КНИГА ДЖУНГЛЕЙ
Почти три года без Александра Казинцева.
Помню, когда мы едва начали общаться с кругом его воспитанников, часто мелькало короткое прозвище “Каа”. Спрашивать “почему?” особенно и не требовалось. Сразу было понятно, что они называли его так не только из-за сочетания мудрости и опыта, но также из-за особенно мягкой гипнотической манеры речи.
Александру Ивановичу действительно важно было сформировать литературное поколение, в этом он видел свою миссию наставника. Но прошло уже немало времени после его смерти, и многое изменилось, в том числе и люди, чьи тексты часто оказывались тогда на соседних журнальных страницах, теперь вряд ли могут существовать вместе даже в пределах одной комнаты. Это не значит, что поколения не получилось, просто они повзрослели.
Работая в редакции, я с большим интересом наблюдала, как Казинцев создаёт довольно сложные и тонкие комбинации взаимоотношений, взаимозависимостей, смыслов, реальностей. Настоящее искусство дипломатии — самое незначительное письмо написать так, чтобы человек понял: ты искренне интересуешься его жизнью, помнишь, как зовут жену, дочь и даже собаку. Ценить своего собеседника и с особенно пристальным вниманием относиться к противнику.
Вспоминаю, как радовалась, что меня напечатали в таком-то журнале и дали такую-то премию. И благодарила его за это искренне, и обсуждала с ним это. А он ласково на меня посмотрел, поздравил, а потом сказал вдруг медленно и отчётливо, как только он умел, что, мол, напечататься там, где тебя ждут, привечают и дружественно к тебе относятся — не такая уж великая заслуга. А вот прийти на площадку к оппоненту и получить признание там не за условную сторону баррикады, но за талант — совсем другое дело.
С тех пор я постоянно живу с этой мыслью. Постепенно понимание происходящего ширилось и росло: барахтаясь в пределах своего привычного озера, ты ничего не добьёшься. Где-то там, на горизонте, целое море. И люди разные, и литература во всём её многообразии, а одно из главных умений на свете — договариваться. Что, между прочим, оказалось намного сложнее, чем просто огрызаться и наскакивать. Александр Иванович умел договариваться как никто — это были и тематические номера, и важные для журнала контакты, и постоянная аккуратная подстройка внутренних механизмов в коллективе.
Были у него две расхожие фразы, которые обрамляли и неизменно дополняли повседневность. Одна применялась, когда кто-то на семинаре или в редакции схлёстывался. Тогда он расставлял руки будто для объятий и, покачивая головой, говорил: “Дорогие мои, не ссорьтесь!” Ссориться при нём становилось действительно неловко, поэтому продолжали мы без него, но уже уличённые и стыдливые.
Людей неблагонадёжных и ведущих себя дурно он называл “Хрюша большая” или “Хрюша малая”. Замечу, что звание “большой” ещё надо было постараться заслужить... Этому милому обзывательству предшествовала какая-то очень интересная история или байка, но сколько мы с коллегами ни старались её вспомнить, так и не смогли. Бывало, описываешь ему некий неприятный случай, ужасно распаляешься, пышешь негодованием в сторону выбранного субъекта, а Казинцев всплеснёт руками и поддержит: “Да он же просто поросёнок!” В этом зоологическом назывании не было агрессии, оно, наоборот, снимало градус напряжения, обесточивало ситуацию. Ведь как можно продолжать злиться на розового молочного поросёнка? Конечно, “хрюши малые” и “хрюши очень большие” иногда встречаются на пути, но благодаря ему теперь я знаю, что надо смотреть на них, как мудрый “Каа”.
Для меня Казинцев был медиатором. Примирителем, который не делил жизнь на чёрное и белое и конкретно меня мирил со многим: с литпроцессом, средой, иногда с самой собой. Когда его не стало, рассыпался стеклянный купол, исчезло чувство базовой безопасности, не к кому стало прийти и посоветоваться... При его участии я ушла на новую работу, в Ассоциацию союзов писателей и издателей России. Оборвались многие контакты, которые поддерживались большей частью благодаря ему, и наступил период терпения, труда и молчания.
Но следом настал период другой: теперь уже мне есть кому говорить: “Не ссорьтесь!” — а всё те же контакты и связи я могу выстраивать на другом уровне, полностью взяв за них ответственность на себя.
Так получилось, что я ни разу не была у “Каа” на могиле, а в июле этого года мы пришли туда с Кариной Сейдаметовой. О многом вспоминали, разговаривали о премии имени Александра Ивановича, которую делает журнал и которую вручали в резиденции АСПИР, в Доме Ростовых. Мы стояли там, и я смотрела на его фото, с которого он как будто улыбался.
На обратном пути Карина с увлечённостью рассказывала мне о книгах молодых авторов, выходящих по итогам премии. “Обложки, правки, презентации...” — совсем как он когда-то. Надеюсь, он бы гордился и радовался: так продолжилось его дело по поддержке (именно это слово, а не учительское “воспитание”) нового поколения.
Созидание, а не разрушение, — главный урок Казинцева. Урок, который он не давал напрямую, но который всем нам рано или поздно всё-таки придётся выучить.