лере глупым, и она рассмеялась
— Ты что делаешь?
— Сейчас увидишь.
Автомат выдал фотоснимок с нахмуренным Келером и смеющейся Лерой.
— Не на загран, конечно, но зато на память.
— С тобой не заскучаешь.
Келер достал из кармана паспорт, аккуратно вложил снимок под обложку и вернул в карман.
— Подожди-ка меня минутку.
— Прямо тут?
— Именно. Если заблужусь, то спрошу, где чудо-автомат с фотографиями.
Лера махнула рукой в сторону эскалатора.
— Туалет там.
Келер кивнул и пошёл в противоположную сторону. Через несколько минут он вернулся с бумажным пакетом и неловко вручил его Лере.
— Картошка и бургер? — Лера бросилась на него и обняла вместе с пакетом.
Снаружи всё ещё падал снег. Они шли в сторону метро. Лера несла пакет, как величайшую ценность.
— Точно не хочешь?
— Нет. Если только одну, попробовать.
Лера выудила картофельную соломку.
— Остыла уже.
— Сойдёт. Сегодня будем спать как убитые.
— Устал?
Келер покачал головой.
— Только ноги.
Мимо проехала девушка на гироскутере, её аккуратно придерживал за руку парень в коротких джинсах.
— Во, мне бы такую штуку, — усмехнулся Келер. — Ни усталости, ни платы за проезд. Кати себе и кати. Наверное, дорого стоит.
— Не очень, — сказала Лера. — У меня была такая. Жаль, сейчас нет. Продала бы, не думая. Кстати, а кому ты ухитрился толкнуть свой мобильник?
— Даже не думай об этом. Тебе без связи никак нельзя. Ты постоянно попадаешь в неприятности.
— Куплю что-нибудь попроще, — она выудила из кармана телефон. — Ты не представляешь, сколько эта игрушка стоит. Конечно, всей суммы не получить, но может половину хотя бы... Тоже немало.
Келер вздохнул.
— Просто страшно слушать. Повремени с этим.
— Тяжёлые времена не за горами, — пожала плечами Лера, — и если ты не тайный миллионер, то дела наши плохи.
Келер засмеялся.
— Когда-то у меня были деньги. Копил, как все старики. То ли на похороны, то ли на чёрный день. Хотя кого я обманываю? Дочке копил. С её-то мужем, вечно копающимся в десятке своих бизнесов... Ей непросто. Хотя, если бы её это не устраивало, не стала бы терпеть. Вот сейчас продали уже, наверное, мою квартиру, а деньги в очередной авантюре.
— И как же они продадут её без тебя?
Келер задумался. Потом едва заметно улыбнулся — мысли о том, что его старая квартира, с которой так много связано, осталась его собственностью и будет ждать его до тех пор, пока Париж не вытолкнет их обратно в Россию тонкой ножкой с туфлей на каблуке. Он снова видел свои книги и подшивки журналов, старый телескоп, цветы на подоконнике и незастеклённый балкон, на котором поселились галки. Из раздумий его вывела Лера.
— Всё отдал ей? — спросила она, видимо имея в виду его накопления.
— Остались на карточке. Раз в неделю я ходил до банкомата в магазине и клал на карточку немного денег, оставшихся от пенсии. Это было моей маленькой традицией, о которой никто не знал. Карточка осталась в старом пиджаке. Цветная такая, красивая. Я завёл её незадолго до того, как всех перевели на эти новые, которые “МИР”.
Лера остановилась. Долго смотрела на Келера, наклонив голову, а потом попросила его кошелёк.
— Зачем? — не понял он.
— Просто дай.
Кошелёк был пуст. Только пара монеток в специальном отделении с кнопкой да фотография девочки с чёлкой в потёртом кармашке. В складках пара бумажек, старый проездной и пенсионная карта.
— Твоя?
— Да, но это не та карта. На эту приходит пенсия и следующая дней через десять. Кстати, совсем забыл о ней. Тут её можно получить? Или только у себя?
— Отец... — Лера покачала головой. Она смотрела на него жалостливо и даже немного снисходительно, а в глазах её поблескивали слёзы. — Какой же ты...
— Глупый? — предположил Келер.
— Просто. Какой же ты...
7
Впервые Келер спал, не чувствуя ни следа тревоги. Он даже не видел снов. Слой за слоем он погружался в безмятежный уют, обретая долгожданный покой после длинного и насыщенного дня.
Ещё час назад они сидели на краю дивана и аккуратно подрезали маникюрными ножницами сим-карту Келера.
— Кажется, хватит, — Лера критически осмотрела работу. — Пробуем.
Карта нехотя вошла в телефон. Некоторое время он переваривал её новое содержание, затем показал оператора и шкалу сигнала. И принялся жужжать, оповещая о пропущенных звонках.
— Просто сотри всё, — посоветовал Келер.
— Интернета у тебя, конечно, нет. Используем вай-фай, — сказала Лера.
Келер нахмурился.
— Не выражайся.
— Готово. Давай твою пенсионную карточку.
Приложение в телефоне приняло номер, а сообщение принесло из банка пароль.
— Пользовался таким?
Келер покачал головой.
— Объясню в двух словах. Никуда твои деньги не делись. Все счета тут, и их можно посмотреть — и даже объединить в один.
— Но карта-то моя в старом пиджаке, — настаивал Келер.
— Ладно, ты безнадёжен. Вводи пароль.
Приложение поздоровалось. Затем развернуло рекламу и строчки банковских счетов Келера, которых оказалось три. Один — десятирублевый — видимо открыли ему консультанты в банке, показывая чудеса новых возможностей онлайн-обслуживания. На втором зависли пятьдесят рублей от прошлой пенсии. Лера посмотрела на третий счёт и поджала губы.
— А ты соответствуешь своей новой рубашке, отец. Завтра же поменяешь себе весь гардероб!
Келер надел очки и всмотрелся в телефон.
— Да. Они. Но карточка...
Лера нажала несколько пунктов меню и подтверждение.
— Забудь про неё. Теперь все на этой карте. Пароль хоть помнишь?
— Сорок один двадцать два.
Лера закрыла руками лицо.
— Разведчик ты, отец. Ладно, я уже забыла.
— И что, их можно снять в банкомате прямо здесь?
— Да хоть сейчас! Но лучше отложить до утра. С такой суммой прогуливаться от банкомата до дома я бы не рискнула.
Келер присел. Они молчали и растерянно смотрели на банковскую карту, которая безучастно лежала между ними, а мяч на ней резво влетал в пустые ворота.
Безмятежный сон пришёл и к Лере. Все проблемы последних дней словно стали тончайшим пеплом и разлетелись по уголкам сознания. Она видела старый дом. Было прохладно, а она стояла на улице в тонкой кофте. Егор виновато мялся рядом с жиденьким букетом цветов из клумбы. Он пытался что-то объяснить, но получалось плохо. От него пахло дешёвым коньяком, наполовину перебитым конспиративной жвачкой. Прежде его вид и голос раздражали, а сейчас казались нелепо-милыми. Она настойчиво прогоняла его, но он не уходил.
— Из-за Янки, что ли? — обиженно сопел он.
— Нет, не из-за Янки. Просто уходи.
Его пьяный скорбный силуэт всё ещё пошатывался и дулся вблизи фонаря на углу. Белая рубашка светилась, её раздувал ветер, а взлохмаченные волосы протуберанцами тянулись к её дому. Маленькое нетрезвое солнце. Типичный жёлтый карлик. Спокойный и тёплый, которому никогда не стать сверхновой, но в его лучах можно греться всю жизнь.
Лера открыла глаза. Было ещё темно, хотя часы показывали семь. Она потянулась к телефону, уверенно пробежалась пальцами по буквам: “Яна, скинь мне номер Егора”. Через четверть часа пришёл ответ. Лера тихонько встала, прошлёпала голыми ногами в ванную и плотно закрыла за собой дверь. В трубке раздались короткие гудки, потом бодрый, несмотря на ранний час, голос.
— Привет. Кто это?
— Егор? Это Лера. Надо встретиться.
* * *
— Ты правда это читаешь? — он развернул глянцевый журнал на середине и поморщился. — Кто вообще такая Адель, и почему она вернулась?
— Отдай! — она пыталась выхватить журнал, перегнувшись через его голый торс. Другой рукой она прижимала к груди простыню.
— Подожди, я не дочитал. Я должен знать что-то об увлечениях своей девушки. Новые цвета сезона, например.
— Миша, ты скотина!
Лера толкнула его в бок, и он едва не свалился с края кровати.
— Полегче, у меня тут травма, — серьёзно заявил он.
— От долгого лежания? — Лера взглянула на часы и принялась искать свою футболку. Та оказалась возле самой двери, скомканная и придавленная наспех скинутой кроссовкой. — Не подашь?
Миша покачал головой.
— Не-а, сама иди.
Она резко села в кровати. Хмурое лицо, взлохмаченные волосы.
— Сложно?
— Голой ты мне больше нравишься.
Она поднялась и направилась за одеждой, ощущая на себе ехидный взгляд.
— Тебе пора!
Миша возмущённо отбросил журнал.
— Эй, я только пришёл. Ты из-за футболки, что ли?
— Не тупи. Скоро папа вернётся.
— Ну, отлично. Познакомлюсь с твоим родаком.
Он пригладил рукой волосы и придал лицу скромное выражение.
— Так я ему понравлюсь? Скажу, что зашёл за учебником.
— Он знает всех моих одноклассников и в лицо, и по серии, и номеру паспорта.
Лера стояла в центре комнаты — недовольная и растрёпанная, в мятой футболке.
— Да ладно тебе! Через сколько он вернётся, через час?
— Нет, за час тебя уже быть не должно.
— Ну, ладно, иди сюда!
Она нехотя опустилась на кровать и свернулась калачиком, пристроив свою голову на сгибе его локтя. В окна светило июньское солнце, тёплый ветер тормошил занавески.
— Это все твои? — Миша кивнул на медали и дипломы, которыми была украшена стена и комод под ней.
— Нет, в метро купила! — насупилась Лера.
— Так ты спортсменка! И математик.
— И танцую ещё. За танцы там особенно много. За каждый год с самого первого класса, — Лера осмотрела ряд золотистых кругляшей на триколорных ленточках. — Ненавижу их.
— Почему?
— Потому!
— А станцуешь мне? — Миша легонько подбросил её голову локтем. — Я б посмотрел.
Лера не ответила.
— Да не дуйся. У меня самого только почётная грамота за сбор макулатуры.
— Домашнюю библиотеку, наверное, сдал, — усмехнулась Лера.
— Почти права, — Миша приподнялся на руке и выглянул в окно. — По ходу, кто-то ворует твой велосипед.
Едва различимый шорох раздавался со стороны гаража.
— Это ворота, придурок! — она вскочила и собрала в охапку его вещи. — Одевайся, быстро!
Миша впрыгнул в джинсы.
— А что такого? Ну, познакомимся...
За дверью на лестнице звучали громкие торопливые шаги. Лера сжалась в углу кресла, комкая в руках простыню.
— Эй, ну ты чего? — Миша улыбнулся.
Распахнулась дверь.
— Здрасьте! — Миша неуверенно протянул руку.
— Привет.
Костюм, тонкий и очень дорогой. Шёлковая рубашка под запонки, но без галстука. На массивной шее Миша ожидал увидеть не менее массивную цепь. Но ничего такого, только вздутые жилы. А в коротких пальцах оказалась лампа со стола. Лампа тоже дорогая. Миша успел подумать, что точно хотел бы такую себе в спальню. А потом массивный плафон опустился на его лицо.
Миша пошатнулся, едва успев ухватиться за край комода. Второй удар пришёлся ему по скуле, третий — по виску. Плафон слетел, лампочка разбилась, оставляя глубокие царапины. Руки перехвалили лампу и массивное основание снова обрушилось на Мишино лицо.
Он отлетел к комоду, упал. Сверху на него посыпались грамоты в рамках и медали. Одна из них, за шестой класс, хрустнула под его рукой.
Лера сидела неподвижно, закрыв глаза. Считала от восьми до нуля, останавливалась и начинала заново. Ещё пять-семь минут, и буря пройдёт, может быть, даже не заденет её на этот раз. Сокрушит всё вокруг, выметет из её комнаты ненужный сор, ненужных людей, ненужные мысли и планы на жизнь и успокоится. Нужно только подождать.
Руки схватили Мишу, подняли с пола и выволокли на лестницу. На два оборота закрылся замок в двери её комнаты. Когда он откроется снова, Лера не знала. Может, утром, может, через пару дней. Может быть, в какой-то другой жизни. Она спрятала лицо в простыни, поджала ноги и принялась ждать.
* * *
Келер проснулся поздно. В окна светило зимнее солнце, по стеклу расползался узор от нагрянувшего мороза. А на маленькой кухне закипал чайник. Лера переворачивала омлет, пытаясь удержать горячую сковородку носовым платком, и тихо ругалась.
— Отец, доброе утро! Сразу кофе или подождёшь завтрака?
— Я кофе не люблю, — сказал Келер.
— Тогда заварю тебе чай.
Келер улыбнулся. Лера хлопотала на кухне в откопанном в недрах стола фартуке. Такая смешная с огромной сковородкой.
— Ты чего? — Лера улыбнулась в ответ.
— Вспомнил, как дочка мне в первый раз яичницу жарила. Ей лет семь было. Скорлупы было столько, что кости у меня до сих пор крепкие от кальция.
— Понятно. Ну, не думаю, что я дальше ушла. Это мой второй опыт. Умывайся и за стол!
Вероятно, думал про себя Келер, нет ничего приятнее, чем когда утром тебе готовят завтрак. Не сам плетёшься на холодную кухню к пустому холодильнику, а просыпаешься от запаха кофе или чая, бутербродов, жареных яиц. Да чего угодно, главное, что приготовленного для тебя. Последний раз кто-то клал ему на тарелку кусочки свежего омлета и заваривал чай много лет назад. А потом настали тёмные времена самообслуживания и созерцания пыльного окна за завтраком — в полной тишине и одиночестве.
— Не слишком крепкий? — Лера поглядывала на его стакан.
— Там, где я родился, чай вообще не разбавляют водой. Только молоком и то слегка.
— И что получается?
— Заварю тебе как-нибудь.
Лера положила рядом с собой телефон и поминутно листала текст на его экране.
— Что пишут? — поинтересовался Келер. — Париж на месте?
— Читаю всякую чушь. Может, музыку включить?
Келер пожал плечами.
— Это смотря что.
— Да что угодно! Это же интернет.
Спустя мгновение из телефона вырвалось нечто довольно ритмичное, но на неопределённом языке. Лера ухитрялась подпевать, затем спросила:
— Ну, как тебе?
— Забавно, — отозвался Келер.
— А если серьёзно?
Келер отложил вилку.
— Ладно, музыка на самом деле страшная. Слышно же, что у человека эпилептический припадок. Кстати, на каком это языке?
— На русском, — Лера принялась копаться в телефоне. — А это?
Келер некоторое время слушал и покачивал рукой, затем дал заключение:
— Грустно. Это записывалось у стоматолога?
— Ладно. Давай послушаем твоё. Что там слушали в семидесятые?
Келер выглядел оскорблённым:
— Эй! Неужели думаешь, что я настолько древний? Мне и современные песни нравятся.
— Например?
Келер покопался в памяти.
— Ну, вот эта, из “Титаника”. Мы в кино на него ходили.
— Селин Дион? Ты серьёзно, отец? Я тогда ещё не родилась. Но тебе включу, если хочешь. Только заткну уши чем-нибудь минут на пять.
— Будь добра.
Некоторое время они ели молча. Селин Дион присоединилась к ним третьей, но не ела, а рассказывала о снах. Лера улыбалась и ковыряла омлет вилкой.
— Ладно, моя очередь.
Из динамика донёсся тяжёлый гитарный рок, плавно переходящий в совершенно непонятную для Келера песню, слегка надрывную, но в целом неплохую.
— А вот это мне нравится. Что это?
— Французская рок-опера. В переводе песня означает “Виню своего отца”.
— Да, мне определённо нравится. Хотя ни слова не понимаю.
— Мне тоже. Я в душ, развлекайся.
Келер поднялся из-за стола и собрал тарелки.
— Куда-то собираешься?
— Прогуляться. Нужно решить вопрос с паспортом, по крайней мере, с моим. А ты тоже отправляешься, в магазин — купить себе новое зимнее пальто. И не надо возражать, за больными стариками я ухаживать пока не умею, а на улице обещали минус десять.
— Хорошо.
До торгового центра они добрались вместе. Лера подвела Келера к крутящимся дверям и показала на часы.
— Прогуляйся, купи себе что-нибудь потеплее, перекуси. Я заберу тебя часа через три. Один никуда не ходи. Если потеряешься, иди к фонтану, я найду тебя там.
Келер кивнул и, сунув руки в карманы, окунулся в недра торгового центра.
Магазин верхней одежды он нашёл не сразу. Покрутился у витрины, зашёл, посмотрел на ценники. Зимние куртки, пальто, плащи и всего огромный выбор. Нечто подобное они возили с Аней из Польши в огромных клетчатых сумках в девяносто пятом. Аня упиралась и тащила сумки наравне с ним, а он ругался и просил оставить и подождать, пока он вернётся из автобуса. А вечерами дома они меряли одежду, которой торговали, но не могли себе купить. Аня каждый раз говорила, что он выглядит шикарно, а Келер задумчиво смотрел в треснувшее зеркало и сетовал на количество карманов. На самом деле его всегда смущала цена. И тогда, и сейчас.
— Вам что-то подсказать? — вкрадчиво спросили сзади.
— Да. Я пальто ищу. Не очень дорогое, но тёплое.
— На себя?
Он посмотрелся в высокое зеркало. Этому облезлому пальто уже лет сто, неверное. По крайней мере, оно так выглядит. Из той партии, которую он привёз в свой день рождения. Едва доволок сумки, а дома ждала улыбающаяся Аня и спящая дочка. На столе стояли два оставшихся со свадьбы бокала, бутылка недорогого вина. Аня раздобыла маслины и финики.
— Устал?
— Дорога была тяжёлая. Оля спит?
Аня раскрыла его сумку с товаром. Достала самое дорогое пальто, приложила к его груди.
— Померяй.
— Аня...
Она поцеловала его в щеку.
— С днём рождения!
Пальто давно потеряло цвет и приятную мягкость, подкладка едва держалась на нитках.
Девушка-продавец, скрестив руки, заглядывала ему через плечо.
— Да, на себя.
— Пойдёмте в этот отдел.
Впервые за долгое время Келер чувствовал себя спокойно и уютно, даже вдали от дома. Новое пальто словно было сшито специально для него, тёплое и мягкое. Оно приятно пахло шерстью. Но не покорялось сгорбленной фигуре, заставляло расправить плечи, выпрямить шею, поднять вверх голову. Келер запахнул его полы и почувствовал, что не сможет заставить себя вернуть пальто на вешалку.
— Вам очень идёт.
— Знаю-знаю. Срежьте этикетки, я пойду в нём.
Девушка улыбнулась и потянулась за ножницами.
— Что-то ещё?
— Пожалуй, да. Новые брюки, урну и цветочный отдел.
Старое пальто выглядывало из пакета. На клетчатой подкладке давно появились не отстирывающиеся тёмные пятна, а на когда-то чёрном кашемире — проплешины до ниток.
— Извини, дружище, и спасибо тебе. Полжизни вместе, но ты просто вещь. Воспоминания спрятаны где-то глубже и надёжнее. Буду я вспоминать о тебе? Нет, только Аню и её лицо, и то, как она прикладывает тебя к моей груди тогда, четверть века назад. Этого у меня не отнять, а в тебе уже действительно стало холодно.
— Вы мне? — девушка принесла брюки.
— Нет, извините, — Келер улыбнулся. — Сам с собой.
Из зеркала примерочной на него смотрел Герман Рудольфович, а не старик Келер.
— Мне правда идёт?
Девушка улыбнулась.
— Очень!
Торговый центр уже не казался таким запутанным и пугающим. Далеко внизу шумел и сверкал всеми цветами радуги фонтан. Эскалаторы и лифты уносили людей всё выше — и Келера вместе с ними.
— Как стричь будем?
— Так, чтобы я выглядел на нормальные шестьдесят, а не на мои шестьдесят.
— Ясно. Сделаем.
Шелковистая накидка укрыла его новые рубашку и брюки, сверху на неё хлопьями посыпались срезаемые седые локоны.
— Виски как ровнять? Вас слегка освежить? Голову мыть будем?
— А вы подскажете, где тут цветочный магазин?
Он вышел на аллею искусственных лимонных деревьев, присел на лавку. Лера обещала забрать его, но ещё есть целых два часа. За это время можно так много успеть.
8
— А ты знала, что салат в бургеры кладут не для вкуса, а чтобы придать им видимость полезной еды?
— А ты всё ещё любишь поумничать.
Егор совсем не изменился. Только слегка похудел. Далеко от дома и от родителей столица выставляла ему счета, которые не оплатить без двух работ, а времени на тренажёрный зал и нормальную еду, и тем более денег, не оставалось совсем. Бургерная была вполне ожидаемым местом для встречи. Метро совсем недалеко — в любой момент можно сорваться на очередную смену.
— Сегодня почти выходной, — сказал Егор. —Только вечером таксую.
Лера смотрела на него, скрестив перед собой пальцы. Да, совсем не изменился. Нет времени и на нормальную стрижку: растрёпанные волосы закрывают уши, которые и прикрыть-то нелегко, торчат они у него, как у его отца и, видимо, прадеда с особым доминантным геном. Нос прямой, слегка с горбинкой, а вот глаза... Лера когда-то влюбилась в эти глаза, хотя и не признавалась себе с самого девятого класса. Карие и искрящиеся, они всегда смеялись. Даже после года в столице.
— Всё копишь на новую машину? — Лера оторвалась от созерцания школьного друга и вернулась к своему глясе.
— Да, и это всё ещё икс один.
— Да, я помню. В шестицилиндровой модификации.
Она убрала волосы за уши и не спеша цедила кофе через коктейльную трубочку.
— Чем ещё занят?
Егор откинулся на спинку дивана.
— Работаю в доставке еды. Тяжело, но работа есть работа. Много интересного узнал о внутренней жизни корпораций.
— Всё ещё антиглобалист?
Он усмехнулся.
— Всегда!
Лера снова поправила волосы.
— Помню, как ты внушал мне это каждую перемену, каждое свидание. Пока я не начала назло тебе питаться исключительно в фастфудах. Набрала два кило. И это перед выпускным. Дурень ты редкий.
— Свидания? — Егор поперхнулся. — У нас их было два, причём в одном я вообще не уверен.
— Тот день, когда ты надел клетчатую рубашку? Знаешь, вопреки рубашке, всё же это было свидание.
Егор жевал картошку и пристально смотрел на Леру.
— Что-то сказать хочешь? — поинтересовалась она.
— С тобой было сложно. Место возле тебя никогда не бывало свободным.
— Это ты меня обидеть пытаешься? Не выйдет. Я тоже, знаешь ли, сильно изменилась за это время.
— Я вижу, — Егор слегка смутился. — Ты стала ещё красивее.
Лера покраснела.
— Подлиза и хам!
— Эй, хам-то почему?
— Просто.
Лере было уютно. И приятно просто поболтать ни о чём с парнем, которого она не видела больше года, но никогда не считала “своим”. Его место всегда занимали какие-нибудь “Миши” и “Олеги”.
— А ты чем занимаешься?
Лера повела плечом и улыбнулась.
— Всё, как обычно. Живу с мужчиной втрое старше себя, который скоро отвезёт меня в Париж.
Егор отложил свой бургер и теперь смотрел на неё, слегка наклонив голову. Внимательно смотрел.
Лера засмеялась.
— Ты забавный. Звучит, наверное, дико, да? В общем, слушай...
Они разговаривали долго, дважды ходили за чаем и кофе. Егор не удержался и купил пирожок с малиной.
— Транжира! А как же машина?
— Месяцем раньше, месяцем позже, — Егор пожал плечами. — Знаешь, Лера, ты меня удивила. Это совсем не ты. Вот так без денег, сотни кофточек и последней модели айфона, непонятно где, непонятно с кем… Уж от кого, но от тебя не ожидал.
— Разочаровала?
— Скорее наоборот.
Лера подалась вперёд и шепнула.
— Кстати, айфон всё ещё со мной.
— Ну, хоть что-то неизменно.
Лера выглянула в окно, за которым над городом нависло серое морозное небо.
— Ты правда считал меня такой?
Егор непонимающе качнул головой.
— Ну, пустышкой, которая ничего не может.
Он промолчал.
— Нет уж, скажи!
— Знаешь, это сложно. И это не твоя вина.
— Понимаю. J’accuse mon pиre.
Егор нахмурился.
— Чего?
— Ничего. Просто вспомнилось. Готовлюсь к поездке во Францию.
Егор понимающе кивнул, хотя на самом деле мало что понял, кроме того, что Лера попала в очередную историю. И в истории этой было много белых пятен.
— Слушай, может, тебе чем-то помочь? — Егор многозначительно посмотрел на свой кошелёк.
Лера покачала головой.
— О, нет-нет. Спасибо. Меня больше беспокоит мой загранпаспорт, который остался в тумбочке возле кровати.
— Так ты серьёзно насчёт Парижа?
— А что?
Егор наклонился над столиком.
— Лера, ну это же чистое безумие. Чужой город, ни языка, ни денег. С человеком, которого почти не знаешь и который со дня на день может преставиться. Нет, загранпоездки — это прекрасно, но не в такой ситуации, как у тебя. И, если серьёзно, я за тебя беспокоюсь.
Лера услышала только последнюю фразу и снова поправила волосы.
— Что ж, это приятно.
— И нет никакого шанса, что ты передумаешь?
— Уж не предлагаешь ли ты мне вернуться к отцу?
На мгновение повеяло холодом. Просто приоткрылась дверь, впуская посетителей, но Лера поёжилась и накинула на плечи куртку.
— Ты могла бы остаться здесь, со мной. Вместе бы работали, помогали друг другу, поступили бы учиться.
— Да-да, поженились бы, завели детишек, взяли ипотеку. А на пенсии поехали бы в Париж.
— Да дался тебе этот Париж!
— Представь себе!
Он скрестил руки перед собой. Чай в его стакане давно остыл, в нём отражался белый потолок.
— Ладно. Я попробую помочь тебе с паспортом.
Лера улыбнулась.
— Поцеловать тебя сейчас?
Егор снова покраснел и отвернулся.
— Позже.
Лера ожидающе сложила перед собой руки и наклонила голову.
Егор усмехнулся.
— Ладно. Лера, ты пойдёшь со мной на ужин? В место поприятнее этого. Ну, скажем, в пятницу?
— Без “ладно” было бы лучше, но я не против.
Егор просиял.
— Что, наверное, уже предвкушаешь, как угощаешь меня всю такую в красивом платье? — сказала Лера. — Ну, и всё такое после?
Егор поджал губы.
— Вот всегда ты всё опошлишь.
— Я пошутила. Просто подержимся за руки, и всё.
Она допила кофе. Но Егор не спешил. Он разглядывал свои руки, потом снова полез в кошелёк.
— Еще по стакану?
— О нет, я уже скоро булькать начну.
— Тогда прогуляемся?
За общепитом находился небольшой заснеженный сквер, один из немногих не превращённый в парковку. Правда, со всех сторон его поджимали дороги и строительные заборы. Они шли по тропинке между высоких лысых тополей, загребая ногами рыхлый снег.
— А ты, значит, учишься?
— Технарь. Первый курс.
Лера многозначительно покачала головой.
— Ну, куда нам, гуманитариям.
— Брось, у тебя же с математикой всегда был шик. Первые места на олимпиадах, всё такое.
— Скажем так, сейчас мне это неинтересно.
Егор кивнул и взглянул на часы.
— А что интересно?
— Ты будешь смеяться.
— Постараюсь держать себя в руках.
Лера виновато пожала плечами.
— Звёзды.
— Шоу-бизнеса?
— Ну и дурак ты! Слышал когда-нибудь о звезде Алголь? Подмигивающая звезда в Персее. Её спутник не погубил её только потому, что они обмениваются веществом. Странный союз, который не встречается больше нигде. Хотя тебе, наверное, неинтересно.
— Нет, почему. Я просто удивлён, с чего вдруг?
— А почему бы и нет? Там, — она показала рукой на небо, — настоящие чудеса.
— А тут?
— Обычная жизнь.
Лера подхватила с лавки горсть снега и скомкала в снежок.
— Серьёзно, ты не представляешь, как это интересно. Каждая звезда особенная, уникальная, и ни одна из них не будет жить вечно. Хотя они все ещё будут молоды, когда от нас и костей не останется. От всех нас.
— Это всё он, да?
— Келер? Вовсе нет. Я много читаю сама. Это словно новый мир, понимаешь? А с ним мы совсем не говорим о звёздах. Ну, почти не говорим.
— Почему?
— Сложно объяснить. Я словно открываю для себя новую историю с бесконечным количеством захватывающих продолжений. А для него это уже рутина. Хотя, может быть, я ошибаюсь.
Лера посмотрела на снежок и аккуратно положила его под ноги.
— Знаешь, у меня даже теория есть. Но над ней ты точно смеяться будешь.
— Проверим?
Лера неуверенно пожевала губу.
— Хорошо, слушай. Звёзды и люди — это почти то же самое. Есть яркие, но недолговечные, а есть тусклые, но горящие долго и скучно, есть гиганты и карлики, есть ослепительные новые и невидимые другим, но яркие сами для себя нейтронные. Есть чёрные дыры, только поглощающие всё вокруг, но не дающие ничего взамен. Есть одиночки и скопления. Есть умирающие и молодые, и те, кто перед смертью озаряет всё вокруг и порождает новую жизнь. И те, кто губит её, унося с собой. Те, кто сбрасывает оболочку, чтобы стать помоложе. Кто захватывает чужое вещество и губит своего спутника, делая частью себя. А есть главная последовательность, по которой мы все движемся. От молодых, ярких и беззаботных до зрелых, постаревших от накопившихся внутри металлов и космической пыли. Но есть те, кто родился яркими карликами или гигантами, кому предназначено совсем другое будущее, те, кто покинул главную последовательность или не был в ней никогда. Эти звёзды живут по совсем другим законам. Ну как?
— Ну, ладно. А что такое главная последовательность?
Лера поджала губы.
— Жизнь.
Сквер упирался в железный забор, за которым качалось на ветру одинокое дерево. Они свернули на другую тропинку и двинулись в сторону метро.
— Хорошо, а кто я?
Лера улыбнулась.
— С тобой тепло и спокойно. Ты как солнце.
Егор усмехнулся.
— Жёлтый карлик? Средней величины, не слишком яркий и скучный…
— Ну, чего ты? Это же просто образ.
Егор махнул рукой.
— Да я и не обижаюсь. Так и есть. Но это не так уж и плохо. Прожить долгую жизнь, грея всех вокруг, и тихо бесславно умереть, не напрягая соседей вспышками и этой... — он повращал пальцем на ладони.
— Сингулярностью.
— Именно.
Егор снова посмотрел на часы.
— Ты стала совсем другой. Но осталась всё той же чудачкой.
— Сочту за комплимент. Ты спешишь?
Егор развёл руками.
— Ладно, беги.
— До пятницы?
— До пятницы.
Она посмотрела ему вслед, засунула руки в карманы и поёжилась. Пора забирать Келера из торгового центра. Лера надеялась, что пальто он себе уже купил. Она улыбнулась, представив его в тёплой молодёжной зимней куртке с меховым капюшоном. А почему бы и нет? Шестьдесят — не девяносто.
“Интересно, как я буду выглядеть в шестьдесят?” — подумала Лера и потянулась к тихо вибрирующему телефону.
— Алло? Да, это я. А что случилось?
9
— Даже не знаю. А покажите ещё раз розы.
Розы выглядели шикарно, но однотипно. Хоть три, хоть пять, хоть семь — те же розы, только больше. Даже веточка гипсофилы или аспарагуса не спасут. Знать бы ещё, что она любит. Может быть, терпеть не может розы. Розы — они на любителя. Кому-то красиво, кому-то пошло. Особенно красные.
— А может, вот эти беленькие?
— Это ранункулюс. Показать?
— А с чем его можно соединить?
Флористка ободряюще улыбнулась.
— Могу предложить анемон. Впрочем, сейчас я соберу, а вы посмотрите.
Келер кивнул. Он то и дело поправлял узел купленного галстука и манжеты, поминутно всматривался в свое отражение в стекле витрины. Скорее всего, Ирина его не узнает. Присмотрится, а потом удивится и всплеснёт руками. Скажет что-нибудь про то, как он изменился, а Келер вытащит из-за спины букет. Ирина улыбнётся, смутится, но цветы примет. Скажет, что не стоило. А Келер скажет, что непременно стоило, и отвесит комплимент.
— Вот, как вам?
Келер увидел собранный букет. То, что нужно, и даже лучше.
— Давайте!
Он вызвал такси и долго прятал букет от холода, стоя между дверями и мешая другим.
— Куда? — хмуро спросил водитель.
— В отель на Кожуховской. Сейчас скажу адрес.
Торговый центр оставался позади них, медленно скрывался за лесом билбордов, но всё ещё был огромным. Машину проглотил сплошной поток и понёс прочь из центра столицы к далёким окраинам дор’огой, которая уже почти стала знакомой. Большие города растворяют в себе, низводя до уровня лейкоцита в бурном кровяном потоке, крохотной звёздочки в громаде Млечного Пути. И на широких дорогах это особенно заметно. Безликие пробки, одинаковые автомобильные трафики, неотличимые развязки, мосты и туннели.
Москва проплывала за окнами. Цветные витрины, окна домов, полупустые трамвайчики, магазины и офисы, мелкие домики с объёмными балконами, помнящие купцов и помещиков тех времён, когда самый крупный город страны был ещё глубокой провинцией. И снова туннели. А потом свинцовая река с перекинутыми светящимися мостами. Келеру казалось, что они проезжают одни и те же места. Он улыбнулся, вспомнив, как десятилетним мальчиком впервые прибыл с родителями в столицу. Стены Казанского вокзала казались ему такими огромными и величественными, что он немедленно решил, что это Кремль, а потом рассказывал друзьям, как прямо на поезде въезжал за стены Кремля. Никто в этом не сомневался, и каждый слушал с серьёзным видом. Ведь в столице больше никто не бывал.
Интересно, а какой он — Париж? Та же паутина дорог и небоскрёбов, где потеряешься и ослепнешь, стоит оказаться на обочине, или уютный каштановый город, пахнущий кофе и свежими круассанами? Или и то, и другое? Наверное, и то, и другое, как и в каждом городе мира. Главное не разочароваться. Как там это выражение... Когнитивный диссонанс.
— Как уехала?
— Сегодня утром. Сдала номер и вызвала такси.
— А вы не знаете, куда?
Администратор странно посмотрела на него.
— Хорошо, я понял.
Холл знакомой гостиницы казался чужим. Словно невидимые следы их пребывания здесь растаяли и исчезли бесследно. Вероятно, и в их комнатах уже живут.
— Хотите номер?
— Нет, спасибо.
Он присел на диван, поднялся снова.
— Вам плохо? — забеспокоилась администратор.
— Нет, всё хорошо. Это вам.
Он положил букет на стойку, запахнул пальто и направился к выходу.
— А может, она вернется? — он обернулся в дверях.
Администратор пожала плечами.
— Хорошо. Я понял. Спасибо.
Келер вышел на мороз. Улица казалась пустой, только редкие машины проезжали вдали за перекрёстком. Скоро вечер, а он должен быть не здесь сейчас. Его же должна забрать откуда-то Лера. Он обхватил голову руками, прислонился к перилам.
— Эй, отец!
— Лера?
Нет. Какой-то постоялец курил за углом. Выбросил окурок и зашагал к нему.
— Всё нормально?
— Да. А где Лера?
— Кто?
Келер держался за перила двумя руками. Небо покачнулось и завращалось огромным калейдоскопом, крыши домов выступали в роли мишуры.
— Тихо, тихо!
Руки подхватили его, но поздно. Край перил ударил по виску. Келер продолжал хвататься за них, но перила были бесконечно далеко, над ним.
— Где я?
— Девушка, в “скорую” звоните!
Захлопали двери. Кто-то охнул совсем рядом и убежал.
— Держись, отец!
Темнота не наваливалась, как обычно. Только тупая боль в голове и шум, словно от сотни ревущих водопадов. Сквозь шум пробивались отголоски сирен.
* * *
Лера сидела на жёстком сетчатом стуле и разглядывала бахилы. Стулья, как на вокзале, один в один. Только белые. А там были чёрные. И сидеть не так удобно. Совсем не хочется откинуться на спинку и задремать. А ещё на вокзале не нужны бахилы.
Странно, но бесплатные бахилы в гардеробе хуже таких же платных в автомате. Рвутся и расползаются. Это Лера поняла, несколько раз выскочив покурить на улицу и потеряв тем самым право на ещё одни бесплатные.
Она оценила время. Прошёл час с тех пор, как молодой доктор обещал подойти. Уже совсем темно. У окошка стоит человек в халате с перевязанной головой и смотрит на заметаемый снегом больничный двор. Он изредка кашляет, и звук громким эхом отдаётся в пустом коридоре.
— Вы внучка Германа Рудольфовича?
Доктор стоял у кулера с водой. Как он появился, Лера не заметила. В его руках не было ни снимков, ни медицинской карты. Даже стетоскоп на шее отсутствовал.
— Отойдём отсюда, — он покосился на пациента у окна.
— Да, конечно.
Они стояли на лестнице, доктор говорил, а Лера смотрела в окно, сжимая вспотевшими ладонях баночку от бахил.
— Ангиома — это неприятно, но причина не только в ней. Я мог бы сказать о комплексном лечении и процедурах, которые, безусловно, необходимы. Вот только всё это нужно было начинать лет тридцать назад.
— Это опасно?
Доктор пожал плечами.
— Лекарства, контроль и поменьше стрессов. Он живёт с вами?
Лера неуверенно кивнула.
— Опаснее всего не заболевание, а его симптомы: потеря ориентации, головные боли, обмороки. Это очень серьёзно, если человек вне дома и без постоянного надзора. Я бы рекомендовал вам, если Герман Рудольфович живёт один...
— Отправить его в пансионат?
Доктор развёл руками.
— Так будет лучше всего.
Лера посмотрела в окно. Фонарь качался под порывами ветра. Казалось, что светлячок запутался в голых ветвях дерева. В его свете поблёскивали шапки снега на скамейках в аллее.
— Могу я его увидеть?
— Сейчас он спит. Сотрясение не сильное, но удар был ощутимым, а в его состоянии и этого достаточно. Приходите утром.
— Поняла.
Доктор сунул ей в руки бланк с названиями лекарств.
— Всё это сразу после выписки. И принесите его полис.
— Полис. Да, конечно.
Лера осталась одна. Неспешно побрела вниз по лестнице мимо усталых уборщиц, пустых пролётов, урн, переполненных грязными бахилами.
Аллею засыпал снег. Поблёскивал на пустых лавках в свете фонарей. Лера смахнула его, присела, достала пачку сигарет. Хмурый охранник на крыльце ничего не сказал, только покосился. Сам курил.
Лера долго мяла фильтр. Щёлкнула зажигалкой. Старый дешёвый механизм высек огонь с первого раза. Ей бы удивиться, но Лера выдула дым в пустое небо и заплакала. Горячие крупные слёзы катились по щекам, не останавливаясь, смывая тушь с ресниц. Он набирались в уголках глаз и быстро бежали вниз. Обычные слёзы. Не плёнка в глазах от сухих истерик, как было много лет в комнате на втором этаже презентабельного и приличного с виду коттеджа, не скупая влага над стаканом виски по горьким воспоминаниям… Настоящие слёзы.
Рядом похрустывал снег.
— Можно?
Лера торопливо вытерла глаза и убрала сумку.
Мужчина в короткой куртке поверх халата присел рядом. Вопреки ожиданиям, он молчал. Даже прикурил сам и долго смотрел на тёмные окна корпуса. Лера украдкой поглядывала на него.
— Вы не простудитесь? — наконец поинтересовалась она.
— Хоть какое-то будет развлечение.
— Хотя бы запахнитесь.
Незнакомец посмотрел на свою куртку, затем застегнул на две пуговицы.
— Так лучше?
— Намного.
Он снова замолчал. Докурил и отправил окурок в урну, а затем достал ещё одну.
— Вредно, — заметила Лера.
— Вредно.
Он воткнул сигарету в зубы, затем по-хозяйски взял Лерину руку и сжал ладонями. Отпустил.
— Совсем продрогла. Ехала бы ты домой. Ночью тут особенно тоскливо. Даже выйти из корпуса нельзя.
— Ну, вас же отпускают, — заметила Лера.
— Меня отпускают, — он усмехнулся. — Ирония в том, что я сам врач. А лежу тут в общей палате и слушаю, как нужно себя лечить по передачам из телевизора и не верить докторам. Иногда не выдерживаю и убегаю сюда.
— Даже ночью?
Он пожал плечами.
— Храп. Не могу спать, когда храпят. Хотя сам грешу этим.
Лера улыбнулась.
— Вам, значит, можно. Двойные стандарты. Сложный вы человек.
— Ох, вот так вот. Судим меня по одному поступку. А может, я хирург первой величины и спас сотни жизней.
— Это правда?
— Нет.
Лера спрятала руки в карманы и поёжилась.
— А ты к кому-то? — собеседник указал рукой на корпус нейрохирургии.
— К дедушке, — Лера накинула капюшон. Снег летел прямо в лицо. У ночного собеседника он облепил короткие волосы, таял на лбу и на щеках. — Ну, как к дедушке... Знакомый дедушка, даже друг, я бы сказала. Хотя это, наверное, странно звучит — друг-дедушка.
Незнакомец пожал плечами.
— Вовсе нет. У меня тоже был друг. Ворон, представляешь? Прилетал каждое утро на балкон, смотрел через стекло, что я ем на завтрак. Потом я кормил его, курил, разговаривал о жизни и о погоде. Он сидел напротив и смотрел одним глазом, как в’ороны умеют. Каждое утро прилетал. Потом исчез. Вроде глупость — обычная меркантильная птица, но мне его не хватает. А дедушка-то как, что-то серьёзное?
Лера показала бланк с лекарствами.
— Понятно. Некоторые болезни лучше лечить, пока молодой. Тут половина внутривенно. Уколы колоть умеешь?
Лера вздрогнула.
— Вижу, что не умеешь. Научишься. Иглу бери от тонкого шприца, иначе все вены продырявишь, а у стариков от вен одно название.
Они некоторое время сидели молча. Холод почти не ощущался, и даже лавка уже казалась тёплой.
— Я думала, старики умные, — сказала Лера.
— Не понял?
— Сказала же ему ждать меня, нет, зачем-то поехал в другую часть города.
Незнакомец усмехнулся.
— Мудрость — синоним старости. Ты не думала о том, что старики иногда завидуют глупости и непосредственности молодых людей? Может, это и не всегда заметно, но так и есть. Поверь врачу, который повидал немало стариков. Но у стариков не всегда получается делать глупости, и тогда они злятся и ворчат. Твой дед такой?
— Не похоже.
— Значит в душе он ещё не совсем старик, и тебе не на что сердиться. Расскажи о нём.
Лера улыбнулась, вновь щёлкнула зажигалкой.
— Поехал на свидание, представляешь? Я даже не знала об этом, сказала администратор гостиницы, где он потерял сознание. Я заезжала туда. Огромный букет, и очень красивый.
— Наверное, тебя это испугало? — предположил собеседник.
— Почему же?
— Ну, он своего рода опора в твоей жизни, как я понимаю. Друг и учитель, тот, вокруг кого всё строится. Ведь так? И вдруг свидание и вообще личная жизнь.
Лера нахмурилась.
— Делаете вид, что всё знаете про меня?
— Предполагаю. Тебе восемнадцать хоть есть? Других родственников не вижу, значит, ты и есть его семья. Всё верно?
Лера промолчала. Собеседник прищёлкнул языком и усмехнулся.
— Чего только не случается в жизни. У меня друг — ворона, у тебя — одинокий дед.
— Хотела бы я, чтобы он был моим учителем, — сказала Лера.
— А разве это не так?
— Нет. Учитель тот, что даёт советы, направляет по жизни, делится опытом. Келер просто молчит и улыбается иногда. Реже хмурится или сердится. Я уверена, что он много чего мог бы рассказать, много чему научить, но он словно игнорирует меня.
— И поэтому ты сидишь ночью возле больницы на заснеженной лавке? Знаешь, я тоже много чего знаю и умею, но мой опыт — это мой опыт. Лучшее, что я мог бы сделать, например, для тебя — держать свою мудрость при себе, — он засмеялся. — Если хочешь лекций и подробных конспектов — поступи в институт. Жизненный опыт получают совсем не так.
Лера усмехнулась.
— А вы, значит, весь такой мудрый.
— Вовсе нет. Я врач-проктолог, и вся мудрость моя очень узкого направления.
Он засмеялся. Лера не удержалась и засмеялась тоже.
— Вы весёлый человек.
— Нет, — покачал головой собеседник, — в основном я ворчливый и циничный.
— Вот как. Не скажешь.
Лера посмотрела наверх. Низкие тучи скрывали далёкое звёздное небо. Только огонёк самолёта, заходящего на посадку, подмигивал в темноте.
— Он боится, — сказал вдруг собеседник.
— Чего?
— Смерти, конечно. Для тебя смерть — что-то далёкое и абстрактное, даже нереальное. А для твоего старика — как приближающийся уикенд.
— Ему только шестьдесят с небольшим.
— А это не имеет значения, — незнакомец снова прикурил и долго смотрел на тлеющий огонёк. — Понимаешь, любое действие человека так или иначе продиктовано его страхом перед смертью. Мы боимся жить, чуть сильнее боимся умирать, но главный наш страх в том, что после нас ничего не останется. Ничего толкового, нужного, великого, что было бы просто связано с нашим именем. Может быть, он не считает, что сделал достаточно за эти свои шестьдесят лет. Поэтому и делает глупости.
Лера покачала головой.
— Тогда и мне пора задуматься об этом. Как вы там сказали — некоторые болезни лучше лечить в юном возрасте?
— Я говорил не образно. Слушай, а тебе точно не сорок пять? Странный у нас разговор.
— Это я ещё не спросила вас, хотите ли вы жить вечно.
Собеседник засмеялся и глубоко затянулся, в его пальцах остался валик серого пепла.
— В моем случае это очень философский вопрос.
Он поднялся и стряхнул снег с коленей.
— Ладно, езжай домой. А я попробую поспать. Такси сразу заказывай к хирургическому корпусу, иначе придётся долго искать. Бывай, девочка без имени.
— Может, еще увидимся, — улыбнулась Лера. — Келера выписывают через неделю. А вас когда?
— Никогда, — он улыбнулся и помахал рукой.
Такси к воротам не подъехало. Пришлось долго плутать в поисках, пока оно не обнаружилось возле хирургии.
10
— Даже ёлку притащила, — Келер покачал головой. Он едва переступил порог номера и сразу почувствовал запах мандаринов, свежей хвои и пирога, купленного в супермаркете, разогретого в микроволновке, но от этого не менее ароматного. Под потолком висели две гирлянды и один большой пластмассовый шарик.
— Ну, ёлка — это громко сказано. Раздевайся и пойдём за стол.
Веточку она выклянчила на ближайшем ёлочном базаре, воткнула её в найденную на кухне вазу и украсила мишурой из соседнего магазина. Под веткой одиноко стояли коробочка с лентой и пенопластовый Дед Мороз.
— Да я вроде неголодный.
— Да, конечно. В больнице накормили на убой? Мой руки и пойдём.
Келер вздохнул, присел на край кровати. Как же уютно и хорошо дома! Конечно, дом — сильно сказано для их временного убежища, но иного нет. Вернуться сюда было приятно после пахнущей старостью и хлоркой белой палаты, а значит, это и есть дом.
На столе ждал ужин. Лера применила всё своё мастерство и заручилась поддержкой роликов из интернета. Пожарить картошку и разогреть пирог ей удалось, а вот сардельки приобрели зловещий вид и даже немного расплавились. В стеклянном чайнике темнел горячий чёрный чай.
— Вечером пожарю рыбу, если дочитаю, как это делается, — заявила Лера.
— Ты чудо, — Келер улыбался.
— Кушай, отец.
Она чмокнула его в седую макушку.
— Сегодня у нас будет репетиция новогоднего ужина. Я сделаю дежурный салат и открою не очень дорогое шампанское. А вот тут список того, что будешь пить ты, — она показала на рецепт.
Келер саркастически покосился на неё.
— А может, без этого?
— Да щас! Зря я, что ли, деньги тратила? Всё по рецепту. А ещё у нас тут десять шприцов двадцаток и десять троек — нам от них иголки нужны. Один добрый человек в парке научил.
— Не наркоман случайно? — забеспокоился Келер.
— Не спросила. С виду приличный.
Келер ел не спеша, пил чёрный чай со сливками из коробки и всё осматривался вокруг, словно не был в этой комнате пару лет. Уютно и чисто. Лера постаралась. Даже вещи его развесила по новым вешалкам, а сейчас, улыбаясь, сидела напротив.
— Соскучился?
— Не то слово. В палате, конечно, дешевле, но скука смертная. Зато кормят хорошо. Знаешь, надо было нам в трудные времена загреметь в больницу на недельку и не думать о жилье.
— Мысль. В следующий раз так и сделаем. Кстати, у меня для тебя маленький подарок. Возьми под ёлкой.
Келер укоризненно покачал головой.
— Бери давай.
Под праздничной упаковкой оказалась коробка, а в ней ещё одна. На ладонь Келера выпал чёрный новенький телефон. На задней крышке поблёскивали серебристые буквы: “Pour mon papa bien-aimй. 2019.”
— С гравировкой пришлось повозиться. Но сделали, как надо. И — да, я очень обижусь, если ты скажешь своё коронное: не стоило.
— Спасибо, — Келер обнял её и торопливо отвернулся.
— Теперь буду спокойна, когда ты в очередной раз поедешь по девочкам.
Он вытер глаза, хотел сердито ответить, но только засмеялся.
— Рада, что ты перестал ворчать. Тебе надо почаще в клинику ложиться. Кстати, готовь-ка правое предплечье. Будем учиться штурмовать вены.
Келер взял её за руку и покачал головой.
— Отец! Не начинай.
— Хорошо, но давай уже с первого января. Два дня погоды не сделают, а мы хоть нормально встретим Новый год.
Лера задумалась, потом махнула рукой.
— Ладно. У меня, кстати, тоже свидание.
— Ого, и с кем же?
Лера уклончиво кивнула.
— С одним молодым человеком. Всё будет прилично, вернусь к ужину почти трезвая и не растрёпанная.
— Лера!
— Да шучу я, шучу. Растрёпанная.
— Лера!
Келер потёр руками глаза.
— Всё равно я тебя обожаю.
— Я тебя тоже, отец.
Она улыбнулась.
— Ещё чаю?
В дверь постучали. Келер настороженно взглянул на Леру, та только пожала плечами.
— Хозяин. Должен был сегодня прийти за деньгами. Перед Новым годом, знаешь ли, актуально. Я открою.
Она, напевая, подбежала к двери. По пути поправила волосы. Щёлкнула замком и открыла дверь.
Хозяина их скромного, но уютного жилья на пороге не было. Вместо него на пороге стояла женщина в толстой шубе из искусственного меха. Её плечи и тёмные волосы с короткой чёлкой покрывал снег, в руках она держала сумку и телефон. Ей даже не стоило представляться, эти глаза Лера узнала и так.
Женщина отодвинула её в сторону рукой, почти прижав к стене, и решительно вошла в комнату, оставляя на чистом полу мокрые следы. В открытую дверь врывался холод и запах застарелого табачного дыма из подъезда.
Келер поднялся. Он стоял, сжимая и разжимая руки, смотрел то на женщину в пальто, то на испуганную Леру у стены. А потом сел и закрыл руками лицо.
— Привет, пап.
* * *
Лера бежала, пытаясь на ходу застегнуть куртку. Позади несколько лестничных пролётов, запах дыма, визгливый голос: “Выйди и закрой дверь”. Впереди — морозный вечер и город, полный гирлянд, огней и смеха, готовый к скорому празднику. Уже гремели салюты, не дождавшиеся Нового года. Умиротворённый бродяга с бутылкой дешёвого пива поприветствовал Леру улыбкой и кивком головы.
Лера забежала во двор жилого дома. Тут её не видно из окон частной гостиницы. Двор был пуст, по нему сновали кошки, подозрительно похожие друг на друга. Лера поспешно достала сигареты, прижалась спиной к шершавой стене.
Хмурая женщина с мусорным ведром вышла из подъезда, долго возилась с ключом, смотрела подозрительно.
— Чего тут встала?
Лера покачала головой. Словно весь запас едких слов стёрся, уступив место пустоте и безразличию.
— Извините.
Она подняла капюшон и побрела по заснеженному двору.
У метро набрала номер.
— Егор? Привет, а можешь пораньше? Мне просто идти некуда. Хорошо, давай там же через час.
Из метро вырывались потоки тёплого воздуха, шли люди с пакетами, коробками и ёлками. Коробки сверкали подарочной бумагой и пёстрыми лентами. Лера часто с улыбкой называла тридцатое декабря днём упаковщика. Сейчас и шутку сказать некому. Может, Егор поймёт? Впрочем, он всегда очень туго понимал шутки, и ничего, кажется, не изменилось. Хотя нет, изменилось. Кроме него, больше не к кому пойти.
Лера вспомнила один из тихих вечеров, когда, начитавшись книжек про звёзды, она мучила Келера вопросами и просьбами рассказать такое, чего в книжках нет.
— Звёзды-изгои. Слышала когда-нибудь?
— Нет. А кто это такие?
— Самые странные звёзды во Вселенной. Они не связаны ни с одной галактикой и летят в пустом пространстве. Иногда какие-нибудь события вроде близкого прохождения другой звезды или столкновения галактик выбрасывают таких бедолаг в межгалактическое пространство вместе с их планетами, и они остаются одни. Летят без цели в неопределённом направлении, пока снова не обретут центр притяжения. Представляешь, в ночном небе их планет совсем нет звёзд, только чернота и облачка туманностей.
— Наверное, это странно выглядит. Странно и пугающе.
— Многие сгорят, так и не достигнув цели. А другие обретут новые звёздные семьи, станут частью другого скопления и частью созвездия для каких-нибудь других наблюдателей. За это время случится много событий. Само человечество возникнет и исчезнет, как миг, со всеми своими глобальными проблемами, а “изгои” проделают лишь небольшую часть своего пути.
— Со всеми своими глобальными проблемами...
Лера спустилась на станцию, побрела к месту остановки последнего вагона. Там людей немного меньше в этот час, и можно не бояться быть раздавленной подарками или исколотой ёлками. Поезд загудел и утащил её в глубины метро.
До ресторана ещё пешком минут пятнадцать. Но это обычным шагом. Лера добежала за пять, огибая прохожих и фонарные столбы, едва не попала под отъезжающее с парковки такси.
— Вы заказывали столик?
В это время, и особенно перед Новым годом, везде много людей, даже в дорогих ресторанах вроде этого. Обмениваются поздравлениями те, кто уже не увидится на сам праздник: коллеги, бывшие супруги, друзья, которых раскидала по бескрайней столице жизнь. Это за окном суетливый праздник, а тут безмятежность, янтарный приглушённый свет и тихая музыка. В гардеробе полно шуб и пальто.
— Да, меня ожидают.
Она назвала фамилию Егора, и официант указал на столик у окна. Табличка “Стол занят” и — никого.
— Можно кофе сразу? Американо без сахара.
— Да, конечно.
Снова пошёл снег. Настроение и предвкушение праздника проникало и сюда сквозь толстые стёкла. В свете фонарей кружились снежинки, ложились на плечи и волосы прохожих, протискивались в подарочные пакеты и таяли там на цветных упаковках. Сияли гирляндами окна в домах напротив, витрины магазинов. Аккуратно наряженная живая ёлочка на углу парковки тоже сияла. Под толщей белого снега на её ветвях мерцали разноцветные лампочки.
— Привет. Отдыхаешь?
Она вздрогнула, узнав голос.
Игорь Борисович опустился в кресло напротив и пощёлкал пальцами, отгоняя официанта.
— Это же надо, какая приятная и совершенно неожиданная встреча. А то я всё думал, как же ребёнок без подарка останется на Новый год.
Лера сидела тихо и ругала себя. Последние дни сделали её абсолютно беззащитной, куда-то исчезли постоянные агрессия и готовность сказать очередную колкость в ответ даже на безобидное замечание. Она просто убежала, бросила Келера одного с этой женщиной, которая звала его папой. Она сидела и смотрела сейчас в глаза человека, которого нужно было бы ненавидеть. Которого следовало ударить, опрокинуть на него стол, позвать полицию. Но она застыла, как кролик под взглядом удава.
Игорь Борисович гладил себя по подстриженной бородке, сверкал глубоко посаженными глазами. Он улыбался довольно и хищно, сверкая золотой коронкой, доставшейся ему из далёких девяностых. Тогда это был признаком достатка, а сейчас — куском мозолящей глаз пошлости на совершенно здоровом зубе.
Коронка на здоровом зубе. Это даже странно.
— Ну, как вообще дела, что нового?
Лера сидела неподвижно.
— Говорят, собралась куда-то? Парижанкой решила заделаться?..
Совсем это не светская беседа. Игорь Борисович мало чем отличался от её отца, потому, сойдясь в споре, они рычали, как львы, и крушили всё вокруг. Игорь Борисович бил людей, улыбаясь. В пустой лесополосе, вытащив из машины. А она трёхлеткой смотрела в окно из салона. Смотрела, как разлетаются капли крови по снегу, как дядя Игорь комкает воротник лежащего и поднимает его с земли. Улыбается. Он любил бить “плохих дядь”, которые были плохими лишь потому, что так сказал добрый дядя Игорь. Папа никогда не трогал “плохих дядь”. Только маму, а потом и её — папину гордость, медали которой он едва ли не вешал себе на шею. Показывал друзьям, распахнув дверь её комнаты и отодвинув дочь рукой в сторону.
— В Париже, наверное, красиво сейчас. Ничего, как научишься себя вести, обязательно туда поедешь. Я тебя даже сам туда отвезу. Будет тебе подарочек.
Добрый дядя Игорь…
— Ты же мне подарочек подарила, — он откинулся в кресле и потянулся к зубочистке. — Дорогой, скажу тебе, подарочек. Телевизор в номере, пополам расколотый, вспоротый диван, столик... Надо бы посчитать, во сколько мне обошёлся твой подарок. О, вот Яна сейчас и посчитает.
Яна смотрела на них сквозь окно ресторана. Она только вышла из машины и всё ещё вертела в руках ключи. Потом направилась ко входу, поправляя на плече сумку.
— Яночка, присядь к нам. Вы, думаю, знакомы.
— Привет, — Яна невозмутимо села за столик и расположила рядом сумочку.
Лера кивнула.
Яна не была испуганной, растерянной или удивлённой.
— А мы тут беседуем. В основном о жизни. Давайте, может, поедим? Я угощаю. Я вообще очень люблю платить. Вон, Лера знает. Правда, Лера?
Стекло слишком толстое, его не разбить. А ведь за ним совсем другая жизнь, праздничная, счастливая, полная мишуры. Ресторан сейчас — точно аквариум среди нарядной комнаты, аквариум с хищной пираньей и перепуганной рыбкой. И никому нет до них дела. Только официант принёс ещё одно меню.
— Ты что, правда, дурочка, думала, что я тебя не найду? И что мне есть дело до каких-то там пары тысяч нерусских рублей за номер? Это пыль, понимаешь? Пыль!
Он поднял со стола тарелку, одну из многих, и швырнул об стену.
Лера вздрогнула.
Вторая тарелка полетела на пол. На них испуганно смотрели из-за соседних столиков, от входа торопливо пробирались охранник и администратор.
Игорь Борисович спокойно раскрыл кошелек и достал несколько красных купюр.
— За беспокойство и за мусор.
Он снова швырнул тарелку себе под ноги, а потом смахнул туда же столовые приборы.
— Вы пугаете гостей, — тихо сказал администратор. — Боюсь, что вам...
— Да понял! Нам тут не рады.
Он навис над столом и произнёс прямо в лицо неподвижной Леры:
— Сейчас собираемся и едем в тихое место. И там мы будем долго разговаривать о твоём поведении. А потом я поеду домой к семье, а ты останешься думать. И даже приберёшься в комнате, пока меня не будет. Всё понятно? Кивни.
Лера едва заметно кивнула.
— Веди её в машину, — Игорь Борисович обращался к Яне. — Я сейчас подойду. Улажу непонятки.
Яна послушно встала, взяла Леру под локоть и не спеша повела к выходу. У дверей она получила куртку по её номерку. Резким движением сунула куртку Лере в руки и толкнула к двери.
— Станция Мякинино, кафе в “Бокс-Сити” через два часа. Беги, дура!
Лера вцепилась в куртку.
— Быстро!
И Лера побежала. Она летела по улице, расталкивая и огибая прохожих, она свернула в переулок, распугав кошек, и бежала дальше. Изредка казалось, что её преследуют, но она не оборачивалась, неслась вперёд, не видя дороги. Все улицы смешались в одну бесконечную беговую дорожку, в конце которой не было ничего. В тёмном дворе она остановилась, согнулась, упершись ладонями в колени, затем медленно сползла по стене. Так проходили минуты и люди, не замечавшие её. Здесь, в темноте, её никто не видел, кроме камер наблюдения за парковкой. И никто не слышал. Она плакала громко, всхлипывая и глотая слёзы, размазывая их по щекам. Ревела, как перепуганный ребёнок.
Прохожий с собачкой остановился на тропинке, прислушиваясь, посмотрел в небо и заторопился в свой подъезд.
* * *
Она ругнулась, когда такси въехало на парковку, перегородив ей путь. Резко выкрутила руль и сдала назад. Из салона ещё был виден их с Лерой подъезд. Одинокое окно, в котором горит забытый свет. И гирлянда.
— Я ехала сюда одиннадцать часов! Через пробки и по ужасной дороге. Для чего? Чтобы узнать, что тебе, значит, комфортно? Сидишь в хостеле с ёлочной веткой и этой маленькой дрянью.
— Все-то у тебя дряни, Оля. То большие, то маленькие.
— Поговори мне ещё.
Она выехала на перекрёсток, но поток машин и жёлтый светофор не давали им вклиниться.
Келер прижался щекой к стеклу. На перекрёстке горел фонарь метро, рядом мерцала вывеска суши-бара, забитого людьми в этот час. Зелёная красивая вывеска. А суши он так и не попробовал. Шестьдесят лет прожил, знает всё о готовке, а суши не пробовал ни разу. Говорят, в Японии они совсем другие, из сырой рыбы. А тут, наверно, из обычной солёной. Интересно, какие они на вкус?
А вот мост. За ним дорога к старой гостинице, в которой администратор перебирает полотенца и смотрит в телевизор под потолком. А в его старом номере капает кран.
— Совсем из ума выжил на старости лет.
Она стукнула по рулю ладонями. Рванула с места и въехала на шоссе.
— Мне только тебя разыскивать не хватало в канун Нового года. Телефон ещё выключил, конспиратор, — она пробежалась глазами по зеркалам заднего вида. — Чтобы включил. Да не эту дрянь, а нормальный телефон.
— Я просто не хотел с тобой разговаривать, — тихо сказал Келер.
— Что?! — она бросила в него взгляд и снова вперилась в дорогу.
Келер не ответил.
— Это она тебя надоумила?
Келер усмехнулся.
— Источник всех наших бед.
— Ты о чём это?
— О Лере. Видимо, для тебя она источник всех неприятностей. Твой неудачный брак, муж — балбес и транжира, — три твоих аборта и отсутствие у меня внуков, ваша квартира в триста квадратов, никому не нужная, в которой только вазы в мой рост пылятся, моя болезнь, моя никчёмная старость и твоя никчёмная старость в твои почти сорок — всё Лера виновата. И только дом престарелых — прекрасный выход из всех проблем.
— Ты поругаться хочешь? Ты прекрасно знаешь, что я не могу приглядывать за тобой, у меня бизнес, дом и...
— И тюлень на диване, за которым приглядывать нужно постоянно, — он повернулся к ней. Поднятый воротник закрывал половину его лица. Было видно только глаза с расходящимися морщинами. — Хочу ли я с тобой поругаться? Конечно нет. Мне от жизни нужно немного. Палата, уход пьяных санитарок, твои визиты раз в неделю, потом раз в месяц, потом на день рождения и Новый год и тихо безболезненно решить твою очередную проблему с ноющим отцом. Чтобы квартира вам с тюленем точно перешла. Ещё одну вазу в ещё один зал купить.
Оля сопела и дёргала руль.
— Ты поставил меня в очень неловкое положение перед Леной, — сказала она.
— Да, конечно. Это действительно большая неприятность — поставил тебя в неловкое положение перед подругой. Прости, пожалуйста.
— С возрастом ты стал слишком циничным.
— Да что ты говоришь? Это я стал слишком циничным?
За мостом снова пробка — река красных огней до самой набережной.
— Уж извини, что доставляю тебе столько хлопот. Меньше всего я хотел бы создавать проблемы. Хотя, знаешь, большую часть из них создаёшь вокруг меня ты.
— Так это, значит, я заставила тебя сбежать из дома и поселиться чёрт знает где и чёрт знает с кем? Тебе сколько, четырнадцать?
— А тебе?
— Бесполезный разговор.
Пробка медленно поплыла по шоссе, чтобы влиться в ещё более крупную, на кольцевой.
— Куда ты меня везёшь?
— Домой.
— Я не хочу к вам.
— К тебе домой. Лена ещё не убирала мебель из твоей комнаты. Поживёшь там, пока я не улажу дела.
— С пансионатом?
Оля промолчала.
Келер кивнул и снова повернулся к окну.
— Тебе повезло, что у тебя нет детей.
Оля издала яростный крик и стукнула по приборной панели. Глупая собачка под стеклом закачала головой. Машина вывернула на обочину и воткнулась капотом в сугроб. Тут она и стояла, пропуская остальных, неспешно скользящих в потоке.
Оля плакала, держась руками за руль.
— Когда ты стал таким жестоким, папа? Вот зачем?
Он молчал, смотрел на дворники, размазывающие по стеклу грязный снег.
— Знаешь, у меня есть девочка. Маленькая смешная девочка, — он улыбнулся. — Она готовила мне завтрак, неумело повязывала шарф. Никогда я не буду любить кого-то больше неё. Если есть у Вселенной центр — то это она. Так вот, её пытаются убить. Прагматичная тётка с холодными глазами, — он повернулся к дочери и тронул её за плечо. — Пожалуйста, оставь её со мной. Вот тут. — Он ткнул себя пальцем в грудь. — Не убивай её совсем. Ты представить себе не можешь, как я люблю её.
Он закрыл глаза и откинул голову на мягкую подушку кресла. Оля плакала, уткнувшись лицом в руль.
— Эта девчушка ждала меня с работы, готовила пластмассовый ужин. Помнишь? А твой первый бенгальский огонь? Ты случайно прожгла платье и очень испугалась, а мы сказали, что это будет лучшим воспоминанием о празднике. А как в садике ты сломала руку, и никто не хотел с тобой дружить из-за гипса? Мы вместе придумали дома смешной танец “Гипсовая рука” — танец папы и дочки. Тот момент, когда ты обвивала своими ручками шею... Ты никогда не сможешь этого понять.
Оля молчала, закрывая лицо руками.
— Оставь мне эту девочку, Оля. Оставь её со мной.
Он дёрнул ручку двери.
— Куда ты пойдёшь?
Келер пожал плечами.
— Это она. Она позвонила мне и сказала, где тебя искать.
— Знаю. Неважно.
Он запахнул пальто и пошёл вдоль обочины против течения машин.
* * *
Сердечко из сливок в густой пене не расплывалось, смотрело на Леру из широкой чашки. Бариста в клетчатой рубашке подмигнул ей. Ещё чего не хватало!.. Она отвернулась к окну. В отражении наискосок хрупкая девушка с голубыми волосами уткнулась в заклеенный десятком наклеек макбук. В ушах — наушники, и весь её уютный мир здесь — окошко социальной сети, музыка и чашка кофе. В какой жизни Лера сама была такой?
А кофе и правда вкусный. Только глупое сердечко совсем не в тему.
Яна зашла в кафе и махнула рукой.
— Оставь чашку и идём!
— Дай куртку надену.
— Скорее.
Было уже темно. За рекой горел огнями окон и голубоватыми экранами телевизоров спальный район, над кафе возвышалось огромное обзорное колесо, угрожающе покачивающееся на ветру.
Они молча шли в сторону метро. Там, на мостике над станцией, Яна остановилась, развернула Леру и крепко обняла.
— Рада тебя видеть. Как же я соскучилась.
Лера смотрела в её глаза. Красивые, между прочим, глаза. Яна казалась почти на голову выше. Она всегда любила шпильки.
— Посмотри вниз. Видишь, платформы две, а путь один. Всё наоборот. Как в парижском метро. Привыкай, подружка. Поначалу будет непривычно, но потом освоишься.
Она раскрыла сумочку и сунула ей в руки толстенный конверт.
— Твой паспорт и школьные фотографии. Может, будешь иногда вспоминать и свою прошлую жизнь. Одно условие — никогда не спрашивай, как я их достала. Это было нелегко и долго, но есть одна тонкость.
Лера вопросительно кивнула.
— Я тебя люблю. Вот какая. Надеюсь, ты никогда не думала, что это я сдала тебя шефу? Если так, то мне обидно. А вот твой Егорчик другого мнения. Не обижайся на него сильно, он решил, что ты в серьёзной беде и так будет лучше.
— Он решил...
Яна погладила её по волосам.
— Мне пора. У меня сегодня будет непростой день. А может быть, и непростой месяц, но всё уладится.
— Прости меня.
Яна отмахнулась.
— Не бери в голову. Время динозавров прошло, только они ещё не знают об этом. Будущее за тобой. И немножечко за мной.
Она потрепала Леру по щеке.
— Пока.
Звук её каблуков ещё отдавался эхом под потолком пустой станции, но вскоре его заглушил шум приближающегося поезда.
* * *
— Простите, вы не знаете, где касса?
Мужчина в меховой куртке держал в руках телефон, бумажник и карту метро. Позади дожидались хмурая жена и двое детей-одногодков в цветных пальтишках.
— Этажом ниже. На лифте можно.
— Благодарю. А то совсем запутался. В первый раз на Киевском.
Келер улыбнулся.
— Раньше было ещё сложнее.
Собеседник не понял, но ещё раз поблагодарил и поднял с пола здоровенные сумки.
Келер посмотрел на часы под потолком. Их стрелки всё так же неспешно отмеряли часы и минуты.
Он стоял и смотрел на стрелки, а люди обходили его, не замечали, стремились слиться в группы, скопления, сверхскопления. Вращались по своим странным и сложным орбитам вокруг незримых центров, скользили вдоль главной последовательности, сияли и тлели. Они были великолепны, как созвездие, как целая Вселенная, но не знали об этом. Какова вероятность им хоть раз встретиться вновь?
И действительно, какова вероятность? У лифта стояла Ирина со своей сумкой с подвёрнутым колесиком. Ирина, которую он, как считал сам, никогда больше не встретит. Келер улыбнулся, сделал шаг. Улыбнулась и она, подхватила бегущих к ней малышей в ярких курточках, засмеялась, целуя в щёки. Молодые парень с девушкой спешили к ним, раскрыв руки для объятий. Они о чём-то говорили, смеялись. Ирина кивала и поминутно целовала детей.
Келер кивнул и шагнул назад в толпу, в поток, которому нет конца. Спрятал руки в карманы и сел на сетчатый стул.
И закрыл глаза.
— У вас не занято?
— Свободно.
Лера села рядом, посмотрела на него и улыбнулась.
— Хорошо, что трубку взял. Где бы я тебя искала по всему городу?
— В исходной точке.
— А апогее.
Лера вздохнула.
— Сколько воспоминаний об этом месте. Вон там меня ударили по лицу, а ты отвёз меня в гостиницу.
— Кстати, что тогда произошло?
— Я едва не стянула кошелёк. Не встреть я тебя, то был бы странный поворот моей жизни.
Келер промолчал. Лера опустила голову на его плечо.
— Он у меня есть. Мой паспорт.
— А мой мне отдадут без проблем. Хоть почтой, хоть курьером. Только не лично.
— Значит, Париж ждёт?
Келер потянул затёкшие ноги и покачал головой.
— Тебя долго не было.
— Как обычно, влипла в проблемы. Есть неизменные вещи в этом мире.
— Константы.
— Именно.
Келер усмехнулся.
— Смотри, когда большая стрелка будет на двенадцати, мы уже будем дома пить горячий чай. Или всё ещё сидеть тут и пить чай. Или просто сидеть без чая и разговаривать. Сколько возможностей!
— Да, просто море.
Лера поджала губы.
— Знаешь, насчет твоей дочери...
— Знаю. Это уже неважно.
Она кивнула.
— В общем, прости. Мне не следовало решать за тебя, — она развела руками. — А ещё я звонила отцу. Хотела сказать ему очень много чего, но мне ответил автоответчик, и мы молчали друг другу после звукового сигнала. Как два дурака. Словно в пустоту позвонила. И потом поняла, что я уже сказала всё, что хотела. И тогда я поехала в полицию.
— Зачем? — не понял Келер.
— Написала заявление об изнасиловании. Знаю, что это бессмысленно спустя столько времени. И, наверное, уже не имеет никакого значения. Но не для моего отца. Хотела бы я посмотреть на лицо дяди Игоря. На разбитое в щепки лицо дяди Игоря, которому объясняют, чья именно честь затронута в этом недоразумении. Хотела, точнее. Но уже не хочу. Как ты там говорил, это уже неважно? Я хочу в Париж.
— Париж. А зачем куда-то ехать? Мне кажется, я уже там. Сижу с тобой в кафе с видом на Гранд-Опера и пью дорогущий кофе.
— Папа, — она поцеловала его в щеку и сжалась клубком, положив голову на колено. Он погладил её по волосам. Сердитый охранник посмотрел на них, остановился было, но затем прошёл мимо.
И вот большая стрелка подобралась к двенадцати, но они всё ещё сидели, только молчали.
— Папа!
— Что? — Келер оторвался от своих раздумий.
— А что ты знаешь о Сиднее?
ПАВЕЛ ШУШКАНОВ НАШ СОВРЕМЕННИК №2 2024
Направление
Проза
Автор публикации
ПАВЕЛ ШУШКАНОВ
Описание
ШУШКАНОВ Павел Александрович родился в 1980 году в Уральске (Казахстан). Доцент кафедры гражданского права Брянского госуниверситета. Рассказы и повести опубликованы в журналах “Нева”, “Дальний Восток”, “Полдень, XXI век” и др. Автор книг “Карантинная зона”, “Ложная память”, “Белый шум” (издательство “Пять четвертей”). В настоящее время живёт в Брянске.
Нужна консультация?
Наши специалисты ответят на любой интересующий вопрос
Задать вопрос