ВЯЗАЛЬНАЯ МАШИНА
Рассказы
СТО БАКСОВ
Эту девушку он заметил, когда припарковался возле магазина одежды. Она болтала по телефону и громко смеялась. Он шёл ей навстречу, замедлив шаг, чтобы лучше разглядеть её. Красивые ноги, пышные белокурые волосы, фигурка стройная, одета красиво: тёмные джинсы, лёгкая голубая куртка. Высокая... Как раз для него.
В магазине была представлена новая коллекция, но выбирал одежду он обычно быстро и, найдя в ворохе вещей несколько удобных свитеров, сразу отправился в примерочную. Выбирать свитер долго не пришлось, первый же отлично подошёл. Вдруг в его кабинку заглянула незнакомка, которую он заметил у дверей магазина:
— Здорово! А тебе идёт.
Придя в себя от такой внезапности, он ответил:
— Мне тоже нравится!
Они вышли из магазина вместе.
— Пойдём в кафе? — Он заглянул ей в лицо.
— А сразу к тебе? Можно? — Она лукаво улыбнулась в ответ.
— Конечно!
Он был в панике. Неужели это не сон? Он знает, как сложно сразу коснуться её. Его машина неслась по быстро темнеющему городу. Как по щелчку, зажглись фонари. Ему хотелось остановить машину около Волги, чтобы выйти и почувствовать, как ветер с силой дует в лицо, отгоняя наваждение; он пришёл бы в себя и понял, что всё так же одинок. Но когда он остановил машину и вышел навстречу ветру, она самоотверженно встала рядом и тоже подставила лицо холодному воздуху.
Дома он обычно оживает. Это его крепость. Он встаёт под горячий душ, согревается, озноб отступает. Сейчас она молча сидит на краешке ванны и смотрит на него. Так обыденно, как будто уже годами здесь живёт.
Нравится ли он ей? Скорее всего, да, раз она здесь...
Через три часа он наливает себе чай на кухне. Ему страшно хочется курить, но сигарет нет. Она уже спит. Нежная, красивая, родная. У него нет слов, чтобы описать её. Он хорошо представляет жизнь вместе с ней. Им овладевают запретные мечты, которых он долго себе не позволял, подставляя лицо речному ветру: что она рядом, что они вместе навсегда, что у них дети... Жизнь в одиночку завершается. Бытие вдвоём начинается! Лучшее событие. Со-бытие…
Утро. Она всё ещё спит. Он будит её. Просыпается она так же мягко, как и засыпает. Завтрак для двоих. Он приносит его в постель. Кофе и яйца всмятку, бекон. Он рад, что ему так повезло, что он не прошёл мимо, не упустил. Если быть честным, это она не прошла мимо!
Их первое утро должно запомниться.
— Доброе утро! — Он садится на краешек постели. Ему нравится видеть её глаза: — Ты могла бы так посидеть пару минут? Я хочу сделать несколько снимков.
— Конечно! — Он слышит её уже привычный звонкий смех. — Но только быстро, а то мне пора бежать! И давай рассчитаемся. С тебя сто баксов.
В первое мгновение он ничего не понимает, но тотчас же берёт себя в руки и деловито отвечает:
— Да, конечно. — Достаёт бумажник. — Вот деньги. — Кладёт на стол купюру. — Кофе хотя бы допьёшь?
Она снова смеётся:
— Конечно! Ой, мне уже нужно через час быть в другом конце города!
Она быстро одевается.
— Куртку не забудь.
Он подаёт ей голубую куртку.
— Я подброшу тебя. Не беспокойся!
НИЧЕГО
Рабочий день Веры подходил к концу, но домой она не торопилась. Никто её там не ждал: дочь Оля уже неделю жила у бабушки в деревне, а с мужем Дмитрием Вера развелась ещё три года назад. Воспоминания о нём, когда-то самые светлые, потом сделались неимоверно тяжёлыми: адская смесь ненависти и любви.
Муж много пил, постоянно срывался на Веру и на дочь, а в последний год даже несколько раз поколачивал жену. Дмитрий работал сварщиком, получал хорошую зарплату, но не всегда целиком доносил её до дома, видимо, считая это частью своего незыблемого права господина дома. С дружками он мог пропить за вечер половину. Когда в очередной раз он вообще оставил Веру без денег, она ушла от него. Не из-за денег, конечно, просто это стало последней каплей в череде предательств и оскорблений. После развода Вера вернулась в свою квартиру, доставшуюся ей от бабушки; она долго плакала, переживала и, казалось, смогла преодолеть боль.
О муже Вера вспоминала, когда думала о дочери. Дмитрий алиментов не платил и не собирался, будто он забыл о том, что у него есть ребёнок. Вера считала, что способна сама прокормить дочь и наотрез отказывалась подавать в суд на мужа, о чём часто спорила со своей матерью. Та считала, что ответственность — прежде всего, и никакой это не прагматизм: поздно уже в романтическую дурочку играть! На самом деле в глубине души Вера надеялась, что муж всё-таки будет приходить — просто так или же давать ей денег на дочь.
Общие друзья нашёптывали Вере, что Дмитрий называл её и доченьку Олю своим неудачным проектом. Всё это заставляло Веру ненавидеть его: так было проще преодолеть остатки нежности.
Вера всегда выглядела ухоженной и очень красивой женщиной. Даже прожив семь лет с мужем-алкоголиком, она не утратила своей привлекательности, но после развода у неё появилась некоторая отстранённость от мужчин: она стала замкнутой, молчаливой, закрытой, строгой — всё из-за желания защитить себя и обеспечить свою дочь. И на работе, и среди друзей у неё всегда находились поклонники, но Вера решила, что на первом месте у неё должна быть дочь, на втором — мама, на третьем — работа, а для мужчин места в жизни пока не оставалось. Лишь начальник, давно женатый, старше неё почти на двадцать лет, не вызывал страха и отвращения. В нём теплилось что-то почти отцовское. Отца Вера помнила и любила, но он давно умер от внезапной болезни.
В этот вечер после работы Вера прошлась по магазинам, немного погуляла в парке. Возвратившись домой, удобно устроилась на диване. Домашний уют и покой, что ещё надо?.. Отдохнув, принялась разбирать пакет с продуктами, как вдруг зазвонил мобильный. Высветилось имя бывшего мужа, от неожиданности Вера взволновалась, но ответила сдержанно:
— Алло.
— Вера? Это Дима. Я сейчас рядом с твоим домом, хочу повидаться. Может быть, выпьем чаю? Ольга дома?
Ответила, выдержав паузу:
— С каких пор ты пьёшь чай?
— Вера, не начинай! Я зайду? Мне нужно с тобой серьёзно поговорить.
— Да, заходи.
— Я рядом, скоро буду.
Она медленно села на табуретку, но тут же подскочила, подошла к плите, зажгла конфорку... Волнение пуще прежнего нахлынуло на неё. Неожиданное, неуправляемое, детское... Едва осознавая, что делает, она достала из холодильника пару эклеров и поставила на стол. Пирожные... Как странно всё это! Ведь не друг же придёт и не ухажёр. Враг. "Мириться идёт!" — с неожиданной надеждой, в которой не призналась бы даже себе, подумала она. Дыхание у неё перехватило. Бывший муж вот-вот позвонит в дверь, а Вера не представляла себе, как встретит его. Не дай бог ещё кинуться ему на шею, сказать, что она любит и все три года ждала только его... Нет, нужно держать себя в руках.
Вера открыла кран с холодной водой и умылась. Это её отрезвило. Успокоившись, она взглянула на себя в зеркало и поправила причёску.
В дверь позвонили. На негнущихся ногах Вера подошла к двери и открыла. На пороге стоял Дмитрий. Он ничуть не изменился: всё тот же, но теперь ещё и хорошо одетый, свежо выглядит и какой-то непривычно весёлый. Это показалось ей странным и испугало. Вера молча улыбнулась, не в силах справиться с комом в горле. Дмитрий без приглашения вошёл. Было видно, что он взволнован: говорил быстрее обычного, то и дело теребя ворот рубашки. От него пахло тем же одеколоном, что и в день их знакомства. Этот запах, уже почти забытый, но такой родной, взволновал её ещё больше. Не сразу дошёл смысл того, о чём говорил пришелец из далёкого прошлого:
— Ремонт бы не помешал, — заметил Дмитрий, осмотревшись в квартире.
— Я как раз намеревалась, — ответила она и разозлилась. Внутри неё словно стал надуваться огромный шар.
Тут закипел чайник, Вера положила чайные пакетики в чашки и залила их водой.
— Ты пьешь пакетированный? — заметил бывший муж. — А мы с Натальей только листовой завариваем. Любим хороший чай. Пакетированный — это не то.
Вера, как собака, насторожилась и замерла. Собралась с духом и ответила:
— Мы давно пьём из пакетов, так быстрее.
Её разум снова затмило негодование, прослушала, о чём он говорил. Он заглянул ей в лицо:
— Ты слушаешь меня? Говорю: упал в озеро и чуть не утонул. Меня Пашка с Натальей спасли. Ты Пашку помнишь?
Вера неохотно ответила:
— Помню, конечно, этого пьяницу! А Наталья, как я понимаю...
Дмитрий снисходительно улыбнулся.
— Познакомился год назад и влюбился, не отодрать! Такое со мной впервые, я готов на всё: работаю, не пью, зарплату всю до копейки в дом несу, даже курить бросил. Ипотеку брать будем, а когда на УЗИ сказали, что сын будет, я аж заплакал! Родители мои тоже довольны, не могут надышаться на Наталью. Такие дела.
Вера молчала. Дмитрий говорил, пожалуй, уж чересчур торопливо, радостно: так в социальных сетях неудачники хвастают своими сомнительными успехами. Или ей так показалось, и она позавидовала чужому счастью, которое перечеркнуло её робкие надежды. В общем, это уже неважно. Ей хотелось просто убить его.
— А сюда ты чего припёрся? — глухо спросила она.
— Так Наташка говорит, что мне для гармонии надо с Ольгой отношения наладить. Может, она как-нибудь зайдёт к нам? Наташа у меня добрая, на пианино играет. Детей любит...
Вера резко поднялась со своего места, не давая ему договорить.
— Ты дурак? Алименты не платишь, дочь три года не видел! Ни разу не позвонил, не спросил, чем нам помочь. А теперь вы решили Ольгу в гости позвать, чтобы гармонично себя чувствовать? Вот тебе, а не дочь! — Она показала ему кукиш. — Убирайся отсюда, пока я тебя не прибила! Учти, я не та двадцатилетняя дура, на которую ты поднимал свою грязную лапу.
Дмитрий ошалело смотрел на неё.
— Ты чего? — проговорил он. — Я сейчас нормально зарабатываю и куплю, что надо, только скажи.
Вера почувствовала, как огромный шар внутри неё взорвался. Ей нестерпимо захотелось ударить бывшего мужа по его наглой, холёной, но сейчас испуганной морде. Едва сдерживаясь, она жёстко сказала:
— Убирайся из моей квартиры!
— Не понимаю тебя. Но, если что не так, прости! Ну, не мог я жить с тобой, не любил, оттого и пил. Совсем бы пропал, если бы мы не развелись. И Наташу я бы не встретил, а она меня с того света вернула. Вот сейчас ещё и сын родится...
Вера, не слушая, вышла в коридор и открыла дверь:
— Ты сам уйдёшь или тебе помочь?
Дмитрий, задержавшись в дверях, тихо сказал:
— Ну, ты подумай насчёт Ольги...
Вера в ярости захлопнула за ним дверь, бросилась на диван и громко зарыдала. Крупные слёзы текли по её лицу, боль скручивала нутро. Тяжело дыша, Вера кое-как поднялась с дивана, пошатываясь, пошла на кухню. Свою чашку с блюдцем она нарочито долго и тщательно вымыла под струей воды, а его чашку с блюдцем со злостью швырнула в мусорное ведро. Но они не разбились — это её особенно взбесило.
— Ах вот как, так нате вам! — И она разбила их, бросив туда же тарелку, на которой недавно лежали эклеры.
Веру трясло так, что она не могла усидеть на месте: прошлась по комнате, скинула со стола телефон, затем рывком открыла дверь на балкон, выскочила и схватилась за перила. Хотелось прыгнуть вниз, чтобы избавиться от этой боли, от яростного жестокого пламени, которое жгло всё её тело. Но вспомнив о дочери, она остановилась, перестала плакать, глубоко вздохнула и взглянула на себя со стороны: жалкое выходило зрелище.
Оставив балкон открытым, Вера снова легла на диван и запричитала:
— Сволочь! Ненавижу... Всю жизнь мне испортил!..
В бессилии она закрыла глаза, слёзы, не переставая, текли по лицу...
Выйдя от Веры, Дмитрий с тоской подумал, что никакой ипотеки не будет, как не будет и никакого примирения с родителями, что Наташа хотя и не устраивает сцен, но высасывает все соки своим высокомерным молчанием, что он вообще не хотел мальчика, потому что тоскует по дочке, что ему снова безумно хочется выпить, что пакетированный чай Веры был не так уж плох, а сама она — красива в своей почти детской ярости, что...
Да ничего.
ПУСТОТА
На шестом году жизни Серёжа впервые оказался в деревне, где всё для него было новым и непривычным. Деревня находилась на берегу Горьковского водохранилища, на севере Нижегородской области. Серёжа приехал с мамой и отчимом к бабушке. Мать отчима показалась доброй и хозяйственной женщиной. Жила она в старинном деревянном доме.
Первым делом Серёже удалось исследовать этот огромный рубленый дом с печкой и приусадебным хозяйством. В доме им на троих была выделена самая большая комната, а бабушка жила в комнате поменьше. Пока родители помогали бабушке на участке, мальчик вовсю исследовал двор, где спокойно ходили куры и худая кошка; в небольшом загоне Серёжа заметил поросёнка. Таких поросят он видел только в детских книгах. Маленькое белое животное с задорным хвостиком лежало на боку в сене. Его чистая шкурка совсем не вязалась со словами, которые он часто слышал от мамы: "Ты, как свинья, всегда грязь найдёшь". Лоснящийся и довольный поросёнок не ассоциировался у него ни с какой грязью. Серёжа долго разглядывал свинку. Свинка оказалась мальчиком, и кличка у него была человечья — Борька.
Долгие игры на улице с местными ребятами на время отвлекли Серёжу от поросёнка, но когда Серёжу позвали обедать, он пробежал в дом мимо Борьки, который жадно ел кашу из корыта. На минуту мальчик остановился — настолько его привлёк хрюндель, тихонько повизгивающий от удовольствия.
Позже Серёжа наблюдал за тем, как бабушка рвала траву, смешивала её с кашей и ставила в десятилитровом чугунке томиться в печку. По утрам поросёнок был очень голоден и так громко верещал, будто его не кормили много дней подряд. Чтобы приготовить ему утром еду, бабушке приходилось очень рано вставать, да и кормить его следовало по часам, как грудного младенца.
Раз в две недели Серёжа с родителями приезжал в деревню. Он ждал этих поездок, чтобы посмотреть, как подрос поросёнок, и погулять с новыми деревенскими друзьями. А родителям Серёжи приходилось много работать на огороде, так как в те далёкие девяностые с едой было туго.
Едва приехав, Серёжа сразу же бежал к загону и гладил за ушком подросшего поросёнка. Борька любил эти почёсывания и даже падал на бок от удовольствия, довольно похрюкивая.
Вскоре Серёже доверили рвать траву для поросёнка, и он старался искать помягче и посвежее. Ему нравилось ухаживать и приносить готовую еду для своего милого друга. Затем Серёже поручили убирать старую и подкладывать чистую сухую солому в загон.
За полгода поросёнок превратился в крупное животное, а загон стал для него маловат.
Весной и летом Серёжа с отчимом ходили на рыбалку. Рыба клевала всякая: ёрш, окунь, карась, щука, плотва. Уху варили прямо на берегу; наваристая, она была очень вкусна. Оставшуюся рыбу приносили домой, где бабушка и мама её чистили. Серёжа заворожённо наблюдал, как бабушка отдавала курицам рыбью чешую и кишки, а те устраивали драку за эти отходы. Как объясняла бабушка, для кур это очень полезная добавка, чешуя нужна для формирования яичной скорлупы.
Ближе к осени все вместе они ходили по грибы, а грибов в лесу — видимо-невидимо. Брали только белые, подберёзовики и подосиновики.
Отчим рассказывал о своей деревне Серёже, и тому особенно запомнился один рассказ про кота. Отчиму в то время было столько же, сколько Серёже сейчас, и у них жил очень умный кот — Васька. Когда отчим собирался на рыбалку, он брал удочку и садился на велосипед, а Васька запрыгивал ему на плечо и отправлялся вместе с ним, поэтому ехать нужно было аккуратно на кочках и поворотах. Чтобы удержаться, Васька выпускал когти и впивался отчиму в плечо. Из улова коту скармливалась мелочовка, чему тот был весьма рад и довольно урчал, пожирая рыбёшку.
По субботам бабушка топила баню. В первый раз Серёжа смело зашёл в баню один, с удивлением ощутил обжигающий воздух и, случайно задев тёмную стену, испачкался в копоти.
Той же зимой родители с Серёжей вновь приехали к бабушке. Загон, где сидел поросёнок, оказался пуст. Мальчик растерянно спросил у бабушки, куда пропал поросёнок, и получил странный ответ:
— Его забрали.
Кто и зачем забрал поросёнка, и уверены ли взрослые, что в чужом месте Борьке будет лучше, чем тут? Но Серёжа ничего не сказал, а просто молча пошёл гулять со своими местными друзьями.
Вечером его еле-еле дозвались домой ужинать. Мысль о пропаже поросёнка не выходила у Серёжи из головы, пока он гулял и даже когда сел за стол. Поглощая вкусную отварную картошку с тушёным мясом, Серёжа замер, осенённый страшной догадкой. Набравшись храбрости, он спросил у мамы:
— Это мы сейчас Борьку едим?
— Да, — ответила она.
Серёжа поморщился, пожевал ещё чуть-чуть картошки и, больше не тронув мяса, встал из-за стола и отправился на улицу.
Шло время. Бабушка ещё не раз покупала и выращивала маленьких поросят, в основном девочек, потому что они оказались более чистоплотными. Потом их закалывал приходящий сосед. На время закалывания поросёнка бабушка уходила из дома, плакала и жалела животное, а Серёжа, теперь понимая, для чего выращиваются поросята, уже спокойно относился к их смерти.
Позже ему понравилось смотреть, как убивают животное, как метко наносится удар, как поросёнок падает набок. Во всём этом он видел некую страшную красоту. Даже запах крови стал привлекателен для него. Длинное лезвие приятно холодило ладонь мальчика, когда он брал в руки нож. Он уже хотел попросить, чтобы ему разрешили заколоть очередного поросёнка, но не сложилось. Его мама развелась с отчимом, и поездки в деревню закончились.
Прошло много лет, Сергей женился, много работал и жил в городе. Его мама неудачно упала и сломала ногу. Перелом шейки бедра для стариков — это беда. Как сообщили Сергею, операция по внедрению протеза в ногу прошла успешно. А на следующий день Сергей пришёл в палату и обнаружил мамину койку пустой.
— А маму, что, перевели? — отказываясь верить, спросил он.
— Вынужден вас огорчить, ваша мама в шесть тридцать утра скончалась от инсульта, — раздельно и спокойно произнёс дежурный врач. — С ногой было всё в порядке, но сосуды головного мозга не выдержали анестезии.
— А-а-а-а... — как-то нелепо промямлил Сергей и больше ничего не сказал.
ВЯЗАЛЬНАЯ МАШИНА
Егор неохотно бросил в могилу первый ком чёрной жёсткой земли, затем это сделали остальные, а рабочие-могильщики принялись старательно закапывать гроб. Через некоторое время всё было кончено, и крест с именем жены Егора установили на могиле. Рядом с Егором стояли соседи. Родня жены стояла чуть поодаль, особняком от всех. Мать, ещё не старая женщина, плакала навзрыд, её поддерживали вторая дочь с зятем, который, как охранник, нависал над обеими женщинами. Егор расплатился с рабочими и ещё немного постоял около двойной могилы, где лежал его сын, Фёдор, и присоединившаяся к сыну жена Валентина. Вскоре Егор остался один. Высокий, худощавый, черноволосый, он стоял на кладбищенском ветру, как столб, видимый со всех сторон. Вздохнув, он вытер невидимую слезу и поплёлся прочь, вспоминая свою семейную жизнь.
Валентина родилась в Рязани. После свадьбы Егор привёз молодую жену в свою деревню. С самого начала их отношения казались всем странными, но Валентина была слишком влюблена и слишком молода, чтобы выслушивать чужие мнения. Весёлая, красивая, энергичная, она была талантливой рукодельницей и явно не подходила в жёны угрюмому и нелюдимому Егору. Сразу после свадьбы Валентина забеременела и родила мальчика Федю. Тогда пересуды родных приумолкли. Она ещё до замужества успела закончить швейное училище и в деревню из города переехала с новенькой машинкой, на которой вязала вещи для детей и взрослых. Заказов набиралось много, а работала она в городе, куда каждое утро ехала на электричке. Егор гордился женой и не стыдился, что сам зарабатывает чуть меньше, чем она. Сам он был конюхом, все дни пропадал на конюшне и в цеху, где из выращенных лошадей делали конскую колбасу. Начальство его ценило, а зарплата устраивала.
Егор любил лошадей и ни за что не хотел переезжать в город, как мечтала Валентина. С появлением крепыша Феди родители Егора уступили молодой семье новый дом, а сами перебрались в старый, ещё дедовский. Желание Валентины иметь свою квартиру в городе как-то сразу перестало обсуждаться между супругами, но она и не настаивала. Егор был не сентиментальным мужем и отцом, а скорее строгим и сухим. Разбросанные по дому детские игрушки не умиляли его, а новые наряды, которые шила себе жена, оставляли равнодушным.
Полгода Валя занималась младенцем, а потом, передав ребёнка свекрови, вышла на работу. Всю неделю она шила, а в выходные занималась огородом при доме и вязала на заказ. Хозяйство было небольшое — участок, засаженный картошкой и овощами. Егор неохотно помогал.
С кладбища Егор сразу пошёл домой, где уже вовсю командовала подруга жены. Там был накрыт стол, и соседи толпились возле ворот, собираясь помянуть усопшую. Егора усадили во главе стола, подали чистую тарелку. Он сел, чуть потупив глаза, театрально выдержал паузу, дождался, когда наступит тишина, и произнёс:
— Царствие небесное Валентине. Пусть земля будет ей пухом.
Он выпил. Его дружно поддержали, забормотали:
— Хорошая была женщина...
— Даже не дожила до сорока…
— У каждого — свой срок...
— Сына схоронила...
Через три часа поминки закончились, соседи разошлись. Егор начал собираться; он устал от людей и решил, что ещё успеет сходить в лес на пару часов, завтра ему было нужно с утра на работу. Положив в сумку бутерброды с колбасой и солёными огурцами, чекушку водки, прихватив ружьё, он вышел из избы.
В лесу ему стало хорошо, тяжесть скорби свалилась с души. С момента смерти сына он чувствовал постоянный груз вины, а когда жена совсем помешалась, добавилась ещё вина за неё. Сумасшествие Валентины не было заметным для соседей. Просто жена перестала заниматься домом, собой, работой. Лишь изредка к ней возвращался её былой нрав, и она на некоторое время становилась прежней, немного шила, чуть-чуть работала на огороде, слегка общалась с соседками, время от времени готовила еду, хоть уже и не так вкусно, как раньше. Когда же на неё снова находила тоска по сыну, жизнь в их доме замирала. Жена ненавидела Егора, а он в ответ ненавидел её и желал ей смерти.
Когда она была в таком состоянии, он прятался в соседней комнате, боясь, что она зайдёт и начнёт говорить о сыне. Он, как заклинание, твердил одно и то же: пусть она умрёт, пусть она умрёт, я больше не хочу её видеть.
Дом его родителей уже давно продали за долги. Егору некуда было сбежать от жены, да он особо и не стремился, ибо что-то мешало ему уйти от неё или прогнать её, а сама она не уходила. Порой казалось, что она специально мучает его.
Егор продолжал вспоминать, как сын вырос сильным, красивым парнем, в детстве он почти всё своё свободное время проводил на конюшне. После окончания школы поступил в ветеринарный колледж, отучившись, ушёл в армию, а после дембеля сразу пошёл работать с отцом на конюшню. Проработав там три года, перешёл в цех по производству колбасы, начальником которого был сын хозяина. Дружба Фёдора с сыном хозяина Антоном показалась Егору многообещающей, и только много позже выяснилось, что, обучаясь в Англии, Антон, мальчик богатый и перспективный, пристрастился к наркотикам. Со временем он узнал всех продавцов в округе, занимался сбытом наркоты и вовлёк Фёдора. Полиция давно следила за ними и вскоре поймала с поличным во время очередной сделки. Антона отмазал отец, а Фёдору пришлось отсидеть срок.
Егор не понимал, как это случилось, жена бегала по адвокатам и занимала денег у соседей, чтобы внести залог. Но денег не хватало, пришлось продать отцовский дом, который к тому времени пустовал, отец Егора уже давно почил с миром, а мать умерла сразу, как узнала, что внук Фёдор принимает наркотики. Егор продолжал следить за домом и поддерживать в порядке родительскую избу, надеясь, что сын когда-нибудь женится и займёт этот дом, где он когда-то родился.
Когда дом перешёл в чужие руки, в душе Егора что-то надломилось.
Наконец Фёдора выпустили из тюрьмы. Но его больше не приняли в цех, он несколько лет проработал на заводе в городе. Ездить приходилось много, работы почти не было, платили ему мало, вся зарплата уходила на проезд, и это быстро ему надоело. В городе он познакомился с девушкой, но отношения их не сложились. Фёдор много пил и умер.
Его тело обнаружила “скорая”, приехавшая на вызов.
После похорон сына они с Валентиной продолжали жить вместе, но их отношения дали трещину. Валентина винила мужа в смерти сына, видя, как после похорон Фёдора Егор почувствовал облегчение. Ему надоел сын и его проблемы, он не верил, что тот сможет наладить свою жизнь. Было стыдно за сына перед односельчанами и работодателем. Стало казаться, что в этой истории с наркотиками вина Фёдора даже больше, чем вина Антона, хотя тот как раз и был зачинщиком.
Егор ощутил, что смерть сына — избавление от неразрешимых проблем и мучений. Жена заметила это состояние и всё поняла. И хоть она не подала виду и не упрекнула Егора, но позже из раза в раз характерное молчание выдавало её.
В дремучем лесу Егор чувствовал себя хорошо, спокойно, радостно. Бремя ответственности за семью упало с его плеч. Нет больше ни недотёпы сына, ни сумасшедшей жены. И Егор вдруг прокричал во всё горло:
— Я счастлив!!!
Эхо разнесло его крик далеко по лесу. Птица, сидевшая на ели, испуганно взлетела, громко захлопав крыльями.
Домой Егор вернулся уже глубокой ночью. Впервые за долгое время он спокойно заснул. Поутру соседка, подруга Валентины, заглянула к нему.
— Егор, продай мне вязальную машину Вали!
Он и забыл об этой машинке, ведь та давно стояла в спальне, покрытая пледом.
— Нет, не продам, — неожиданно резко ответил он и сам изумился своим словам. Соседка иронично и зло спросила:
— Сам, что ли, вязать будешь?
— Да. Буду! — сердито ответил он.
Немного поворчав, соседка ушла ни с чем. Егору совсем не нужна была вязальная машинка, но отдать её даже за деньги он не мог: стало жаль мёртвую жену, не хотелось, чтоб чужие руки трогали вещь, которую ещё недавно оживляла Валя.
Вечером он перенёс вязальную машину в сарай и, поставив в углу, забыл о ней навсегда.
ЮЛИАНА СОКОЛОВА НАШ СОВРЕМЕННИК № 9 2023
Направление
Проза
Автор публикации
ЮЛИАНА СОКОЛОВА
Описание
СОКОЛОВА Юлиана Игоревна родилась и живёт в Нижнем Новгороде. Работает бухгалтером в ООО "АЛНЭКС". Данная публикация — дебют.
Нужна консультация?
Наши специалисты ответят на любой интересующий вопрос
Задать вопрос