“ОТКРЫЛАСЬ МНЕ ВЕЧНАЯ ТАЙНА...”
О творчестве Натальи Егоровой
О русском поэте Наталье Егоровой, о её поэтическом творчестве можно писать и размышлять бесконечно, но её высокая поэзия, во всяком случае, для меня была и останется непостижимой тайной. Хотя и знаком я с Натальей Николаевной очень много лет, и связывает нас человеческая и творческая дружба, и поэтическое творчество её знаю очень хорошо, но секрет её огромного и масштабного литературного таланта для меня недостижим. Впрочем, думаю, что и сама Егорова только на пути к разгадке этой тайны. Ведь написала же она несколько лет назад, пророчески промолвила:
Это глубже меня, это дольше земли,
Это знанье древнее, чем свет.
Впервые о Егоровой я услышал от руководителя смоленской литературной студии, поэта Виктора Смирнова в середине восьмидесятых годов прошлого века. Она была ещё практически совсем юной, когда на её проникновенные, свежие и глубокие стихи обратил внимание известный советский поэт Степан Щипачёв, опубликовав о стихах Егоровой эссе в газете “Комсомольская правда”. Потом Наталья жила в Москве, была в самой гуще литературной жизни советской столицы, а с 1991-го в свои тогда ещё молодые годы вела отдел поэзии в газете “День”, а затем и в газете “Завтра”. Там же, в столице, она пережила дни тяжкой смуты октября 1993 года и написала стихотворение о тех страшных событиях, в котором смело и однозначно явила, угадала образ Богородицы — защитницы Русского мира:
Чья-то кровь на подорожнике,
А до рая не дойти.
Все мы Божии заложники
Невозможного пути.
Тихо спит Москва убитая,
Обмотав бинтами ширь,
Как во поле после битвы
Васнецовский богатырь.
Не тщеславься! Не предсказывай!
Быть неведомо чему…
По-над бездной огнеглазою
Мы опять прошли во тьму.
Но над тайной бездорожия,
Над молчанием окрест
В чёрном небе Матерь Божия
Начертала алый крест.
Жизнь в Москве помогла Егоровой отточить своё поэтическое мастерство, ведь соприкосновение в едином творческом пространстве с такими выдающимися поэтами, как Юрий Кузнецов, Николай Тряпкин, Станислав Куняев, Светлана Кузнецова, дорогого стоит. Но изменилась ли она своим характером, своей натурой, своей душой? Нет. Она в хорошем смысле осталась провинциальной, а значит, её душа, её сердце сохранили свежесть, непорочную привязанность к своему родному Смоленску, своим родителям, которые, будучи учителями, подарили ей неизгладимую любовь к русской словесности. Хочется привести вот эти строки поэта:
О, прекрасен ты, мир, в переплёте весны,
И сверкают твои межпланетные сны,
Как посланцы мечты — без порока.
А о том, что ты груб и безумно жесток,
Я когда-то забыла дослушать урок,
Навсегда убежавши с урока!
И далее — в этом же стихотворении, с не меньшим напряжением и болью:
В древнем мире своём, в вольном детстве своём
Я, забывшись, слилась навсегда с бытиём —
Безоглядно, всерьёз, без остатка.
Перемазалась солнцем в горячем песке,
Засмеялась, упрятав грозу в кулаке,
Над обрывом сверкнула касаткой.
Наталья Егорова “прятала грозу в кулаке”, да и до сих пор прячет свои человеческие эмоции от обид, от предательств и наветов, которые ей преподносит судьба, как настоящий поэт — терпеливо и мудро. Главная её защита от всего тёмного в этой жизни — творчество, терпение, потрясающая беззащитность.
Прощаю смерть в последней глубине
И мир, что не нуждается во мне,
И жизнь, что, полыхнув, почти прошла.
В земном пути — не поминаю зла.
Прощаю краткий выдох высоты,
Крутой тупик несбывшейся мечты,
Усталость дней в мирском чаду забот,
Где прав лишь Бог, а праведен лишь пот.
И говорю: с земной своей судьбой
Смирись — и вспыхнет солнце над тобой.
Поражает её исповедальная любовь к своему родному городу. Смоленск для Егоровой — не провинциальный городок, каковых немало в нашем Отечестве, а великий русский город, один из символов тысячелетней русской истории, город, много столетий хранящий образ Одигитрии Смоленской. Дом, в коем взрастала и ныне живёт Наталья, — в самом историческом центре города-героя, в шаговой доступности от него — Смоленская крепостная стена, Успенский кафедральный собор, набережная великой русской реки Днепр, недалече — православные церкви домонгольского периода, возведённые в XII веке, — храмы Петра и Павла, Иоанна Богослова, Михаила Архангела. Эти намоленные символы и образы Русского мира, русского Православия дарят её сердцу небесный свет, может быть, оттого творческая энергия Егоровой неистребима, не слабеет с годами, невзирая на трудности нынешнего бытия. Её стихи о городе над великим Днепром лишены лоска и парадности, полны духовной и душевной мощи, пронизаны поэтическими глубинными символами, которые она мастерски вплетает в свою стихотворную вязь. И таких стихотворений о её малой родине — не один десяток. Не могу не привести одно из самых запоминающихся поэтических творений Егоровой о Смоленске:
Пар дыханья и воздух морозный.
Посвист вьюги сквозь вещие сны.
Смотрят в ночь древнерусские звёзды
Из днепровской седой глубины.
Здесь ходили поляки и шведы
Волчьей сагою смёрзшихся струн,
И кровавые стяги Победы
Пел, вмерзая в снега, Гамаюн.
А сейчас здесь ревёт автострада,
Выпив город усталый до дна,
И тяжёлые камни распада
Рушит в ночь крепостная стена.
Но и в самой решительной схватке,
В час сраженья, ступив за черту,
На руинах былого порядка
Я увижу Небес красоту.
Это весть о Вине и о Хлебе,
О терновом сиянье Венца —
Ведь сквозь трещины в дрогнувшем Небе
Только ближе дыханье Творца.
До сердечной боли пронзают эти строки своей поэтической тонкостью и глубиной. А её поэтический шедевр об образе Одигитрии — иконе Смоленской Божьей Матери является, на мой взгляд, одним из лучших стихотворений в современной русской поэзии:
Распахнул благодатных энергий отвес
Богородицы град, Богородицы дом,
Словно вылили золото с древних Небес,
И застыло оно над днепровским холмом.
И свечою надежды горя к Небесам
(Так лишь деды святые молиться могли!),
Ввысь в расплавленном пенье вздымается храм,
Всё земное с собой увлекая с земли.
О, Небесная Матерь — летящий зенит!
Вся — распахнутый космос, вся — хор бытия!
Ты приходишь, и золотом вечным звенит
Над годами и гарями риза Твоя.
В жгущем золоте Неба за тысячу лет
Переплавились войны, и моры, и пря.
Ничего, кроме вечности хлещущей, нет,
Кроме бьющего в ночь золотого огня.
Ничего, кроме радостью бьющих огней!
Над всемирною сечей в кровавой пыли
Все страданья умолкли по Воле Твоей,
Все дороги, расплавившись, в Небо ушли.
Золотая грядёт, указуя нам путь,
Милосердного Бога о грешных моля.
Это сердце России стучит тебе в грудь,
Это вечная вещая тайна ея.
И хранит Богородицы город во мгле
Тайну пить благодать и струить благодать,
И свечою до пепла сгорать на земле,
И из пепла вставать, чтобы насмерть стоять.
Давно заметил особенную черту в творчестве Натальи Егоровой — у неё очень сильный внутренний редактор. Видно, как она истязает себя в работе над поэтическим словом своим строгим взыскательным оком. Обладая от природы совершенным поэтическим слухом, она предельно взыскательна в своей поэтической работе:
Возлюбить лопушки и дождями клубящийся мрак,
Свято веровать в Музу, что явно Всевышним ведома,
И за каждую строчку плохую ругать себя так,
Что вскипают все лужи на грязном асфальте у дома.
Оттого и рождались, и с каждым днём и годом рождаются из-под её пера настоящие поэтические шедевры, тонкие своим философским и жизненным смыслом:
В превращеньях вполне откровенных,
Плоть времён замешав на крови,
Слишком призрачны, слишком мгновенны
Миражи многоликой Земли.
Крот ли мудрости в глинах нароет,
Дрозд ли в кронах любви напоёт,
А не знаю я, грешная, кто я
Средь завещанных Богом высот:
Зверь с вместившим планеты сознаньем,
Червь, взлетевший весной мотыльком,
Или умный огонь мирозданья,
Над лесным полыхнувший цветком.
Или же вот эти, воистину симфонические строки из её стихотворения, посвящённого великому сыну земли Русской Александру Невскому, которые невозможно читать без душевного трепета:
Но я воспою не в хоругвях летящих Победу,
Не меч беспощадный, не плавящий доблестью взгляд,
Не то, как он шёл за тевтонцем и шведом по следу,
Не плащ его алый, как в льдинах Чудского закат, —
Нет, я воспою, что на княжьем столе над Россией
Он церкви украсил смарагдами и кумачом,
Что твёрдой душою он правду поставил над силой,
И кротость — над гневом, и милость — над острым мечом.
Творчество Натальи Егоровой наполнено светом. И те стихотворения, которые были написаны в младые годы высокой статной пышноволосой красавицей, и нынешние, созданные мудрой проницательной талантливой женщиной, за плечами которой десятилетия нелёгкой жизни, потеря родителей, многих друзей, соратников по перу... Испытала она в полной мере и горечь наветов — чувство, знакомое каждому настоящему художнику слова, идущему по трудной поэтической дороге, а не по графоманским узким тропинкам. Она умеет держать тяжёлые и непредсказуемые удары судьбы благодаря великому чувству любви, неустанно живущему в её сердце. Помогает ей жить и творить и чувство совершенного одиночества, неустанно в ней обитающее, данное ей вместе с немалой поэтической одарённостью, хотя по образу жизни, по отношению к людям Егорова очень общительна, дружелюбна и обладает замечательным свойством бескорыстно помогать друзьям и близким.
Она чувствует себя песчинкой космоса, но благодать прощения — её и Господа — всегда с ней:
И потому над речкою и полем
В разумной, шевелящей звёзды мгле
Огромною, безбрежной Божьей волей
Всё движется на небе и земле.
А я — песчинка — говорю с Тобою
Сквозь шелест крон над далью вековой,
И благодать прощенья надо мною
Сильнее смертных звёзд над головой.
Для Егоровой свет и любовь неразделимы, как неразделимы совесть и честь, порядочность и благородство. Дорога жизни человеческой — это путь к небу, к Богу. Далеко не каждый выдерживает эту трудную дистанцию. В творчестве — особенно. Но она шаг за шагом преодолевает этот путь терпеливо и многотрудно:
И я шагнула в свет — в разверстый трепет дали,
В лавинный ропот рощ, в лебяжью стаю лет,
В широкий шорох волн, где всех веков печали
На золотом песке чертили лёгкий след.
Я полюбила вас — старухи в нищих хатах,
Студенты и бомжи в столичной тьме огней.
И стала я тогда пожизненно богата
Тревогами ветров и вольностью дождей.
Она до сих пор верит в добрые приметы, оставаясь в своей душе той наивной школьницей, которая искала своё верное счастье в этих самых приметах, хотя её неокрепшей душе уже тогда хватало сиянья этого вечного мира, бьющего за край:
А важно, если чёрное случится
И совладать не сможешь с миром ты,
Лицом в сирень, наплакавшись, зарыться,
Глотать на счастье горькие цветы.
Её натура по-детски, по-творчески противоречива, и в характере её живут, перекликаясь, “никогда” и “всегда”, и русская звезда ей светит “огнём, навсегда незнакомым и вечно знакомым”. Но её вера в своё предназначение и в свои творческие силы незыблема и постоянна:
В какую бы даль ни послала причудница-жизнь,
В прекрасном конечном, как мир, бесконечном итоге
Я в пропасть шагну и пространству скажу: “Расступись!” —
И тут же, покорное, ляжет травою под ноги.
Егорова прекрасно осознаёт, что исчезнувшие годы безвозвратны, как недостижимы прошлые глубокие светлые чувства. Но боль этого понимания рождает в сердце свежесть надежды на грядущее обыкновенное человеческое счастье:
В эту даль не вернуться по воле своей,
Как не встретить ушедшей любви.
Свешу ноги с кувшинки в холодный ручей
И шепну еле слышно: “Плыви!”
Или:
Что было — то было. Что было — то сплыло.
Как можно разбить, что от Бога не бьётся?
Летит моё сердце над далью унылой
И светит живым. И над болью смеётся…
Совсем не случайно Наталья Егорова пришла в своём творчестве к христианскому мотиву. И это не самонадеянность поэтического мастера, а настоящее мужество одолеваемого сомнениями человека: уж она-то знала и знает, сколько её коллег по поэтическому цеху, обращаясь к теме Русского Православия, скатились на обочину, пытаясь идти по этой дороге к Небу, не выдержав великого духовного напряжения. Егорова не просто выдержала, она, денно и нощно познавая великую истину Того, Кто был распят, своим поэтическим словом осмысливает небесный голос правды и вины:
И вдруг нас настигает, словно гром,
Открытый голос правды и вины.
Мы поднимаем головы и ждём
Ответа напряжённой вышины.
Над храмом разорённым облака.
И город в новостройках и пыли.
И душит сердце смертная тоска,
Как будто мимо главного прошли.
И навсегда душа потрясена
Незнамо чем — невнятным сном? лучом?
И дышит напряжённо глубина,
Где всё на свете знает обо всём.
С постижением Христовой тайны, Господней Благодати свет её души с годами становится всё ярче, от этого и творчество Егоровой, несмотря на невзгоды и перипетии судьбы, только крепнет и талантом, и верой в новые творческие замыслы:
Русский мир! Снизошла на тебя благодать…
Суховей ли шумит или падает снег,
Ибо каждый, кто Бога стремится узнать,
Будет жив и уже не погибнет вовек.
Это поэтическая молитва о русском народе, Русском мире. Во многих строках и строфах её христианских стихотворений запрятаны годы, десятилетия и века:
Поглядит Серафим с почерневших икон —
И опять ты ребёнок, и Богом прощён.
Он в накидочке старой, с сосновой клюкой,
Обнимает медведя и крестит рукой.
Он насквозь тебя видит и ясно твердит
С камня тысячи дней неустанных молитв
В лепет детства, в сияющий свет бытия —
Бесконечное, тихое: “Радость моя!”
Заповеданный лес. Заповеданный свет.
В миг молитвы запрятаны тысячи лет.
Мир, на травы слетающий. Звон соловья.
Неустанное, тихое: “Радость моя!”
Только разве я радость? И разве я свет?
Посмотрю на себя — ничего во мне нет.
Только тихие слёзы от счастья бегут,
Только тихие губы молитву поют.
И твержу, и твержу окаянная я,
Словно главное вспомнила: “Радость моя!”
Егорова награждена редким счастьем, имя этому счастью — большой поэтический дар, который, благодаря её сомнениям, её невероятной работоспособности в творчестве, не канул в небытие, воплотился в её бессмертной любви к людям, матери и отцу, родному Смоленску, к России, к русской поэзии.
В том детстве, где ангел случайно
Про жизнь просиял мне и смерть,
Открылась мне вечная тайна —
Не может любовь умереть!
Тот ангел сидел в изголовье,
Бессмертный в бессмертной любви,
А мама горела любовью
И гладила косы мои.
Но ангел исчез белокрылый,
И в маминой тихой, живой
Любви — над холодной могилой
С седою стою головой.
И не понимаю упрямо,
Как жизнь наша быстро прошла.
Твержу своё детское: “Мама,
Зачем нас любовь не спасла?”
Зачем в слабине человечьей
Мы жизни твоей не спасли?..
И смерти ответить нам нечем
По-прежнему, кроме любви.
И горю ответить нам нечем
По-прежнему, кроме забот,
Пока о прощанье и встрече
Тот ангел продрогший поёт.
Тот ангел, как лунь, сизокрылый,
И жизнь повидавший, и смерть,
Поёт над родною могилой:
“Не может любовь умереть!”
Наталья Егорова, обращаясь к поэтам и, конечно же, к самой себе, пророчески и точно написала:
Так ты, поэт, строкой разя,
В наследство вольных рифм вступая,
Забудь искать во всём себя,
Своей гордыне потакая.
Всему творению родня
Огнём и вечным духом Слова,
Исполнись общего Огня —
И не ищи огня другого.
Она не ищет другого огня, давно пустив в своё сердце поэтический огонь — огонь Божий. Не без препятствий и невзгод терпеливо идёт своей нелёгкой творческой дорогой, а значит, дорогой к Небу.
ЮРИЙ КЕКШИН НАШ СОВРЕМЕННИК № 11 2023
Направление
Критика
Автор публикации
ЮРИЙ КЕКШИН
Описание
Нужна консультация?
Наши специалисты ответят на любой интересующий вопрос
Задать вопрос