ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ВРЕМЯ СНА
В профессиональном сообществе литераторов естественно внимание к творчеству коллег. В круге внимания каждого из нас существуют те или иные современные авторы (поэты, писатели, критики, публицисты), творчество которых вызывает достаточно стабильный интерес, а порою и желание высказаться. Если говорить о прозаиках, то для меня это, в первую очередь, те, которые художественными средствами выясняют, в каком времени мы живём, чт’о вокруг происходит, как действовать, чтобы стало меньше искушений и зла, а также — как не потерять собственную духовную и национальную идентификацию и сообщить ей импульс дальнейшего развития.
Вот мотивы, которые заставляют “браться за перо” в стремлении уяснить детали, договорить, доопределить ещё не названное или, напротив, запутанное, искажённое. Имена тут могут быть абсолютно разные — важна интонация автора, своего рода “окраска” его голоса.
Существует мнение, что сегодня наша литература не выделила из своего ядра новые выдающиеся имена. На мой взгляд, в таком подходе есть что-то от спорта, а не от духовных и художественных исканий. На сей момент опубликовано множество рассказов, повестей и даже романов, которые содержат в себе обобщённый портрет эпохи. Правда, есть одна оговорка.
Социальные язвы, “чёрную” сторону нашей действительности взялась разрабатывать “криминальная литература”, отодвинув в сторону всё иное — психологическое, концептуальное, образное, — те черты и аспекты, которые русской прозе присущи как художественному целому высказыванию о человеке и о времени.
Так называемая “женская проза” утонула в сентиментальности, забыв о том, что всегда было свойственно нашей женщине: порывистой душе, хранительнице семейного очага, порой бунтарке, но чаще — стоической натуре, на которой держится русский мир.
В свою очередь, тексты, окрашенные политическими пристрастиями, только так себя и определяют, поскольку подобным образом обозначен их издательский формат. Думаю, что наличие любой форматной “рамки” увечит нашу литературу, являясь тенденциозным и искусственным ограничителем полноты авторского слова, с одной стороны. А с другой — отражает ущербное мировоззрение издателя, сидящего на денежном мешке, и его ангажированных под проект редакторов, которые чувствуют себя почти хозяевами современной отечественной литературы.
Есть ещё и концептуальная составляющая нашей словесности, которая предполагает воссоздание окружающей реальности средствами сам’ой этой реальности. Скажем, показывает автор читателю героя тупого и грубого, и авторский голос вроде бы закономерно становится неким подобием изображаемого. Эта глупая песня уже не раз пелась в истории литературы, и писатель нового поколения должен, казалось бы, понимать, что тут — путь-обманка: лёгкий, очевидный, но тупиковый.
Долгожданная полнота прозаического текста — вот чаемый результат литературного процесса. Между тем никто не ведает, в каком виде мы сможем получить подобное литературное произведение. Потому что интеллектуальная и образная дистанция между, скажем, “Завистью” Олеши, “Жизнью Клима Самгина” Горького, которые остались в своём времени, и “Тихим Доном” Шолохова непредсказуема: шедевр рождается так, словно бы и не было рядом ничего похожего. Таков эффект его творческого воздействия. Хотя литературоведение потом легко покажет, какие достижения прошлого лежат в основании гениального творения.
Вот почему с неугасающей надеждой открываешь новые вещи уже знакомых писателей или авторов, пока ещё тебе неизвестных: полноты жаждешь, потому что горестными штрихами и радостными порывами нас уже перекормили. И хочется прочесть книгу, в которой всё было бы названо своим должным именем, сложное нарисовано с сочувствием и вниманием, а жизнь явилась бы перед тобой во всей своей непредсказуемости.
Наверное, нужно назвать имена и книги, но в обществе, лишённом творческого эха, подобные вехи мимолётны. Сегодня нашу культуру поразила либеральная энтропия, обволакивающая и растворяющая многие замечательные явления. Страна должна определить собственное место в мире, выпрямить спину, укрепить свой идейный “позвоночник”. И тогда разговор о современной литературе приобретёт структурность, а вкусовые пристрастия критиков будут иметь зримые границы.
* * *
Разговор о современной поэзии и наследовании ею традиций русской стихотворной классики не может обойти некоторые существенные моменты. В наши дни поэзия будто разделилась на несколько слоёв, которые только отчасти взаимосвязаны, а некоторые из них — отчётливо противоположны и взаимоисключающи. Либеральная литературная практика понимает поэта как одиночку, который говорит о мире только в связи с собственными переживаниями и бедами, но категорически не воспринимает себя в качестве части мира, истории, рода... Это в полной мере атеистическая позиция, в каком бы количестве теологические “метки” ни переполняли тексты подобного рода: всё во мне, всё в связи со мной, всё — пока я существую, всё имеет цену, только мной называемую. Перед нами в самом тривиальном виде — субъективный идеализм. Прежде такой взгляд на вещи не вклинивался в литературу, но сегодня он носит характер оружия, которым уничтожают русскую поэзию, лишая её великих смыслов, низводя их до частных построений творчески не состоявшихся школяров, которые не уяснили себе сложные законы соединения большого и малого, частного и общего, уходящего и нарождающегося. В итоге читателю пускают пыль в глаза и потчуют опусами раскрученного “короля поэтов” Дмитрия Воденникова и эпохально оргиастической любимицы бомонда Веры Полозковой, которая твёрдыми неженскими шагами осваивает уже и провинцию.
Впрочем, это либеральная короста на потаённом теле русской поэзии. А сам Дух её веет, где хочет. Существует иной пласт стихотворных опусов. Это масса не слишком умелых, но рождённых желанием высказаться стихотворений непрофессиональных авторов “из народа”. Их не хочется ругать, потому что в условиях либеральной пропаганды д’орог каждый голос в пользу традиции. Особенно это видно на народных музыкально-поэтических фестивалях, где стихи вырываются из людской толщи и, в отличие от прошлых эпох, сопровождаются именем автора. Перед нами голос почвы, которая дала нашей литературе в своё время поэзию Кольцова, но тогда такой “почвенный” слой стихотворчества не был персонифицирован. И это обстоятельство важно понимать, бережно обращаясь с народными стихами.
Есть негласное поэтическое правило, которое постоянно нарушается: в стихи нельзя тащить публицистику. Да, автор — живой человек, и его прямой голос тоже важен. Однако, скорее всего, сочинения подобного свойства не останутся с читателем по прошествии лет, движение времени отодвинет их от современных событий. Хотя эта закономерность касается не всех стихов и их авторов: тут есть определённая непредсказуемость, потому что из нашей жизни уходит не всё, что было вчера, — многое лишь видоизменяется. И публицистические стихи вчерашнего дня могут поразить глубиной нового дыхания, будучи вписаны в неожиданный образный и предметный контекст.
Продолжателями лучших традиций отечественной поэзии я могу назвать многих наших современников, чьи стихи отмечены неодолимым притяжением ясности слога и мысли. Так, страстная поэтическая речь Светланы Супруновой совершенно непредсказуемо обрела созерцательный ракурс и явила читателю терпимость характера лирической героини... В строках Геннадия Ёмкина стала видна свободная дистанция между предметами, будто пространство стиха раздвинулось, задышало и предстало огромным... Творчество Светланы Сырневой поражает сочетанием интеллектуальности, скрытой символики и образной подачи событий. Стихам Дианы Кан сродни та “пушкинская” вольность речи, когда незначительная вещь внезапно занимает в картине художника своё место — и сюжет обретает классическую законченность... В круге поэтических имён наших современников, которые соответствуют классическому контексту, непременно следует упомянуть Наталью Кожевникову (Оренбург), Евгения Эрастова (Нижний Новгород), Виктора Брюховецкого (Санкт-Петербург), Евгения Семичева (Самара), Александра Нестругина (Воронеж), Анатолия Аврутина (Минск)... И ещё целый ряд других поэтов, чьи книги составляют фундамент современного здания русской лирики — многообразной, широкой по интонации, иногда лёгкой по речи и не забывающей о литературной игре, но всегда помнящей о собственном высоком призвании.
* * *
Современный литературный процесс — явление многослойное, содержащее и положительные, и отрицательные тенденции. Отсутствие консолидации писательских сил в регионах и в Москве, слабая связь столицы с провинцией — всё это негативно влияет на взаимодействие нашего творческого союза с властью. Одновременно во властном поле по сей день остаётся чрезвычайно много людей, которые литературный пустяк, вышедший из-под либеральной руки, готовы публично назвать выдающимся произведением. И теперь ещё во многих прозаических опусах центром сюжета оказываются коллизии, связанные с годами репрессий в СССР. Несомненно, эта тяжёлая тема в течение многих лет будет будоражить умы создателей романов, повестей и рассказов. К тому же “Архипелаг ГУЛАГ” закрепили в школьной программе для обязательного ознакомления и изучения подростками. Вот только нынешняя реальность, двусмысленная и ненадёжная в каждом определении, что-то не становится предметом художественного исследования. Или, скажем, кровавые события 1993 года и последующих лет почему-то не приветствуется изображать в горьких и жёстких тонах, подобных тем, что свойственны эпохальному лагерному трёхтомнику Солженицына. Апологетика всего либерального, с одной стороны (поступков, современного искусства, мелкобуржуазной беллетристики...), — и глухое “ватное” молчание в связи с настоящими произведениями русской литературы — с другой — вот среда, в которой, будто селевый поток в ущелье, движется литературный процесс в современной России. Уже в СМИ произносятся широко прежде немыслимые слова “патриотизм”, “Родина”, “русский народ”, а на деле либеральный шабаш продолжается, только без всемерной огласки.
Государство пока ещё не подтвердило в полной мере свою приверженность национальным ценностям, героической и многострадальной русской истории. Не произошло долгожданного “духовного импортозамещения”. И потому издательский процесс продолжает свою собственную, отдельную от общества жизнь, целиком ориентированную на рентабельность выпускаемых книг. Ведь пиар, который золотым облаком овевал вчерашних однодневных кумиров, никуда не делся, лишь имена сменились, а мусор содержания остался прежним. Всё либеральное творчество утверждается под девизами “Здесь и сейчас!” или “После нас хоть потоп!”. Напротив, почвенная литература, как правило, многомерна, устремлена и в будущее, и в прошлое. В борьбе ушедшего с ещё не наступившим, но зреющим определяется “карта” настоящего времени. Медлительность власти, её неуверенность в традиционных приоритетах чутко улавливается издательскими кругами, и порочное развитие современной литературы получает свой очередной ежедневный импульс. А подлинная русская словесность, ради которой отечественные писатели из века в век претерпевали множество лишений и бед, вновь остаётся на голодном пайке, в положении просящего.
* * *
В условиях формирования нового общественного сознания перед литературной критикой стоят сложные задачи. Прежде всего, литературная критика должна сохранить своё лицо. Внимательность к текстам и авторам, непредвзятость в суждениях, отказ от корпоративной елейности, которая губит в глазах читателя высокие смыслы, когда они декларируются критиком и не подтверждаются художественно писателем и его произведением. Так мы отойдём от распространённого мнения, что настоящая литературная критика умерла, и сегодня существуют лишь профессии “литературного киллера” и “литературного лакировщика”. Эти последние были всегда, однако, кроме них, существовала и интеллектуальная честность, и правда образа, и глубокая аналитика. И сегодня ничего не изменилось. Однако в прошлые десятилетия ритм жизни был иной, и печатные издания не стремились перещеголять “жёлтую” прозу публикациями “жёлтой” критики. Но теперь, увы, “желтизна” уравняла все жанры литературы во многих и многих современных изданиях.
Безусловно, необходимо приложить усилия к тому, чтобы главные литературные премии России обрели творческую содержательность и фиксировали важнейшие достижения в русской словесности наших дней, а не возносили до небес дутые имена-однодневки. И здесь роль честной критики велика и ответственна.
Формирование “нового общественного сознания” — процесс крайне противоречивый. Невозможно сказать, какие стороны мировоззрения молодого поколения совпадут с ценностями зрелых и старых людей и сколь крепкой будет эта ментальная “склейка”. В последнее время очень часто приходится слышать, что легковесные адаптации серьёзных сюжетов и важнейших коллизий прошлого продиктованы поверхностным умозрением нынешней молодёжи, воспитанной на клипах и мусорных опусах. Но не нужно оглуплять новое поколение, предлагая ему с каждым разом всё более недоброкачественные произведения очередных циников и штукарей. Напиши вещь глубокую и сердечно трогательную — и даже испорченный ум уловит искренность и боль, что пронизывают строки и страницы такой вещи. Тому есть масса примеров в рваной и часто хаотичной лирике сегодняшних молодых стихотворцев.
Именно потому важнейшей задачей современной русской критики ст’оит считать восстановление духовной и творческой связи между поколениями — стариков, пятидесятилетних и молодёжи. Поэзия и проза как ядро художественной литературы, несомненно, явят нам свои достижения на этом направлении. Важно, чтобы между прекрасными произведениями не было пустоты, чтобы велись творческие разговоры, чтобы главные акценты нравственной русской жизни и драматические стороны русского бытия оказались в центре внимания читательской аудитории. Можно считать подобную задачу утопией при нынешнем векторе в гуманитарной сфере. Однако Дух веет, где хочет, и для Бога нет ничего невозможного. Эрозия либерального уклада уже началась.
Заканчивается время обморочного сна — начинается время бодрствования.
ВЯЧЕСЛАВ ЛЮТЫЙ НАШ СОВРЕМЕННИК № 10 2024
Направление
Критика
Автор публикации
ВЯЧЕСЛАВ ЛЮТЫЙ
Описание
Нужна консультация?
Наши специалисты ответят на любой интересующий вопрос
Задать вопрос