ТАТЬЯНА НИКИФОРОВА НАШ СОВРЕМЕННИК №8 2023

        МИНИАТЮРЫ

        ПИСЬМО

        Ты служишь на корабле, я зимую в стране ислама и небоскрёбов. Ношу платок, пью горячий марокканский чай, любуюсь звёздами и луной. Был сентябрь. Ночь, волны, тусклые огни военного городка за спиной. Твой крейсер у пристани. Встречаемся в половине четвёртого с полусладким вином на пирсе. Силуэт всё ближе. Бегу навстречу сквозь брызги, озноб и хмель. Недоверчиво оглядываешься и принимаешь в свои объятия. Твои смуглые руки, словно бархат, опускаются по моему предплечью. Склоняю голову к погонам, считаю звёзды и чувствую тепло. Ты выглядишь ещё молодым и незрелым. Пахнешь кешью, будто перед нашей встречей снова воровал орехи в саду у восьмого дома. Но сквер давно продан, цветы завяли, а ты уехал.
        Протягиваешь бушлат, но он совсем не греет. Возвращаешь в прошлое запахом того самого парфюма, который купил шесть лет назад у гражданского дяди Миши, что работал на КПП.
        Волны, корабль, гниль, темнота и ты. Заканчиваю тридцать восьмое письмо, как советовал врач.
        "Привет. Я всё ещё влюблена. Всё так же мерзну в твоём бушлате".
        Складываю в кораблик. И запускаю в море.

        ИЮЛЬСКИЙ ВЕЧЕР

        Тем дождливым июльским вечером в городе было жёлто и душно, как в романах Достоевского. Прощаясь у подъезда, я полушёпотом пригласила зайти ко мне. На третьем этаже я сказала что-то про кубинский ром, а на шестом промолчала о быстром сердцебиении. Зайдя в квартиру, сразу открыла окно: после ливня внутри было удушливо жарко, и я не могла вдохнуть полной грудью. За окном была темнота, туман и бледное сияние звёзд. А ещё луна. Да-да, полнолуние.
        Прошёл на кухню. "Спасибо, буду чистым", — сказал он. Опрокидываем по четыре рюмки кубинского золотого. Паузы, молчание и его постоянная ухмылка. Я взяла бутылку, стоя спиной к нему, начала заполнять последний стакан:
        — Знаешь, десять лет назад тем дождливым днём на автовокзале ты стал героем моих поэм.
        Я перестала чувствовать руки, ноги затряслись, сердце забилось сильнее:
        — И кажется, я всё ещё люблю.
        Тишина.
        Внезапный стук дождя. Мои ледяные руки. Сигнал уведомления.
        Крик соседки этажом ниже. Он тянется за стаканом:
        — Я тоже влюблён. Но не в тебя. Кажется, мне пора. Здорово, что увиделись!

        СБОРНИК

        Я встречал тебя в аэропортах с цветами, после того как скучал месяцами, годами; дарил цветы, навещал на работе, дрался с теми, кто на тебя претендует, читал стихи и держал над тобой зонт во время самого сильного шторма. Но ради тебя я совершал бы подвиги похлеще Геракла: я бы покорял Эверест, прыгал со скалы, вынес бы из пожара твою собаку, "решился бы на всё самое неизвестное, на всё безрассудное", нырнул бы на дно океана и выиграл чемпионат по теннису.
        Но теперь это будет делать другой. Да, он дарит тебе лилии, поёт песни, готовит разные блюда, угощает твоей любимой шоколадкой с помадкой, которую я даже за деньги не стал бы есть. Он вытирает твои слёзы, читает Ремарка, совсем не ревнует и слушает Басту, которого я на дух не переношу. По вечерам вы едите лазанью, смотрите фильмы, которые я советую, перебираете фотографии. "Старый школьный знакомый, — отвечаешь на его вопросы, — даже не вспомню его имя". Дрожащей рукой перелистываешь альбом.
        Он целует в нос, перед сном читая тебе стихи из сборника с коричневой обложкой. Стихи старого школьного знакомого, посвящённые тебе. Стихи одноклассника, в которого ты всё ещё влюблена.

        КАК ПРОЕХАТЬ ДО ШАБОЛОВКИ

        В тот тёплый июньский вечер они решили оставить детей с бабушкой. У них была сумасшедшая идея — надеть всё самое дорогое: роскошное платье, шикарный костюм и прихватить сумочку, которую ей одолжила соседка Римма, мама которой работала портнихой на заводе. Последние годы они посвящали детям, но тем летом было всё по-другому. Они долго гуляли по Цветному бульвару, вспоминали юность и ту холодную осень, когда она, ещё будучи студенткой, приехала из Ленинграда и расспрашивала прохожих, как доехать до Шаболовки. Увидев её — такую хрупкую и беспомощную с огромным чемоданом, — он непременно предложил свою помощь. С тех пор они больше не расставались.
        Дойдя до цирка, она резко остановилась: "Ты будешь всегда со мной? Я хочу, чтобы ты был всегда рядом. Я счастлива с тобой".
        Растерявшись, он слегка её приобнял. От неё пахло сиренью. Он никогда раньше не обращал внимания на запахи. Но сегодня он абсолютно точно был уверен, что это запах сирени. Именно фиолетовой. Ей шла сирень. Тогда он в очередной раз осознал, что никого ближе у него не было и не будет. В голове начали мелькать мысли о том, что он тоже безмерно счастлив, что она стала его женщиной и мамой их малышей. Они провели почти три десятка поистине чудесных лет совместной жизни, с каждым годом их чувства становились ярче солнечного полдня и согревали в самые тёмные минуты жизни.
        Боясь нарушить картину, но желая быть чуточку ближе, он поцеловал её в лоб. Он знал, что этот жест для неё — больше, чем ответ.
        Завтра наступит двадцать второй день июня. Больше они не увидятся. Пройдёт ещё тридцать лет, когда она снова приедет на Цветной бульвар в надежде встретить его и спросить, как проехать до Шаболовки.

        ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА

        Я приехала в Мадрид незваным гостем на три солнечных дня. Утро. Стою через дорогу от тридцать третьего дома по улице Хоакин Коста. Ты спускаешься по белой каменной лестнице и жмуришься от яркого солнца, отражающегося от здания, что стоит прямо за мной. Улыбаешься. Тёмно-синий костюм, смех, розы, апрель. Вокруг тебя все самые близкие, обнимают, целуют и поздравляют. А в июле пятнадцатого мы ели мороженое на рассвете и пили зелёный чай в два ночи на Академика Волгина, 6. После второго бокала вина ты говорил, что любишь меня, по вечерам читал мне Сервантеса и готовил пасту по выходным. Ты грел мои руки за мечетью, летом возил в Крым на машине и привозил сувениры из Финляндии. После виски ты становился добрее и слушал джаз. Всегда плохо играл в теннис и любил футбол, много танцевал и говорил о прошлом: о работе в галерее, картинах и о семье.
        А теперь я стою здесь. Прошло много лет с тех пор, как ты уехал. Нас разделяет двухполосное движение машин. Обещаю себе, что это последняя наша встреча.
        Я, конечно, порадовалась за тебя: четыре раза улыбнулась, один прослезилась и выпила шестьдесят три глотка шампанского. В день твоей свадьбы. Выпила и пошла на мост.

        ДОЧЬ

        Как сейчас помню ту волшебную ночь: девяносто девятый год, май. Любимая два раза пыталась сбежать из родильного дома, будучи уверенной, что ещё рано, а я караулил её палату снаружи и провожал обратно на кушетку: чувствовал, что сегодня случится та самая особенная встреча. Уже в 6:53 она крикнула из окна: "Костя, у нас дочь!" Я обомлел. Казалось, весь мир остановился. Дрожь по телу, мурашки, выступающие из глаз слёзы счастья. Несколько минут я стоял в оцепенении: у меня дочь. Пришёл в себя, лишь когда лучи солнца заструились на горизонте, и я почувствовал тепло уже не изнутри, а снаружи. Да-да, я теперь отец дочери. Большая ответственность, ревность к каждому дуновению ветра и к птицам, что взирают на неё с крыш. Каждый день я приходил к окну и смотрел на малышку. На четвёртый день с восьми утра я стоял у порога роддома с букетом цветов с грядки тети Гали, словно солдат на посту почётного караула с оружием. Гордость!
        Уже через три дня я держал её на руках. Моя дочь была прекраснее каждой бабочки, летающей в поле, а пахла лучше любого цветка в мире. Она была чудесна.
        Мне было суждено умереть в марте следующего года. И оставить её без отца. Пропустить первые шаги, первые слова, не услышать долгожданного "папа", не проводить в первый класс, не увидеть первые стихи, окончание школы и университета. Она часто приходит на мою могилу с тетрадью, куда я писал рассказы, записывает туда свои заметки и зачитывает, а я внимательно слушаю.
        А когда она пишет этот текст, мои руки у неё на плечах. Я целую её в макушку и ужасно горжусь. Вся в папу!