БОТИНКИ
РАССКАЗЫ
БАБУШКА НА ВЕЛОСИПЕДЕ
1
Когда моя бабушка умерла, я ещё не могла оценить всей странности той истории, что произошла с ней в самые последние месяцы её жизни. А началась она в далёкие послевоенные годы. Мой дед только что пришёл с фронта. Он был старше бабушки на одиннадцать лет, а когда уходил на войну, ей было всего шестнадцать. Возвратился, не предупреждая, как и многие возвращались тогда, перепрыгивая из одной попутки в другую. Поцеловал мать, привёл себя в порядок, переоделся и пошёл к дому своей возлюбленной, уверенный, что она его ждёт. Однако застал её катающейся на велосипеде с (как он тогда выразился) “сопливым мальчиком-недотёхой” из соседнего дома, которого он же, по его воспоминаниям, и научил на нём когда-то кататься. Разбираться не стал. Просто навёл на него револьвер и произнёс:
— Отваливай! Я долго ждать не буду! Чтоб последний день тебя видел!
Бабушка уже при мне вспоминала этот момент их встречи несколько раз. И не потому, что он был страшным, а лишь потому, что именно с него, как она выражалась, вся её жизнь коту под хвост покатилась.
Дело происходило в небольшом и только что отстроенном посёлке, причиной появления которого стал бумажный завод, расположившийся в дремучих лесах Прикамья. Ради его обслуживания в посёлок были переселены поволжские немцы, недавние заключённые, специалисты с их семьями и домашней скотиной. Все и у всех были на виду. Характер же у моего деда был вздорный, напористый. Он был из казанских татар, отбывавших свой срок на лагерных работах неподалёку. За что и как его посадили, осталось для нас неизвестным, но про то, что с дедом моим лучше не связываться, в посёлке знали все: сначала побьёт, а потом уже разбираться будет, за что и как.
А между тем дед мой был одним из первых пехотинцев, вошедших в Берлин. С немецкой земли он привёз с собой несколько трофеев: старый патефон, кружку с орлом, кожаный широкий ремень, сапоги и шапку, коричневый чемодан, произведённый в Германии ещё в догитлеровскую эпоху. В него и пятьдесят лет спустя ещё складывали некоторые вещи. Были собраны моим дедом и подарки, которые удалось ему припасти для бабушки, чуть ли не пешком пройдя всю Европу. Несколько колечек, серебряные и золотые серёжки, только уже в девяностые годы снесённые в местный ломбард, большая белая очень тонкая, но невероятно тёплая шаль, в которую бабушка куталась, сидя перед окном на кухне каждую зиму.
Их свадьба состоялась шумно и весело, с большим количеством соседей и вынесенных на улицу в складчину накрытых столов, и стала чуть ли не первой, сыгранной в посёлке после войны.
Своему “велосипедному другу” бабушка сказала, что никогда не испытывала к нему симпатий, сказала, что просто была война и ей было страшно, что своего суженого она с неё не дождётся. От деда моего, действительно, больше года не было писем. Слишком сложно дался ему путь до Берлина, слишком сложно происходила дорога домой.
Однако мне досталось уже то время, когда бабушка с любовью вспоминала первый поцелуй с “сопливым недотёхой”, в подробностях и в красках рассказывала собравшимся на её кухне кумушкам, как они вдвоём ранним утром побежали по траве к маленькому озеру, заросшему тиной и мхом, чтобы набрать воды и ею полить саженцы в огороде. Оба наклонились, больно ударились друг о друга висками, а потом вместо того, чтобы выпрямиться, присели на корточки и начали целоваться. Поднимались уже вместе, почти не отрываясь друг от друга. И было у каждого в груди очень таинственно и тепло. Потом, вечером, опять встретились на пруду и опять целовались, а над ними, точно благословляя их любовь, висели крупные звёзды.
Правда же заключалась в том, что бабушка ни на секунду не сомневалась, что, узнав об измене, дедушка тут же возьмёт ружьё и отправит на тот свет её ухажёра. И если нужно будет за это сидеть, то будет сидеть, но желанного, своего добьётся. На тот момент “желанным” была она, и она с этим смирилась.
Её мама (моя прабабушка) была рада новоиспечённому зятю. С таким, как ей казалось, не пропадёшь. А возможность пристроить одну из четырёх своих дочерей была для неё жизненной необходимостью: так, думалось ей, хотя бы за судьбу одной из них можно быть спокойной.
Прабабушка овдовела ещё во время финской кампании, а сердце её болело об утонувшем четырёхлетнем сынишке, поэтому в любовные отношения дочери не вникала. Случилась эта трагедия в самом начале войны, но вспоминала о ней прабабушка каждый день своей жизни.
К сожалению, “сто фронтовых” дали о себе знать очень скоро. Дедушка спал ночами тревожно и мало. И всё время вспоминал о войне и обижался, когда домашние слышать о ней не хотели. От одиночества пил. А когда напивался, тут же припоминал бабушке всё, что в трезвом состоянии сказать ей не мог, в том числе и попрекал мальчиком на велосипеде. Бабушка прекрасно понимала, что интересовал его куда сильнее другой вопрос: любит она его или не любит? А дедушка, не задавая этого вопроса, понимал, что нет, и оттого злился на неё ещё больше.
Тем временем родилась первая дочь, за ней — вторая, третья. “эУф, — раздражался дедушка. — Только баб одних мне приносишь. И здесь никакого толку от тебя нету”.
Работать приходилось много, смены на заводе начинались в восемь утра при шестидневной рабочей неделе. Держали скотину, огород, половину поля для посадки картошки, помогали родственникам и оставшимся без подмоги соседям. С годами в дедушке не только не уменьшалась, но ещё глубже и сильнее разрасталась обида. Поначалу он начал поколачивать жену, а затем включил в свои воспитательно-карательные работы и дочек. Ему казалось, что они его тоже не любят. И в этом он тоже был прав, потому что весь свой сознательный возраст они регулярно раз в неделю сталкивались с вопросом: “Куда бежать?” — когда отец их, отпраздновав бутылкой водки свой выходной, брал в руки табурет или кочергу и с остекленевшими глазами замахивался то на одну из них, то на другую. Часто бабушка собирала их в понедельник по родственникам (редко кто соглашался принять троих сразу), измученная, с заплаканным, а иногда и покрытым синяками лицом.
На сорок седьмом году жизни у дедушки обнаружили рак, и это был первый момент, когда он смог заговорить со своими детьми без ненависти или обиды. На некоторое время вся семья сблизилась. Бабушка в душе своей винила себя, что не смогла дать мужу счастливых дней жизни. В дочерях же проснулось молчавшее до этого чувство родства, и они поочередно сидели у его постели в тяжёлые уже последние дни, о многом разговаривали и даже шутили.
“Измотала человека судьба!” — так отзывалась обо всём моя бабушка, считавшая, что вернулся её муж с фронта не совсем здоровым человеком, и со временем простившая ему всё. Овдовела она в тридцать семь, и только когда уже все дочери вышли замуж и разъехались, начала думать: “А как же я? Для чего я теперь? Что в моей жизни за всё это время было?” И вспомнился ей тот самый возлюбленный, с которым они катались вместе на велосипедах, и их первый поцелуй, и прогулки, и как всё это было радостно, как красиво. “Интересно, простил ли он меня? Догадался ли, что я говорила неправду?”
2
От бывших его соседей она узнала, что уехал он в соседний город, что живёт один, что так никогда и не женился. Долго думала, взвешивала и лишь через несколько лет набралась смелости отправиться к нему в гости. Вышла на вокзале и стала искать его дом. Обратилась в справочную службу, спрашивала прохожих. В результате удалось ей узнать не только адрес своего любимого, но и разведать, что живёт он с сестрой, что сестра теперь, возможно, и дома, что работает в бане, что недавно видели его идущим в сторону работы.
Бабушка немножко удивилась, потому что ей показалось, что, когда она сходила со станции, похожий на него мужчина шёл ей навстречу. Они посмотрели внимательно друг другу в глаза, но так и не решились заговорить. Слишком оба за столько лет изменились. Пройдя по сухой осенней улице с громадным количеством заборов, палисадников и калиток, бабушка, наконец, нашла дом его сестры, которую она помнила очень смутно, но та, едва приоткрыв дверь, смогла распознать её сразу.
— Кто?.. Клавдия Ивановна?.. Да какими путями-то?.. Проходи, голубушка, проходи! В дверях долго стоять — счастья в доме не будет!
“Видно, кто-то из знакомых уже доложил!” — подумала бабушка. Несколько лет подряд она рассказывала всем своим соседкам о том, что собирается к своему давнему возлюбленному поехать.
Вдвоём с его сестрой они почти всю ночь пили чай, вспоминали о том, каким был посёлок в их юношеские годы, о маках, которые расцветали каждой весной, о лавочках в их дворах, на которых собирались девчонки и мальчишки почти каждый вечер, даже о клубе, в котором по выходным устраивались танцы, вспоминали общих знакомых.
Под утро успели выпить хмельного квасу, приготовить еду к приходу “единственного в доме мужчины”. Бабушка даже успела рассказать, что всю жизнь любила только его, что замуж вышла из страха, и ей кажется, что нет в мире ничего лучше, чем то, чтобы они сейчас встретились и зажили бы втроём, все вместе!
Сестра его уже после первых петухов легла спать в сенях, предложив своей гостье устроиться на полатях в кухне. Но бабушка спать не смогла: с волнением ожидала такой желанной, столько раз ею проигрываемой в мечтах, а теперь и реальной встречи.
Когда совсем рассвело, она вышла во двор, быстро разобралась, что дать курам, где водокачка, вымыла руки и лицо, причесала длинные, ещё чёрные волосы. Сестра Анатолия (так звали возлюбленного бабушки) вышла на крылечко, не торопясь и довольно зевая.
— Ну вот! Теперь и помощница есть! Спи — не хочу! А ведь Толька наш уже несколько лет в бане сторожем работает. Раньше трудился столяром на заводе, но потом отрубило ему пальцы, и больше работать не смог. Переживал тяжело. А у меня в тот год и муж умер. Я и позвала брата жить вместе. Так и спокойнее, и по хозяйству проще. И не скучно вдвоём, есть кому слово сказать. Смотри, какие огурцы вместе вырастили!.. А эту лавочку он сам сделал, сам и забор чинил.
Всю эту беседу бабушка моя помнила в деталях, потому что считаные секунды оставались до того момента, когда в ворота застучал маленький взъерошенный человек и сиплым задыхающимся голосом начал кричать:
— Толька!.. Толька!..
Бабушка, не помня себя, выскочила на улицу, взяла его за плечи и, глядя прямо в глаза, начала трясти и спрашивать:
— Что Толька?.. Говори, что Толька?..
Мужчина вдруг осунулся, выдохнул и тихо сказал:
— Угорел!
— Как это угорел? — вышла из калитки не верящая в происходящее сестра. — Ты что, с ума полетел, что ли?! К нему невеста приехала, а он... угорел?
— У-го-рел! — отрывисто и чётко повторил человек и, уставив в землю глаза, встал как вкопанный, потому что понятия не имел, что говорить дальше.
Сестра Анатолия не заплакала. Так странно ей всё это было... Бабушка же, вся побледнев и схватившись за верхушку забора, чтоб не упасть, произнесла:
— Вот как, значит. В последний путь проводить приехала.
3
Потом, сидя на кухне у себя дома, бабушка почти каждый день рассказывала про то, как встретила своего любимого по дороге, корила себя, что не осмелилась подойти, не узнала сразу, не подбежала к нему, что осталась ждать у его сестры до утра; что если бы она была чуть порасторопнее, то горя бы не случилось.
Меня в этих разговорах не брали в расчёт, относились, как к мебели, которая и слышит, да разве уразумеет? Сердобольные соседки, сёстры и дочери бабушки уже наизусть выучили и саму историю, и то, что она чувствует, и то, какие варианты событий могли бы случиться. Рассевшись по дубовым табуреткам (тем самым, которыми гонял когда-то свою семью по квартире мой дед), они молчаливо слушали и кивали. Я же про себя повторяла подхваченную где-то мной фразу: “Случилось, что суждено”.
Бабушка прожила недолго после этой поездки. Через пару месяцев у неё обнаружили рак, а ещё через полгода её не стало. Однако в моей памяти, благодаря тем многочисленным рассказам, она осталась всё той же девушкой, которая идёт ранним утром к пруду, чтобы набрать воды, сталкивается головой со своим соседом, и вдруг они целуются, вспыхивает любовь.
А потом звёзды, небо, ночь, маки и две фигурки влюблённых, которые срослись так, что, казалось, вечность не сумеют расстаться.
И снова меняется кадр. И вот уже моя бабушка мчится на велосипеде по единственной на весь посёлок асфальтированной дороге. Волосами её играет лёгкий весенний ветер, а белый просторный подол сарафана развевается колоколом, обвивая худые длинные ноги.
БОТИНКИ
Сейчас она богатая и гордая. И знает, для чего живёт. Вернее, точно знает, для чего жить не стоит. Может полететь в Турцию, но перелёт кажется ей утомительным, а Стамбул — скучным. Может купить себе новую шубу, но ходит в старой, потому что выбирать новую лень. Может пойти кататься на лошадях, о чём так часто мечтала в детстве, но вместо этого тратит свои дни на сидение дома, грусть, отчаянье, книги, рассуждения о великом, притворство перед родными, что всё у неё хорошо... Почему?.. Она и сама не знает. Но помнит, как один раввин ей сказал: “Главное в человеке — это желание! Пока человек страстно желает, он сможет многое! Даже то, что даже не смел представить. Иметь желание — это больше, чем иметь то, о чём ты прежде мечтал!”
“А кто-то из великих сказал, — вспоминала она, — что любую, даже самую глупую фантазию нужно не убивать в себе, не заглушать грубым движением логики и практических смыслов, а вскармливать, точно новорождённое дитя, ухаживать, точно за редким экзотическим растением, удобрять маленькими шажками по приближению к чуду”.
Мечтала наша героиня только об одном: чтобы её все оставили в покое. Но когда вдруг это происходило, начинала страдать, что никому не нужна. Однако за долгое время жизни она научилась быть со всеми так, будто ни с кем, а одна так, будто со всеми. И есть у нашей героини ещё одна странность: иногда — раз или два в пару лет — она вспоминает маленький детский ботинок, самый обыкновенный, из мягкой зелёной ткани в чёрную клеточку, с чёрной тесьмой и с резиновой чёрной подошвой, с аккуратным замочком сбоку, а вспоминая, почти что плачет.
Дело было в начале двухтысячных в одном провинциальном городе. И несмотря на то что героине нашей ещё не было тогда и двадцати, она уже успела обзавестись мужем, ребёнком и множеством связанных с этим проблем. Брак вышел по традиционной оплошности, которую вовремя не успели или побоялись предотвратить. Теперь уже и сама она, и тот светлый друг её юности вряд ли смогут сказать, зачем им был нужен ребёнок. То ли они считали греховным делать аборт, то ли просто пропустили то время, когда аборт этот был ещё возможен. Оба они были первокурсниками, оба учились в театральном, жили с родителями, но искренне верили, что если два человека хотят, то обязательно смогут разрешить все нахлынувшие на них проблемы.
Молодые супруги, наскоро, но очень весело сыгравшие свадьбу, учились со всей возможной ответственностью, лишь бы только остаться на бесплатном. Подрабатывали, где только могли, но денег на жизнь катастрофически не хватало. Целый месяц юные родители готовились к тому, чтобы купить в “Детском мире” самые дешёвые на тот момент ботинки. Приглядывались, примеривались, рассуждали, как поступить лучше: взять больше на размер или на полтора?.. Не спадут ли?.. Не станут ли слишком рано малы?.. Боялись, что вот накопят они на них денег, а ботинки возьмут и купят. Специально откладывали по 20 рублей от каждого дня, чтобы скопить на желанную обувь как можно скорее. Здесь надо сказать, что семейный лимит их составлял 80 рублей на день, а теперь наша героиня даже представить не могла, как и одна сумела бы на такую сумму выжить.
На вечерних прогулках супруги-однокурсники и сидевший на руках у молодого отца ребёнок заходили в магазин, любовались на ботинки, несколько раз примеряли. Продавцы уже знали наших героев и только улыбались, завидев знакомую троицу у полки с громадной надписью “До года!” Молодожёны были горды и не хотели просить у своих родителей помощи. Ещё в самом начале, только узнав о нежданной беременности, те жёстко сказали им: “Сами сотворили — сами и разбирайтесь!” — и с тех пор супруги решили, что всё для ребёнка будут покупать на свои.
Небольшая подработка свалилась на юного папашу через тройку недель, точно манна с чистого неба. Несколько часов прыганья аниматором на туристической базе в костюме медведя — и вот юные родители уже у заветной полки! Советуются, примеряют... Чувствуют себя взрослыми и радуются, как дети. Их карапуз то жалобно кричит, то после того, как отец его, никого не стесняясь, щекочет ему подмышки, громкоголосо заливается смехом.
Чтобы не отпугивать от магазина покупателей и дальше, молодые берут ботинки, как им посоветовали, на полтора размера больше и тут же отправляются выгулять свою многострадальную покупку. На прогулке супругам кажется, что малыш их будто подрос, стал взрослее, потому что впервые из-под его костюмчика торчат не пинетки, наспех связанные бабушкой из разноцветных ниток, а настоящая обувь.
Молодой папаша гордо вышагивает по занесённому рыжей листвой парку, усадив юного крикуна в кенгурушку к себе лицом, и всё поглядывает, на месте ли оба ботинка, иногда прощупывая рукой то один, то другой. По цвету ботинки очень подходят к прогулочному костюмчику их младенца, тоже зелёному, с большими чёрными пуговицами, с белыми полосками и с белым помпоном на длинном, как у гномиков, капюшоне. Округлость костюмчика и выглядывающее из-под него капризное внимательное лицо делают их ребёнка похожим на персонажа сказки. В этот вечер супругам кажется, что из всех проносимых и провозимых мимо детей он как минимум самый красивый!
Малыш их пока не ходил, но, как и любые молодые родители, которые ещё не совсем сами вышли из детства, они мечтали, чтобы как можно скорее он вырос: начал сидеть, произносить первые слова, вместе с другими ребятами взбираться на горки, играть в снежки, сам начал шагать, хотя бы держась за руку и желательно минуя стадию “ползать”. Им хотелось с ним дружить, а не заниматься с утра до вечера решением бытовых вопросов, которые сам он пока что решить не мог.
Потом, годиков через десять, а может быть, двадцать, проходит у нас, молодых родителей, эта страсть — делать своих детей старше! А ещё лет через пять наступает и тот момент, когда хочется, чтобы время остановилось. И вот мы уже изо всех сил стараемся давно выросших и ставших самостоятельными людей окунуть в детство. Читаем нотации, просим не забывать надеть шарфик, застегнуть курточку, позавтракать, приготовить и держать в чистоте одежду, хорошо учиться, после — работать, не ходить по улице слишком поздно. И на всё это уже давно повзрослевшие дети отмахиваются от нас, как от назойливых мух.
Только тогда до подобного времени двум нашим героям было ещё далеко. Им даже с трудом представлялось, что их малыш пойдёт в садик. Казалось, что это случится через век, а может, даже четыре. Медленно текли дни за днями, а молодые родители всё ходили и любовались на маленькие, зелёненькие, в чёрную клеточку ботинки, на то, как они покачиваются под укреплённой на груди кенгурушкой. Через неделю внимание их рассеялось, и один из ещё слишком больших для “гномоподобного” ребёночка башмачков исчез.
Обнаружилось это поздним вечером, когда молодой отец вернулся с ребёнком домой после многокилометровой прогулки. Казалось, мест, где мог этот ботинок упасть, слишком много, и даже нет смысла его искать, но юный папаша всё же решился: нереально было даже представить, что такие же ботинки можно будет завтра пойти и купить снова. Бродил час, два, четыре... прихватил с собой своего школьного товарища с фонарём, чтобы уже точно осмотреть все обочины и канавы. Искали очень тщательно, но не нашли.
Ночью молодые супруги очень переживали, где он лежит, их драгоценный, зелёный, маленький. Может, где-нибудь под дождём или проехала по нему какая-нибудь забрызганная машина? Ботинок стал для них почти живым существом. И было странно: как это так, у других детей обувь есть, а у их ребёнка больше не будет?!
Проснувшись в шестом часу утра, артист-папаша снова пошёл искать потерявшийся башмачок. Юная мамаша уже и не надеялась, что из этой затеи что-нибудь выйдет, но через час выглянула в окно и увидела, как стоит он прямо перед подъездом и, разговаривая с каким-то соседом, жонглирует беглецом.
Оказалось, что нашёл его на траве дворник за несколько остановок от их дома, на всякий случай прибрал к себе. Молодой папа опрашивал всех встречавшихся на пути дворников, и все они принимали активнейшее участие в происшедшей беде, оглядывались, искали...
Весь день настроение было у супругов приподнятое. Возвращение беглеца отпраздновали парой пирожных и коробкой детского сока, значительно вывалившись из дневного бюджета, а когда снова отправились гулять, то одной рукой юный отец уже бережно придерживал ребёнка, а из другой сделал подставку для его ног, чтобы ботинки, не дай Бог, опять не сбежали.
Когда родители вернулись домой, то поставили их рядом друг с другом на самое видное место, которое только было в прихожей, и долго-долго ещё, проходя мимо, поглядывали на них с восхищением и любовью.
Где эти ботинки сейчас?! Вряд ли наша героиня об этом узнает. Боюсь даже, она не вспомнит тот дом, в котором больше года жила. Возможно, её родители или его родители после того, как молодые уехали на заработки в Москву, оставив тем на попечение своего “гнома”, отдали башмачки кому-то из новопоявившихся на свет Божий детишек. Возможно, просто выбросили, потому что купленных впрок ботинок этих хватило очень надолго, и выглядели они уже так, что отдавать их кому-либо было стыдно.
Вот и сегодня, в жаркий июльский полдень, проходя мимо Александровского сада, где юные мамаши прогуливаются со своими чадами, наша героиня вдруг вспомнила об этих маленьких зелёненьких башмачках из своей далёкой и давно уже утраченной жизни. Подумала, что, может быть, они, эти мамаши, ещё испытывают то глупое счастье от только что купленной детской обуви, комбинезончика или коляски?.. Или всего лишь от сладкой возможности погулять со своим ребёнком в разгар рабочего дня?.. Но нет!.. На лицах у них спокойствие... скука... Лишь иногда проскальзывают ленивые улыбки, когда младенец их тянется к ним своими мелкими ручонками или начинает хандрить. Усталость виднеется на этих лицах и неустанное желание, чтобы ребёнок скорее вырос; наконец побыть в тишине, посмотреть фильм или просто полежать на диване. Но тишины этой в их жизни не наступает.
А быть может, пришли они сюда лишь оттого, что в том красивом и ухоженном доме, в котором они живут, жить им стало невыносимо: муж гуляет, родители не дают покоя (о, как часто многие родители вспоминают о воспитании своих детей лишь тогда, когда уже у тех самих появляются дети), замучили соседи, которые, будь у них на то право, с удовольствием бы издали указ, что с младенцами въезд в приличные дома запрещён. Столько от них крику, ору, столько ещё не устоявшейся, но стремящейся обратить на себя внимание жизни.
Наша героиня подходит к часовне, перед которой праздные туристы бросают монетку на нулевой километр, а помпезный за?мок стоящего сбоку Исторического музея делает эту часовню такой крошечный, что многие даже не замечают, что в неё можно зайти. Эта часовня — одно из немногих мест в Москве, куда ходят свои — люди знающие, несмотря на то, что находится она в самом что ни на есть проходном месте.
Наша героиня входит вовнутрь и крепко закрывает за собой дверь. Взглядом здоровается с женщиной, продающей у входа свечки, та взглядом ей отвечает. В этой часовне нет ничего, что напоминало бы хоть мимолетно о бурлящей вокруг неё суете.
Мимо прямо стоящих и погружённых в свои мысли теней наша героиня проходит к иконе Иверской Божьей Матери. Перед иконой уже стоит женщина, за женщиной в очереди — мужчина. Женщина целует и гладит изображение Девы Марии, низко кланяется, а потом, поздоровавшись взглядом с только вошедшей, выходит. Мужчина пропускает нашу героиню вперёд тоже взглядом, не произнеся ни звука. Она медленно наклоняется к иконе и на несколько мгновений прижимается к ней лбом и руками: “Помоги мне!.. Помоги всем моим близким!.. И всем-всем!.. Помоги!.. Помоги мне снова научиться желать, желать так радостно и по-детски, как желали мы эти первые сыновьи ботинки. Помоги мне верить, как мы верили тогда, я верила, что всё смогу, всё преодолею!” Поцеловав икону и спрятав взгляд от стоящего за её спиной мужчины, наша героиня выходит.
САША ИРБЕ НАШ СОВРЕМЕННИК № 7 2024
Направление
Проза
Автор публикации
САША ИРБЕ
Описание
ИРБЕ Саша родилась в 1980 году в Кирове. Писатель, экспериментальный режиссёр, член Союза писателей России, член Международной академии “Русский слог”. Окончила режиссёрское отделение Кировского колледжа культуры. После поступления в Литературный институт имени М. Горького (семинар И. Волгина) переехала в Москву. Автор шести поэтических книг и одной книги стихов и прозы. Стипендиат “Года литературы” (2015), обладатель гран-при Всероссийского фестиваля памяти Ю. Визбора “Горные вершины” (2018), лауреат журналов “Балтика” (2018) и “Москва”, финалист фестиваля “Эмигрантская лира” (2021), лауреат “Премии года” (2024) московской организации Союза писателей России. Тексты опубликованы в журналах “Наш современник”, “Москва”, “Юность”, “Волга — XXI век”, “Балтика”, “Письмена”, “Российский колокол”, “45 параллель” и других.
Нужна консультация?
Наши специалисты ответят на любой интересующий вопрос
Задать вопрос