КУРКУЛИХА
РАССКАЗ
Из непридуманных историй сыщика Манова
Час тому назад налетевшая с нахмурившегося свинцового неба снежная крупа, заботливо укрывшая некрасивую, грязно-жёлтую траву ровным белым покрывалом, стала медленно исчезать, вновь обнажая унылый пейзаж поздней осени. “Интересно, как это всё может кому-то нравиться? — подумал сыщик Манов, глядя в окно кабинета. — Да ещё и поэтические строки придумать: “унылая пора, очей очарованье...” Какое тут очарованье, когда и смотреть-то на эти бесконечные лужи и грязь тоскливо, не то что стихи складывать. А если ещё после вчерашней получки “в кармане вошь на аркане” в виде трёшки на обед и расходов на курево на два дня, то в окно и смотреть не хочется, чтобы не усугублять и без того минорное настроение”.
Хотя, если посмотреть с другой стороны, он отдал долги коллегам по работе, внёс очередной взнос за кредит, взятый на покупку новой мебели, отдал “оброк” жене, ну и, само собой, спроворил хорошую заначку. Чтобы не ходить каждый раз на поклон к супружнице. Вот, к примеру, впереди День советской милиции... Манов даже поёжился, вспомнив, как лихо отметили они с ребятами свой праздник в прошлом, восемьдесят четвёртом году. Короче, в целях экономии надо бросить курить, для здоровья и для кармана полезней будет.
Приняв это судьбоносное “сто сорок восьмое китайское решение”, он отхлебнул из стакана остывший чай и поморщился. “Надо хоть кипятком душу-то согреть”, — потянулся он к чайнику, и тут, как всегда некстати, затрещал телефон. Один его сосед по кабинету был на учёбе, второй с утра ушёл в поликлинику и получил “больничный”, следовательно, ему придётся отдуваться за всех сразу.
“Тут гражданка подошла, деньги у неё украли. Подозревает сына, — услышал он в трубке голос дежурного. — Может, какие-то семейные разборки. Шеф сказал, чтобы я её к тебе направил. Она сейчас подойдёт”.
Сыщик открыл, было, рот, чтобы выразить сомнение в правильности решения шефа, но не успел — на другом конце положили трубку. Нечленораздельно буркнув себе под нос оценку всему происходящему, достал из стола пару листов бумаги и уставился на дверь.
Потерпевшая не заставила себя ждать. Уже с порога было заметно, что женщина чрезвычайно взволнована.
— Ну, что там у вас стряслось? — заученно произнёс он десятки раз повторенную в подобных ситуациях фразу.
— Деньги у меня украли, — раздражённо произнесла женщина.
Практика показывала, что потерпевшие женщины после этой фразы вели себя по-разному. Кто-то сначала давал волю слезам, а уже потом, высморкавшись и успокоившись, сбивчиво излагал суть дела. Другие, наоборот, вели себя напористо, иногда даже агрессивно, требуя незамедлительно разыскать похищенное и примерно наказать виновника. А третьи до такой степени были потрясены случившимся, что не могли и слова вымолвить.
Сегодняшняя дама, похоже, относилась ко второй группе. Громко высморкавшись в потрёпанный носовой платок, она потребовала от милиции немедленно разобраться с её непутёвым сыном.
Манов уверенным движением руки приглушил её эмоции и предложил присесть. Пока женщина, устраиваясь поудобнее, ёрзала на стуле, он внимательно рассмотрел её. Дама была невысокого роста, лицо не отмечено печатью интеллекта, на голове — что-то вроде поношенной мохеровой беретки. На тёмной засаленной куртке бросались в глаза пятна от горюче-смазочных материалов, плотные чёрные брюки махрились внизу распустившимися нитками, ботинки были окантованы комочками засохшей грязи. Она явно не относилась к конторским служащим, скорее, её можно было отнести к разряду чернорабочих на механическом заводе или на автотранспортном предприятии.
Сыщик не ошибся. Заявительница действительно оказалась представителем самого что ни на есть рабочего класса — водителем грузовой автомашины. А вот с возрастом промахнулся. По паспорту гражданке Люосевой было чуть больше сорока, а он был уверен, что имеет дело с дамой предпенсионного возраста.
По словам женщины, у неё пропала крупная денежная сумма, и она уверена, что похитил её не кто иной, как её сын. Манов, откровенно говоря, впервые столкнулся с таким явлением, когда мать безапелляционно обвиняла в краже собственного сына, но чего в нашей жизни только не бывает… Тем более парень, оказывается, уже имел судимость.
— Прошу прощения, о какой сумме идёт речь?
— Так это... — несколько замешкалась женщина, — две тыщи рублей.
Манов непроизвольно хмыкнул. Сумма, составляющая третью часть стоимости автомашины ВАЗ-2101, или в просторечии “копейки”, никак не вязалась с внешним обликом её владелицы.
— Извините, но в интересах расследования, — он попытался быть максимально убедительным, — хотелось бы уточнить происхождение денег.
— Не бойтесь, не уворованные, — жёстко отрезала женщина. — Я, между прочим, нормальные бабки на своём “газоне” в автоколонне зарабатываю. На жизнь хватает. А тыщи выручила за двух своих поросёнков, — Люосева неожиданно всхлипнула и утёрла глаза платком. Сыщик встал, налил холодной воды из чайника и протянул ей стакан. Женщина, сделав несколько глотков, успокоилась.
— Вот этими вот руками выкормила-выпоила обоих, — она подняла к его лицу натруженные кисти рук. Манов увидел большие, тёмные ладони и мозолистые пальцы с ногтями, отвыкшими от маникюра.
“Ты, капитан, давай-ка поаккуратней с ней. Такая если приложит...” — он невольно передёрнул плечами.
— Как только сердце-то выдюжило, когда этих хрюшек забивать пришли, — она снова жалобно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки. — А сын ещё и подкусил, мол, почему, мать на свежин’у не пригласила, пожадничала.
Манов знал, что слово “свежин’а” с ударением на последнем слоге означает мясо свежезабитой домашней скотины, в данном случае поросят. Вот только не приходилось ему испытывать рвущее душу чувство расставания с выращенными собственными руками домашними животными. Оттого и понял состояние сына Люосевой. Зажала, понимаешь, скряга хорошее застолье.
Однако надо было переходить к делу.
— Деньги-то вы где хранили?
— Так я их в пакет завернула, ну и... В общем, под крыльцо спрятала, побоялась, что в дому-то сын сыщет. Мы же в частном дому живём.
— Получается, когда прятали, не боялись, что сын найдёт. Почему тогда его подозреваете?
— Да тут такое дело... Мы, когда из дому-то уходим, ключ под крыльцо прячем. Вот он, наверно, нашёл там пакет и утащил. Или квартиранты.
“Так... чем дальше в лес, тем больше дров…”
— А это кто такие?
— Да ученики из автошколы. Учиться на шоферов из района приехали, а жить негде. Ну, вот я и пустила их к себе. А чего не пустить, если место есть, закон не запрещает.
“Ну и оборотистая тётка, нигде своего не упустит”, — нехорошее чувство ворохнулось где-то глубоко внутри сыщика. А как иначе мог он, молодой человек, родившийся и воспитанный в обществе, отторгающем частное предпринимательство, реагировать на подобную активность сидящей перед ним женщины? Но чувства чувствами, а работа работой.
Приехав на место происшествия, подсветил фонариком и внимательно рассмотрел пространство под крыльцом, куда хозяйка положила пакет с деньгами. Никаких следов. С крыльца зашёл на веранду, осмотрел содержимое встроенных ящиков. Пусто. Хотел было внимательно осмотреть всё внутри дома, но хозяйка энергично замахала руками:
— Я тут всё вверх дном перерыла, ничего не нашла.
Решив пока поверить на слово, записал данные сына и квартирантов. Вернувшись в отдел, отыскал участкового, обслуживавшего участок, где жила Люосева.
Тот, как оказалось, хорошо знал Люосева-младшего, не раз беседовал с ним. Так, мелкий “баклан”, получивший срок за пьяную драку в кафе, но в воровстве замечен не был. На работе нигде долго не задерживается, потому как пьёт. Мать с ним давно бьётся, хочет, чтоб он хозяйством занялся, да всё без толку. На этой почве у них и разборки постоянные.
Попросив участкового осторожно выяснить, не сорил ли парень последнее время деньгами, вернулся в отдел и, позвонив директору автошколы, договорился о встрече на утро следующего дня.
На следующий день выяснилось, что в автошколе интересующие его курсанты были “на хорошем замечании”, ничем предосудительным не отметились, жили по средствам, скромно, активно участвовали в общественной жизни учебного заведения. В личной беседе оба заявили, что слышали про исчезновение денег, но не имеют на этот счёт никаких соображений. На вопросы о сыне хозяйки отвечали уклончиво. Знали, что круто “поддаёт”, но не более того.
Встретиться с сыном хозяйки Манов решил в отделе. Как ни гнал он от себя эту мысль, но мерзкое ощущение очередного “глухаря” уже начало грызть его изнутри. То, что сынок будет всё отрицать, это, как говорится, “к бабке не ходи”.
Так оно и случилось. Доставленный в отдел высокий и в недавнем прошлом симпатичный парень лет двадцати пяти, с лицом и повадками человека, недавно отбывшего срок в местах заключения, с ходу занял агрессивную позицию в отношении матери, обвинив её во всех смертных грехах, в первую очередь, в накопительстве. Как ни подкатывался к нему сыщик, как ни грозил всевозможными карами за пьянку и тунеядство, как ни сулился помочь скостить его срок до минимума, тот твердил одно: “Это всё мать-ведьма придумала”, чтобы его в тюрягу засадить, а хахаля своего “лёгкими денежками” в дом заманить. Опять поросят заведут, хахаль за ними ходить будет, а она “левыми” рейсами промышлять.
“А вдруг он прав? — подумал Манов. — Скажем, запрятала она денежки дома или на работе. И обязательно надо по Сбербанку проверить: вдруг да недавно счёт открыла? Или на сберкнижку крупные поступления были. Да и навести о ней справки по месту работы”.
...Ну, не то воспитание было у сыщика. Не лежала у него душа к стяжателям, хапугам и разного рода “накопителям”. Как, впрочем, и у многих его тогдашних сограждан...
— Мать дома?
Люосев-младший пожал плечами, посмотрел на часы:
— Да рановато ещё...
“Может, и к лучшему”, — подумал сыщик.
— Поехали.
Доехав до места, сыщик отпустил машину. Подошёл к дому, достал фонарик и нагнулся, чтобы ещё раз глянуть в пустоту под крыльцом. В лучике света мелькнула чья-то тень.
— Что это у вас там за живность под крыльцом прячется? — спросил парня.
— Кошка, наверное, — беспечно отмахнулся тот.
“Вот как… А ведь метнулась она куда-то под дом...”
— Послушай, а дальше, за крыльцом, под верандой, тоже пустое пространство?
— Ну, да. Там... — но в этот момент дверь веранды распахнулась, и в проёме выросла фигура Люосевой.
— Ну что, попался, голубчик? Ох, лешаки тебя гнут, лешачата подгибают, — злорадно затараторила она с крыльца. — Сколько же я с ним маюсь, товарищ следователь, прошу, уговариваю: лечись от этой проклятой водки! Бесполезно. Хоть кол на голове теши. Ничего, вот посидишь в кутузке на хлебе и воде, всё расскажешь. Куда деньги девал, паршивец?
— А ты на меня не тяни, — взорвался сын. — Я тебе ничего не должен, на свои пью. И денег твоих не крал.
— Ну-ка, прекратили базар, — резко вклинился Манов в их экспрессивный диалог. — Гражданка Люосева, у вас гвоздодёр имеется?
— Чего? Какой гвоздодёр? Выдерга, что ли?
— Она самая.
— А зачем вам она?
— Вопросы здесь задаю я. Если есть, давайте сюда. И поживее.
В обширном арсенале хозяйских инструментов гвоздодёр нашёлся через минуту.
— Я обратил внимание, что у вас тут живность всякая вроде кошек под крыльцом носится. А что, если они играючи закатили ваш пакет под веранду, а? Давайте-ка снимем пару половиц да посмотрим, что там на земле лежит. А ты, парень, не стой столбом, а помогай.
Они со скрежетом вывернули одну половицу, взялись за вторую. Хозяйка смотрела на процесс с опасением, что изнахратят крашеный пол, повторяя при каждом скрипе: — Аккуратней... аккуратней.
Манов осторожно приподнял свой конец второй половицы и зашарил взглядом вокруг, чтобы уложить её без ущерба для крашеного пола, как вдруг услышал за спиной сдавленный стон, перерастающий в душераздирающий крик. Обернувшись, он увидел искорёженное страшной гримасой лицо Люосевой. Взгляд её упёрся куда-то в подпол. Манов проследил направление её взгляда, вздрогнул и с грохотом уронил половицу. Внизу на земле лежал изорванный в клочья пакет, из которого торчали изгрызенные обрывки-остатки денежных купюр различного достоинства.
Он не успел и слова сказать, как с другого конца веранды раздался взрыв истерического смеха. Это смеялся сын, выкрикивая в перерыве между приступами смеха:
— Так тебе и надо, будешь знать, как меня оговаривать. Бог не фраер, всё видит, вот и пообедали крысы твоими “лёгкими денежками”. Хватай остатки, тащи в сберкассу...
...Эту историю Манов вспомнил, когда в начале уже нынешнего века в выходной день, проезжая по лесозаводу, подсадил в машину позднего пассажира. Крепкий внешне мужик, по виду не скажешь, что болтун, всю дорогу “на все корки” ругал власть, да так рьяно, что сыщик дал прозрачно понять, что это ему неприятно. Настороженно посмотрев на Манова — редкий случай, когда водила не поддерживает подобных разговоров, — пассажир замолк и молчал до прибытия к месту назначения.
Там он долго шарил по карманам, собирая монеты и купюры мелкого достоинства, демонстративно всем своим видом показывая, как у него туго с деньгами. Манов терпеливо ждал. При своём уже старшем офицерском звании, солидной должности и кредите в “Россельхозбанке” на новую квартиру он вовсе не жировал, и эта сотня рублей в его кармане точно не была лишней. Глядя на частный дом, стоящий на противоположной стороне улицы, он пытался вспомнить, почему тот кажется ему знакомым. У сыщиков это часто случается, когда идёшь по улице и вспоминаешь: в этом доме сидели в засаде, ожидая маньяка-убийцу, в том — расследовали крупную кражу, а в квартире, что на последнем этаже невзрачной пятиэтажки, как-то брали группу налётчиков-гастролёров...
Пассажир, наконец, наскрёб нужную сумму, протянул Манову и вышел из машины. И в этот момент всё неожиданно встало на свои места.
— Товарищ, можно вас, — сыщик вытянулся и поманил мужчину рукой. Тот неохотно вернулся к двери.
— Что случилось? У меня больше нет денег, — угрюмо предупредил он.
— Да я не о том. Скажите, я не ошибаюсь, в этом доме случайно Люосевы не жили?
Лицо пассажира посветлело, кажется, появилась тема для разговора.
— Точно так, — охотно ответил он. — Жила тут мадам Люосева, чтоб ей... — тут он вспомнил непредсказуемую реакцию водителя и не стал развивать мысль.
— Она что, уехала куда-то?
— Да не очень далеко. Этот дом-то она малость подшаманила, пластиком вон обшила да и продала. А за городом построила себе коттедж и живёт, в ус не дует...
Манов понял, почему он сразу не распознал дом.
— ...А чего ей не жить? — продолжал сыпать словами разговорчивый мужичок. — У ей сейчас бригада отделочников под командой, квартиры да коттеджи богатеям отделывает. Ещё у ей фирма, которая перевозками занимается. А сама, небось, лежит себе, в потолок плюет да денежки лопатой гребёт, куркулиха проклятая.
Манов вспомнил заскорузлые пальцы её сильных натруженных рук и еле сдержался. С трудом переведя дыхание, спросил:
— А сын-то её где сейчас?
— Сын-то? Да где ж ему быть? На кладбище. Сколько раз она его на лечение определяла, деньги бешеные платила, а всё впустую. К делу его своему приставила, квартиру однокомнатную купила. А он покрутился, покрутился, да и сбежал. Квартиру продал, деньги пропил и опять вернулся. Пока в бегах был, на наркоту подсел, ну и помер от передоза.
— А вы случайно не у неё работаете?
— Ха... Было дело, предлагала, давай, мол, ко мне. А я её послал. Да чтобы я у этой... — он поискал подходящее слово, но отступился. — Да ни в жисть.
— А вы кем работаете?
— А кем можно работать в этой дурацкой стране? Где она, работа? Стою на бирже труда, — он вдруг широко улыбнулся. — Надо же... Я вот помню, как они с сыном собачились, чуть не до драки, вся улица смотреть собиралась, прямо комедь бесплатная. А как он кони-то кинул, так она ему такой памятник на кладбище отгрохала — закачаешься.
— Так ведь мать всё-таки...
— Да какая она мать, одно слово — куркулиха.
— А может, просто деловая работящая женщина, которая нашла себя в новой жизни... — почему-то вздохнув, задумчиво произнёс Манов.
Мужчина опешил. Затем лицо его исказила злобная гримаса.
— Да пошёл ты... — истошно выкрикнул он и быстро зашагал к своему дому.
Манов оставил его выходку без последствий. Грустно улыбнувшись, вспомнил, что и сам не без греха, что подобные мысли преследовали и его всего каких-то немногим более полутора десятка лет назад...
ВИКТОР ДАВЫДОВ НАШ СОВРЕМЕННИК № 8 2024
Направление
Проза
Автор публикации
ВИКТОР ДАВЫДОВ
Описание
ДАВЫДОВ Виктор Сергеевич родился в 1950 году в г. Камышлов Свердловской области. Окончил Горьковский институт иностранных языков, выезжал в длительную командировку в Южный Йемен. С 1975 года живёт в Республике Коми. Полковник милиции в отставке, имеет государственные и ведомственные награды. Автор серии историко-приключенческих романов, научно-художественного издания “В ногу с веком”. Дипломант литературного конкурса МВД РФ “Доброе слово”. Член Союза писателей России. Живёт в Сыктывкаре.
Нужна консультация?
Наши специалисты ответят на любой интересующий вопрос
Задать вопрос