СТАНИСЛАВ МИНАКОВ
К 90-летию со дня рождения великого мастера
Когда в 1985 году в очередной приезд из Харькова в Москву я по обыкновению устремился от Курского вокзала в Спасо-Андроников монастырь и вдруг увидел на аллее перед древними воротами обители памятник, коего тут прежде не было, то ощутил внезапный тихий взрыв. Фигура с непостижимой вкрадчивой, но в то же время ясной пластикой, — иконописца, созерцательно державшего у ног две большие доски икон — казалась окутанной исходившей из нее тайной дымкой. Было ощущение, что скульптура живёт в космическом энергетическом коконе, вызывавшем чувство благодати и сопричастности. Некоторые называют этот эффект космической интимностью. Прежде монументы во мне таких впечатлений не производили, даже великие.
Это был недавно установленный памятник Андрею Рублёву работы Олега Комова.
Ровно такое же чувство космического родства, узнавания и чуть ли не ликования осенило меня спустя 33 (!) года, в сентябре 2018 года в усадьбе семьи Ралли в селе Долна под Кишинёвом, где среди прекрасных садовых растений вдруг открылся бронзовый двадцатидвухлетний Пушкин, чуть облокотившийся о колонну. И снова меня пленила обволакивающая, неуловимая гармоническая дымка. Я лишь улыбнулся заговорщически, когда сказали, что это работа Комова. И что она 1972 года, то есть одна из ранних в ярком ряду золотой комовской Пушкинианы.
Впрочем, были и другие встречи. Со стоящим на невысоком кубике в Москве на Спиридоновке памятником Александру Блоку, воздвигнутым на рубеже 1990-х. Поэт держит руки в карманах пальто, и лицо его, и в целом вся фигура под живым деревом таинственным образом выражают разные стороны личности Блока и его эпохи.
Ещё один комовский памятник Рублёву, который мне привелось повидать, — во Владимире, перед входом в парк имени Пушкина. Сидящий бронзовый иконописец считается последней работой московского скульптора. Открытие её состоялось в августе 1995 года и было приурочено к тысячелетию города. Неподалёку находится Успенский собор с фресками Андрея Рублёва на тему Страшного суда, выполненными в 1408 году.
Наша земля изобилует гениями скульптурной пластики, я люблю работы многих русских мастеров, однако Олег Комов остаётся для меня самым родственным.
Я по-детски обрадовался, когда совсем недавно от художника Ильи Комова узнал, что его отец Олег Константинович Комов, народный художник СССР, действительный член Российской академии художеств, в Московском художественном институте имени В. И. Сурикова был учеником знаменитого монументалиста Николая Томского, поставившего, в частности, в 1949 году на Вокзальной площади Белгорода памятник генералу армии Иосифу Апанасенко, который погиб в день освобождения города 5 августа 1943 года в ходе Курской битвы. Красивую, лаконичную, но и торжественно-выразительную фигуру военачальника на цилиндрическом постаменте я видел ещё в раннем детстве, и этот эффект называется импринтинг, то есть запечатление.
Однако размышляя о стилистическом генезисе скульптора Комова, нельзя упустить и такое замечание его сына: "...Когда ещё мало кто знал об английском скульпторе Генри Муре, отец увлёкся им, изучал. Незадолго перед смертью рассказывал мне, как несколько раз ходил в Пушкинский музей на выставку Мура, рисовал там. Он очень любил Микеланджело, всю итальянскую классику. Говорил, что Мур произрастает оттуда, оперирует теми же композиционными, пространственными ходами и традициями, что и итальянцы. Хотя работает по-другому, в духе своего времени. Отец в 1970-х даже встречался с Муром у того в мастерской в Лондоне".
Стоит ли удивляться, что Олег Комов никогда не был в чести у начальства, в том числе и в институте, где его считали "модернистом". Но в таких культурных касаниях формировался неповторимый комовский феномен.
* * *
Будущий великий скульптор родился 16 июля 1932 года.
Евграф Кончин в статье "Сполна ли отдана земная дань...", опубликованной в газете "Культура" в 2002 году, резонно утверждает, что творчество Олега Комова является целой оригинальной и неповторимой эпохой в истории современной отечественной скульптуры; талант его был настолько могуч, бесподобен и самобытен, что ему трудно найти предтечу, а после себя он не оставил последователей — подражать ему невозможно. Критик в первую очередь обращает внимание на комовскую Пушкиниану. "Уже первая его композиция "А. С. Пушкин и Н. Н. Пушкина", исполненная в 1965 г., — пишет Е. Кончин, — поразила и необычностью осмысления этой сложной и даже болезненной темы — Гения и его жены, и блестящим пластическим выражением". Продолжил скульптор тему и в другой работе — "А. С. Пушкин и Н. Н. Гончарова" (1972), привнеся новые смысловые оттенки, и некоторые ведущие пушкинисты с большим вниманием отнеслись к поискам молодого скульптора.
Наиболее значительной и, пожалуй, самой известной и популярной пушкинской работой Комова считается композиция "Белые ночи" в Твери (1974), которая поначалу критикой была воспринята нервически.
Процитируем слова мастера из интервью 1986 года: "С одной стороны, необходимо, чтобы образ был узнаваем, чтобы он не отличался от уже сложившегося в сознании людей. С другой стороны, необходимо избежать повторения, не впадая в оригинальничанье. Я сделал четыре памятника Пушкину, если не считать пятый в Мадриде, который повторяет молдавский. Второй памятник — в Калинине, третий — в Болдине, четвёртый — в Пскове, где Пушкин изображён с няней Ариной Родионовной. Работая над каждым из них, я старался взглянуть на поэта под разным углом, а это очень сложно. Скажем, то новое, что я только нащупывал в молдавском памятнике, я полнее выразил в калининском".
И далее говорил, частично приоткрывая нам свой творческий метод: "Нам интересна личность, а это самое важное при создании любого произведения. Буквальное же следование историческим деталям иногда уводит от истины. Приведу такой пример. Работая над своим первым памятником Пушкину в молдавском селе Долна близ Кишинёва, я изучал подробности пребывания поэта в кишинёвской ссылке. Здесь, в селе, Пушкин гостил у помещика Ралли. Здесь он встретил цыганский табор. По преданию, осталась Земфирина поляна, где Пушкин встретил цыганку Земфиру. Конечно же, я интересовался тем, как выглядел тогда Пушкин. И тут выяснилось, что он был обрит наголо, потому что переболел тифом, носил простую рубаху навыпуск и штаны, заправленные в сапоги, а рубаху подпоясывал кушаком. Некоторые искусствоведы предлагали изобразить поэта в таком виде. Но мне не хотелось идти этим путём. Я считаю, что, изображая поэта, мы создаём символический образ, изображаем не просто Александра Сергеевича, который ловит на поляне бабочек, а гения народа, образ которого уже сложился в сознании людей".
Искусствовед Е. В. Павлова замечательно сформулировала ещё при жизни мастера: "Пушкиниана Комова характеризуется конструктивностью форм, изяществом ритма, непринуждённостью композиции, ясностью пластического исполнения. Работы Комова узнаются по сдержанности и благородству трактовки образа Пушкина, его тонкой поэтической выразительности. Пожалуй, можно говорить о новом осмыслении Комовым задачи создания памятника поэту. Считая лирическую интонацию главной, скульптор находит соответствующую своей идее форму воплощения. Интимностью замысла объясняются небольшие размеры фигуры Пушкина (немного больше натуральной величины), невысокий пьедестал памятника, выбор позы. Комов каждый раз вводит какой-то элемент пушкинской эпохи: тумбу, решётку, скамейку, помогающие выделить памятник. Камерный вариант монумента, неуместный в сутолоке города, хорошо смотрится в селе, на фоне природы, или в городе, на тихой набережной между парком и рекой, удачно вписывается в современный пейзаж, органично входит в жизнь сегодняшнего дня".
За свою Пушкиниану скульптор О. Комов в 1974 году был удостоен Государственной премии РСФСР им. И. Е. Репина. Пушкиниана мастера заняла заслуженное место в золотой сокровищнице русского искусства.
* * *
Не станем возражать меткому высказыванию: "В самых разных произведениях, казалось бы, никак не совместимых друг с другом, Комова всегда можно узнать по лёгкости, изысканности, благородству, неповторимости, по музыкальности, наконец. А ещё по той ясной простоте, которая достигается только большим талантом и острой вдумчивой мыслью. Во всём, что бы он ни делал: в памятниках Репину и Лермонтову, Салтыкову-Щедрину и Циолковскому, Суворову и Дмитрию Донскому, Андрею Рублёву и Ярославу Мудрому, Петру I и Минину".
За прекрасную композицию "А. Г. Венецианов", установленную в Вышнем Волочке, мастер в 1981 году был награждён Государственной премией СССР.
Знаменитый Савва Ямщиков заметил: "Комов никогда не приступал к практическому воплощению творческого замысла, не изучив до мельчайших подробностей историю, мемуаристику, детали быта его героев. Он по праву может считаться профессиональным пушкинистом, лермонтоведом, знатоком творчества Венецианова, ценителем и тонким слушателем Чайковского, глубоким исследователем истории и культуры Древней Руси, увлечённым поклонником жизни русской духовной элиты XVIII-XIX столетий. Поэтому каждый его памятник, как он любил говорить, "сделан на века без черновика".
Всего Олег Комов, работавший с колоссальной самоотдачей, создал 36 памятников, порой по несколько за год! Пять из них воздвигнуты уже после кончины художника.
Значительна — и по количеству, и содержательно, пластически — и оставленная нам Комовым станковая портретная галерея, в которой запечатлены жена, сыновья, близкие, друзья, художники, писатели, учёные, космонавты, лётчики, инженеры, реставраторы. Начиная с 1957 года Комов ввёл в скульптуру предмет. Появилась серия работ — "Мальчик с собакой", "Девушка с телефоном", "Моющая пол", "Зеркало", "Рояль", "Девушка, протирающая окна", "Коляска", "Концерт", "Стекло". Они были доброжелательно замечены, однако холодная мастерская в то время ещё не позволяла ваятелю работать над масштабными проектами. Кстати, коренной москвич, уроженец Арбата, Олег Комов начинал путь художника в небольшой московской квартире.
Комов был также и прекрасным рисовальщиком, ещё в студенчестве рисовал виртуозные вещи тушью на газетах. Свидетельствуют, что до конца своих дней он рисовал ежедневно, для него это было своеобразной гимнастикой. Сохранилось несколько папок его чудесных рисунков.
В журнале "Смена" в 1986 году Ирина Лобанова дала поэтичный словесный портрет мастера: "Внешность Олега Комова полностью отвечает представлениям о скульпторе-каменотёсе — тяжёлой фигурой, медлительностью движений. Его лицо с чётко очерченными границами формы, острыми наблюдательными глазами под мощными надбровьями словно отточено резцом. Сильные руки Комова будто для того и созданы, чтобы молотком и троянкой высекать из камня крупные фигуры, недаром он один из основателей "сурового стиля" в скульптуре. Однако в его мастерской таких работ нет, напротив, все вещи лиричны, небольшого размера. Сразу вспоминаешь, что именно ему удалось возродить интерес к малой пластике, и даже фигура его рабочего-целинника (1960) — молодого худощавого парня с ребёнком на руках — пронизана нежностью".
Интересно, что, учившийся в детстве игре на виолончели, Комов наиболее родственным скульптуре искусством считал не музыку, а театр, поскольку "режиссёр и скульптор — близкие по своему характеру профессии. Ведь скульптор выстраивает композицию так же, как режиссёр — мизансцену. Решающее значение в скульптуре приобретают жест и поза. Недоработанный жест приводит к нелепости. Фигура смешна, если жест противоречит внутреннему характеру, она становится похожей на плохого актёра, который неумело двигается и преувеличенно размахивает руками. Вообще же я не люблю ложный пафос, мне кажется, это устаревший приём как в театре, так и в скульптуре. Важно угадать внутреннюю драматургию".
* * *
Предоставим слово продолжателю художнической династии Комовых — старшему сыну прославленного скульптора, известному живописцу, члену-корреспонденту Российской академии художеств Илье Комову.
Он рассказал автору журнала "Наш современник" (№ 4 за 2003 год) Вячеславу Морозову: "Отец был моим первым учителем. Довольно часто я работал рядом с ним, поэтому мог понять его творческий метод, который отчасти, несмотря на другой жанр, я взял на вооружение. У отца был широкий взгляд на искусство, он был пластиком. Что это значит? Он шёл от формы, а не от сюжета. В русском и особенно в советском искусстве всегда конкурировали пластическая и сюжетная традиции. Отец помог тем, что поставил мне глаз и руку. Я воспитывался на его личном примере, глядя, как он работает, как строит ракурс в пространстве. В Венеции он водил меня от памятника к памятнику, объяснял выбор пропорций. Всадник, лошадь, постамент, архитектура площади — это всё одно целое. Городская площадь с памятником — это единое произведение.
...Очень помогло ему общение в юности с замечательным антропологом Михаилом Михайловичем Герасимовым. Тот даже рассчитывал на него как на своего преемника. Отец ассистировал Герасимову во всех главных его работах по восстановлению прижизненного облика человека по костям черепа. Отец держал в руках черепа Ивана Грозного и Ярослава Мудрого! Его памятник Ярославу Мудрому, установленный в Ярославле на главной площади города, — это не собирательный образ, а "подлинный" князь Ярослав Владимирович, поскольку имеет документальное, почти фотографическое сходство". Монумент, к слову, изображён на банкноте номиналом тысяча рублей.
Известно, что опирающийся на шпагу генералиссимус Суворов, с 1982 года стоящий напротив Театра Советской (ныне Российской) армии, приобрёл законченный, теперь уже привычный вид лишь после того, как автор решил наделить своего героя плащом.
Порой у работ О. Комова бывала сложная судьба. К примеру, монумент Великому князю московскому Дмитрию Донскому был отлит в 1980 году, но установлен только после смерти автора — в 2000-м, в том самом историческом месте, где благословлённый на битву преподобным Сергием Радонежским святой благоверный князь преодолевал верховье Дона по пути на Куликово поле.
Памятник адмиралу Евфимию Путятину, потерпевшему крушение на фрегате "Диана" и спасённому японскими рыбаками, скульптору предложили сделать сами японцы. С 1993 года монумент стоит в парке деревни Хэда у города Фудзи на фоне горы Фудзиямы.
И в последние годы жизни Олег Константинович продолжал напряжённо работать. Его памятник нашим солдатам, погибшим в советско-финскую войну, возведён в 1994 году в финском местечке Суомуссалми, где в сорокаградусный мороз в январе 1940 года едва ли не целиком полегла наша дивизия — в будёновках и суконных шинельках, с замёрзшей смазкой в карабинах. Рассказывают, что, узнав об этой трагической истории, взволнованный Комов, уже больной, сделал проект. Монумент был решён как классическое русское надгробье: крупный крест, припавшая к его подножию женщина и две надписи — по-русски и по-фински: "Сынам Отечества — скорбящая Россия". Потомки павших воинов собрали средства на памятник. Скульптор говорил: "Вот установим, тогда и пойду к врачу". Но не дожил двух недель. Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, освящавший памятник, помянул в молитве и имя усопшего ваятеля.
Олег Комов скончался 3 сентября 1994 года. Нина Ивановна Комова, архитектор, соавтор ряда известных проектов супруга, поставила на его могиле на Кунцевском кладбище Москвы необычный памятник, посвящённый скульптором Пушкину и названный им "Смерть поэта".
Завершим наше юбилейное приношение памяти любимого скульптора скрижальными словами исследователя и подвижника русской культуры Саввы Ямщикова: "Комов был классичен изначально и всегда выдерживал строгий стиль и необыкновенную гуманность в своих работах. Не побоюсь сказать, что памятники, рождённые талантом Олега Комова, достойно продолжают плеяду лучших творений отечественной скульптуры, вышедших из мастерских Мартоса, Опекушина, Волнухина, Микешина, Андреева, Меркурова".