МОЯ ПЕРВАЯ ПРАКТИКА
Лето 1967 года. Несколько дней проведя на обнажении в Печищах под видом учебной практики по общей геологии и попив дешевого портвейна в здешнем сельмаге перед вечерним отплытием в Казань, мы настроились романтично и решили плодотворно провести время летних отпусков. Сейчас уже не помню, откуда взяли адрес Ухтинской геологоразведочной экспедиции (УГРЭ), но нам в деканате, как положено, выдали денег на проезд. Полетели мы самолётом. Вначале сели в Сыктывкаре, там с самолётом были какие-то неполадки, сказали, что вылетит он не раньше, чем через пять-шесть часов. Делать нечего, пошли в город. Когда вернулись в здание аэропорта, то оказалось, что самолёт уже готов к вылёту, уже заканчивается посадка, о чём к нам с претензией обратилась какая-то сотрудница в форме. Но мы ей резонно ответили, что вернулись ещё до объявленного времени окончания вынужденного стояния самолёта. Прилетели в Ухту, а там уже поздний вечер, но солнце не заходит. Так и не зашло — белые ночи...
До УГРЭ добрались на попутной машине, от города около десяти километров в сторону Солнечногорска. Нас было пятеро: Рустам Мухаметшин, Володя Карасёв, Слава Баринов, Коля Ситников и я. Несмотря на ночь (белую), в посёлке можно было встретить редких прохожих, один из них посоветовал нам идти в контору. Пришли. Оказывается, тут была диспетчерская служба на все случаи жизни. По поводу нашего приезда была телеграмма, на ней резолюция: “Устроить, оформить!” Нам уже была выделена комната в общежитии, как раз на пятерых. Ночью, конечно, уснуть не могли, тем более до утра оставалось часа два или поменьше.
Утром пришли в контору, зашли в геологический отдел, начальник его повёл нас к главному геологу. Недолго думая, тот определил нас полевыми рабочими в поисково-съёмочную экспедицию: Карасёва и Баринова — в один отряд (на соседний лист карты), нас с Колей и Рустамом — в другой. Однако выезд в поле планировался дней через пять-семь. Выдали нам обмундирование, накомарники, спальные мешки с дополнительными вкладышами, кирзовые сапоги, выписали денег в виде аванса, прочитали нам инструкцию по технике безопасности, мы дружно расписались под соответствующей бумагой и поехали в город Ухту покупать материал на портянки.
Ухта — город довольно большой: хрущёвки, сталинки, довольно значителен частный сектор. Вокруг города расположено несколько лагерей, по площади довольно значительных. Город, как и некоторые “порядочные”, стоит на холмах, совсем близко подступает тайга, асфальт не везде, очень много бетонки, т.е. дорожные плиты, между которыми часто швы расползлись, не заделаны, поэтому, когда едешь на автобусе, то впечатление, как в железнодорожном вагоне, — можно считать ровные прогоны...
Приехали “домой”, встретили “Бека”, Витю Калмыкова из параллельной группы, который рванул вслед за нами. На следующий день нас “бросили” на склад: нужно было просушить палатки, брезенты, подобрать по списку кухонную утварь, проверить ящики с консервами, мешки с крупами, мукой и т.д. Однако часа через два меня взял с собой начальник отряда Алексей (мучительно старался вспомнить фамилию, но тщетно), мы с ним и ещё трое ребят из отряда полетели на вертолёте Ми-4 в какой-то посёлок за “резиной”. Прилетели часа через полтора, вышли, огляделись по сторонам, неподалёку виднелась полоса реки, довольно широкой, оказалось — Печора. За площадкой, где приземлился вертолёт, стояла какая-то воинская часть. Туда мы и направились. Возле ворот нас остановил охранник с автоматом, Алексей предъявил какие-то бумаги, тот зашёл в крошечную будочку, поговорил с кем-то по телефону, и нас пропустили. Остановились у большого продолговатого приземистого здания, вышел старлей, нас проводили внутрь склада. Выдали две резиновые авиационные лодки ярко-оранжевого цвета и три больших понтона из грубой чёрной резиноткани. Подобрали к этому “транспорту” необходимые атрибуты: шланги, насосы, аптечки, вёсла.
Следующий день прошёл в проверке водоплавающей техники. Кстати, у лодок, что было очень удобно и безопасно, было три отсека, у понтонов — четыре, так что в случае необходимости полученная дыра разом изолировалась.
Последующие три дня прошли, как говорится, ни шатко ни валко, погода стояла тёплая, сухая, загорали, лёжа на палатках и брезентах. Вечером шли в клуб, где часов в шесть крутили фильм, а потом были танцы. После танцев гуляли с девушками, некоторые приезжали сюда издалека: клубы ведь не на каждом шагу...
И вот нам объявили долгожданную весть — завтра вылетаем. Днём загрузили вертолёт лодками, продуктами, рацией, палатками, спальниками, всяким барахлом... И вот мы в тайге по-настоящему, вокруг, если верить карте, на много десятков километров — никакого жилья.
Остаток дня ушёл на то, чтобы поставить палатки, начальство заседало возле костра, обсуждало маршруты, распределяло рабочих, будущие стоянки и т.д. Меня определили рабочим в маршруты с геологом Лазаревичем Константином Сергеевичем. Иногда бывало в маршруте, что я копаю шурфик, а он поёт всякие арии: любил классику, в том числе литературу. Он был аспирантом МГУ, жил в Москве, преподавал, а летом ездил в поле, собирал материал для диссертации. Конечно, у него я многому научился, по крайней мере, основам полевой геологии. Более того, он умел много чего из практики полевого геолога: разжечь костёр в мокрое время, поставить палатку, срубить дерево... В целом, он был неплохим “мужиком”, сносного характера, оптимистом...
В маршруты мы ходили несколько дней, а потом сворачивали лагерь, грузили все пожитки на нашу флотилию и плыли дальше по речке. Потом геологи уходили в маршруты, чтобы прийти к вечеру уже на новое место, в этот день им рабочих не полагалось, мы были на вёслах, а они брали с собой маленькие лопатки типа сапёрных, крепящиеся к поясу. Мы тем временем поправляли груз, крепили его верёвками и ремнями и потихоньку уплывали. Мне достался большой понтон, однако на вёслах он шёл хорошо. Грузоподъёмность его была 350 килограммов, оранжевые лодки поднимали порядка ста-ста двадцати. В этот день мы надевали высокие резиновые сапоги, рукавицы, и — вперёд! Всего на нашем пути за сезон было несколько речек: начали мы с Каменной Валсы, потом была Нижняя Валса, затем Мыла, и окончили путешествие на Цильме.
Речки были достаточно коварными, проходили несколько порогов, тогда приходилось всё разгружать, груз переносить вниз, потом тащить посуху лодки и понтоны, потом загружать и крепить снова. Протяжённые плёсы, несмотря на их живописность, мы тоже не любили: там приходилось до одури работать веслом; иногда попадали на мелководье, причём в воде росли какие-то растения, похожие на лопухи, тогда приходилось тащить флотилию на верёвках, постоянно на дне попадались камни, которые были особенно опасны на перекатах, где тяжело гружённые лодки шли на большой скорости и натыкались на эти большие подводные валуны, а то и плитчатые песчаники, залегающие под разными углами... После подобных толчков приходилось поправлять груз, заново крепить его. Обычно мы приплывали на место лагеря к вечеру, когда там уже осваивались наши геологи во главе с начальником, уже вовсю горел костёр. Тут же ставили палатки, забрасывали антенну рации на самое высокое дерево, и начальник сообщал на базу о нашем очередном перемещении.
Следует сказать, что породы на дне речек были не безобидными, — это в основном были базальты и кварцевые песчаники. Стоит ли говорить о том, что после каждого перехода мы сушили днища лодок, потом зачищали и постоянно заклеивали порезы, проколы, дыры, порой накладывая очень большие заплатки. И нет ничего странного в том, что когда мы вышли к Цильме, то у нас оставалось только два понтона, причём один шёл на трёх отсеках из четырёх, другой — на двух. Остальная флотилия пришла в негодность, особенно досталось лодкам, резина которых была значительно тоньше, чем у понтонов, короче, наш путь был усеян потонувшими судами.
Конечно, плывя по этим речкам, мы не только трудились, как бурлаки на Волге. Постоянно купались, особенно на плёсах, где вода успевала достаточно нагреться за день, на перекатах ловили хариуса, благо его тут водилось много. Рыба крупная, в основном от 30 до 40 см в длину. Ловили на искусственную мушку, а на крупных перекатах, где рыба словно застыла на стремнине, подходили тихонько поближе и били веслом. Идя по маршруту, часто встречали диких оленей, лис, зайцев, белок, бурундуков, а на речках часто попадались ондатры. Тем не менее питались только тушёнкой и рыбой, поскольку во всем отряде была одна разболтанная “мелкашка” и дореволюционный револьвер с барабаном у начальника отряда, с которым он не расставался.
Тайга в пределах нашего листа топоосновы была вполне сносной, но очень много было в тех местах сухостоя и остатков пожарищ: мало того, что приходилось пробираться по завалам стволов деревьев и под ними, но ветви постоянно пытались порвать одежду, а сажа норовила мазнуть тебя жирной чёрной краской, да так, что уже потом в лагере трудно было оттереть эти следы. Конечно, донимал гнус, комары, а на жаре — слепни, которые порой насквозь прокусывали грубую робу... Самые красивые, живописные места были в течении реки Цильмы, хотя по ней мы прошли совсем немного, но побывали в посёлке Усть-Цильма. Посёлок небольшой, протянулся он по правому берегу реки, дома практически все одинаковые, из местного лесопиломатериала, впечатление, что все строения серого цвета, много домов барачного типа, то есть на несколько семей. Зато к речке выходит песчаный пляж, песок — будто золотой на солнце, что характерно: никаких следов мусора, везде чистота, да и в самом посёлке — никаких свалок.
После Усть-Цильмы мы остановились в последнем лагере, проделали последние маршруты. Было уже заметно прохладно, под робу уже надевали свитера и фуфайки, а на ноги — две пары портянок. Часто моросил дождичек. Вечерами у костра собирался весь состав отряда, дрова готовили громадными кучами, не жалели, начальство подолгу сидело в палатках, корректируя свои записи в блокнотах и пикетажках. Подошёл конец полевого сезона.
В один из пасмурных дней прилетел вертолёт, двумя рейсами вывез нас на базу, где мы работали ещё несколько дней, приводили в порядок лагерное имущество. Флотилию списали подчистую, всё остальное постепенно сдавали на склад. Пришли в контору, сдали спецодежду, получили расчёт, собрали прощальный ужин и, купив билет на скорый поезд “Северное сияние” Воркута–Москва, поздно вечером выехали, сердечно попрощавшись с “аборигенами”.
ВЛАДИМИР БАРАНОВ НАШ СОВРЕМЕННИК № 4 2025
Автор публикации
ВЛАДИМИР БАРАНОВ
Описание
Нужна консультация?
Наши специалисты ответят на любой интересующий вопрос
Задать вопрос